Ваших бьют!

– Алекса… Саш… не надо… ой не могу…
Я заволновался и уже собрался бежать за веселым старичком, когда за дверью послышалась тяжелая поступь шагов и низкий женский голос произнес:
– Катерина, опять у тебя Егоркин сбежал. Смотри, если ему, как в прошлый раз, удастся пациентов слабительным накормить, уволю.
Испуганный голос отвечал:
– Анна Сергеевна, ей-богу не знаю, как ему удалось выбраться. Я, как всегда, на два оборота дверь закрыла.
– А рубашку почему не завязала, у него же рецидив, за ним глаз да глаз нужен.
Затихающий голос Катерины предположил:
– А может, он сам освобождаться научился, помните, он же до больницы…
Мне так и не удалось узнать, кем был до помещения в стационар жизнерадостный дедушка. Вспомнив его ложку, я ухмыльнулся. Это надо же принять сумасшедшего за врача! Забавный экземпляр, именно такими эксцентричными субъектами изображают профессоров медицины, радеющих за свое дело. Немудрено, что я перепутал, хотя смирительную рубашку от врачебного халата я должен был отличить. Я приоткрыл дверь и осторожно выглянул в поисках доктора-самозванца, но длинный больничный коридор был пуст. Теперь то обстоятельство, что я нахожусь в лечебном учреждении, не вызывало сомнений. Конечно, обстановка выгодно отличалась от интерьера районной поликлиники наличием мягких диванов вместо протертых посетителями лавок, обилием на стенах картин, выполненных в мягких тонах, и кашпо с живыми цветами, но букет запахов различных лекарственных препаратов подтверждал принадлежность этого здания к Красному Кресту.
Я уже собрался вернуться к близняшкам за некоторыми разъяснениями, как в коридоре снова показался Егоркин. Он передвигался в своей излюбленной манере – потирая руки и припрыгивая. Удивляло только, что он появился не с той стороны, куда, насколько я мог судить по голосам, направилась строгая докторша с проштрафившейся Катериной. Я тихонечко закрыл дверь, подмигнул уже успокоившимся девочкам, согнал их с кровати и улегся, приняв смиренный вид больного человека. Сестры в недоумении посмотрели на меня и встали около кровати, не понимая, что означают мои действия. Но тут открылась дверь, и вошел мой недавний знакомый. Но на самом деле я ошибся, и, хотя посетитель напоминал Егоркина и фигурой, и движениями, это все-таки был другой человек. Продолжая потирать руки, он направился ко мне, по пути бросив на близняшек строгий взгляд, под которым они немного сжались и опустили глаза. «Надо же, этот больной мало того что сумасшедший, скорее всего, еще и буйный. Но ничего, придет и моя очередь повеселиться», – подумал я, приглядев для выполнения моего плана чайную ложку, лежащую на прикроватной тумбочке около стакана с водой.
Новый сумасшедший, перенеся внимание с девочек, посмотрел на меня и сказал, обращаясь по большей мере к самому себе:
– А это, наверное, и есть наш больной. – Он помолчал и добавил, будто убедившись в правильности своего предположения: – Это он, несомненно. – Затем он мне радостно улыбнулся, как и его предшественник, потер ладошки и изрек: – Вот и славненько. Ну и как мы себя чувствуем?
Надо же, сколько же психов в этой больнице, и все свободно по ней разгуливают. Конечно, запирать их в четырех стенах, обитых войлоком, не очень гуманно, но строгий контроль над ними все-таки необходим. А если бы Егоркин вынул из смирительной рубашки не ложку, а, например, вилку, и вместо лба ткнул бы ею меня в глаз, что тогда? Решив реабилитироваться в глазах девочек после осмотра предыдущего «доктора» и сбить с толку очередного мнимого эскулапа, я одним прыжком вскочил с кровати и запрыгал вокруг «врача» с возгласами «чудненько!» и «славненько!». При этом мне удалось попытаться посчитать его пульс, похлопать по спине и даже, зажав ему пальцами нос, обследовать его горло на предмет наличия покраснения, всунув ему в рот ложку с тумбочки. Продолжая забавляться, я повернулся к девочкам, чтобы еще раз подмигнуть, и заметил в их глазах ужас.
Я перестал кривляться и обернулся к «доктору», сам испугавшись того, что они увидели за моей спиной. Ничего страшного, по крайней мере в первый момент, я не обнаружил, но и новый псих медленно отступал к двери, не отрывая взгляда то ли от меня, то ли от того, что могло находиться на мне. Тут уж я испугался не на шутку и стал осматривать себя, ожидая увидеть опасное нечто – типа огромного ядовитого паука или еще какой-нибудь смертоносной дряни. Не обнаружив ничего подобного, я резко обернулся, чтобы убедиться, что никто не прячется за мной. В это время дверь стукнула, я подпрыгнул, развернулся и убедился, что сумасшедший сбежал. Его поступок убедил меня, что мне грозит нешуточная опасность, поэтому я, выворачивая голову, старался рассмотреть, не таится ли что-нибудь у меня на спине. Когда я утомился кружиться на одном месте, то молящим взглядом посмотрел на девочек, чтобы они наконец перестали стоять столбом и помогли мне.
Даша шумно выдохнула и произнесла:
– Александр Игнатьевич, ну вы даете! Надо же – главврачу в рот ложку пихать… Вы точно с ума не сошли? – опасливо поинтересовалась она.
Главврачу? Ничего себе расклад. Ну и что мне делать, когда за мной придут санитары? Спрятаться под кроватью и попросить девочек соврать, что я убежал? Не пойдет, так как, коль скоро они меня там обнаружат, их уже никто не убедит, что я если и не вполне нормальный, то уж точно не сумасшедший.
Сестры, убедившись по моим страдальческим гримасам, что я раскаиваюсь за устроенное представление, расслабились, а Варя постаралась меня успокоить:
– А вообще-то клево было. Ты так прыгал, словно бабуин во время брачных игр. – И как-то неуверенно добавила: – Если бы это был не Дмитрий Борисович, а Егоркин, я бы со смеху померла.
И на том спасибо, девочки. Из коридора послышался звук приближающихся шагов, не сулящий мне ничего хорошего, я заметался по палате, подыскивая место, куда бы я мог спрятаться от бездушных санитаров психиатрического отделения, которых одна моя знакомая, работающая на «скорой помощи», называла васильками. Но поскольку такового не обнаружилось, я просто стал посередине комнаты, поднял руки и замер, постаравшись выразить мимикой охватившее меня раскаяние. Поэтому, когда меня пришли «арестовывать», санитары даже немного стушевались, сбившись в дверях. И только подпрыгивающий за их спинами главврач, которому повезло во всех красках увидеть мое «безумие», подталкивал их, опасаясь, что, не связанный по рукам и ногам, я разнесу всю больницу. А так как воля начальства – есть воля начальства, то молодые крепкие люди переступили порог и осторожно ко мне двинулись. Мой смиренный вид, скорее всего, показался им подозрительным, поэтому они развели руки, словно собирались водить хоровод, и направились ко мне. В ожидании неминуемой боли в выкрученных конечностях и неизбежного удара лицом об пол я даже закрыл глаза. А что мне оставалось делать? Если бы я попытался заявить, что это была шутка, что я абсолютно нормальный, то единственное, что я бы получил, – это наклеенные на лица санитаров улыбки, выражающие максимально возможное сочувствие и понимание.
Чувствуя, что сейчас случится страшное, я еще плотнее зажмурился и услышал скороговорку:
– Дмитрий Борисович, постойте, Саша вас с Егоркиным перепутал, тот опять из палаты смылся и к нам заходил в доктора поиграть.
Нависла пауза, но глаза я пока не спешил открывать, опасаясь увидеть перед собой раскоряченные пальцы сотрудников буйного отделения, уже готовых меня схватить.
– Тьфу!!! – раздалось где-то впереди меня и затем: – Ребята, погодите пока.
Похоже, наказание за преступление откладывается, и я рискнул приоткрыть глаза, чтобы увидеть то, что и ожидал. Санитары почти вплотную подобрались ко мне, и, если бы не приказ главврача, лежать бы мне через секунду на полу, спеленатому, словно младенец. Пока с лиц молодых людей сходило хищное выражение, главврач, находящийся позади них, в раздражении бубнил:
– Опять Егоркин, да сколько же можно? И главное, подлец, взял моду в меня играться, мне что теперь, все свои привычки менять? – Он оглядел нашу компанию и нашел объект, подходящий для выплескивания накопившихся эмоций. – Ну а вы-то, Александр Игнатьевич, как себя ведете? Вы же взрослый человек, какой пример вы подаете своим воспитанницам? Кстати, почему посторонние в палате? Прыгаете тут, словно павиан перед случкой, руками машете.