Радуга

— Я буду последним, кто совратит вас с вашего достойного восхищения богобоязненного пути, — сказал он насмешливо.
— Вы будете последним, кто до него доберется, — едко ответила она, не заботясь о том, как ее могут понять.
— Возможно, — ответил он, дразня ее, а затем обернулся к Гилу Мак-Интошу: — Завтра?
Гил с любопытством переводил взгляд с Мередит на Девро. Она странно себя ведет. Он никогда раньше не видел, чтобы она так открыто выражала нелюбовь к кому-нибудь. Но он, однако, обещал встретиться с этим человеком, и не мог нарушить своего слова. Но он решил, что прежде, чем заключить сделку, расспросит Роберта Ситона. Но заметив упрямое выражение на лице Мередит, он расстроился.
Когда Девро исчез в дверях бальной залы, Гил обернулся к ней:
— Почему вы так его не любите?
— Он… он приставал ко мне, когда мы ехали сюда из Нового Орлеана, — сказала она, вспомнив вкус поцелуя Девро.
— Что вы говорите, — ответил Гил. — Я выслушаю его завтра и выпровожу.
— Я ничего не сказала Роберту.
— Тогда и я не буду, если хотите.
Она улыбнулась, и Гил подумал о том, какой же она может быть хорошенькой. Если бы только кто-нибудь научил ее одеваться и причесываться, размышлял он. Но у нее не было матери, а отец с братом уделяли ей совсем мало внимания.
— Спасибо, — мягко сказала она, нервно обмахиваясь веером. — Я уверена, что это из-за него у меня разболелась голова. Вы не сочли бы меня невежливой, если бы я сейчас ушла?
— Конечно, нет, — сказал Гил. — Надеюсь, вам станет лучше.
Мередит опустила ресницы. Когда он уедет, с тоской подумала она. Но лишь кивнула, с чувством пожав его рукав. И убежала.
Она остановилась у маленькой комнатки Дафны за кухней, но девушки там не было, а все остальные слуги были очень заняты. Она почувствовала, что ей будет нужна помощь в расстегивании пуговиц. Больше всего ей хотелось избавиться от этого ужасного платья, а также от корсета, нижних юбок и кринолина, в которых она чувствовала себя, как в тюрьме.
Она задержалась в коридоре, ведущем в большой зал, и поискала Квинна Девро, но его нигде не было. Вдруг она почувствовала тревогу — а если Дафна в опасности?
Мередит выскользнула из задней двери. Надо проверить конюшню.
Кэм обнимал Дафну одной рукой. Казалось, что в его объятиях она была на своем месте. Маленькая, мягкая, доверчивая.
От его внимания не ускользнул тот свет, который вспыхнул в ее глазах, когда они встретились в кухне. Она несла что-то своей хозяйке, а он был послан хозяином помочь остальным слугам. Это было необходимым условием той роли, которую он играл, и он не возражал.
Кофейные глаза Дафны, большие и выразительные, сказали ему, как сильно она по нему скучала. Когда он шепнул ей, что хочет встретиться с ней, позднее, когда начнутся танцы, в конюшне, она радостно кивнула. Он знал, что конюхи в это время будут обихаживать лошадей, на которых приехали гости. Он уже все разведал.
Обняв ее крепче, он вдруг почувствовал, что она боится. Ему хорошо был знаком этот страх, и он не знал, хватит ли у Дафны смелости решиться на побег. Если даже Мередит Ситон и была лучшей из всех хозяек, она все равно оставалась хозяйкой, хозяйкой, которой во всем надо было подчиняться.
— Я боюсь, что никогда больше вас не увижу, — неуверенно сказала Дафна.
— А вам было не все равно? Она кивнула.
— Нет, — сказала она невинно, а он улыбнулся. В эти дни он часто улыбался.
Он почувствовал, как она дрожит и удивился, почему, может, с ней плохо здесь обращались? Он ощутил, как его мускулы напряглись.
— У вас все в порядке? — спросил он нежно. Она кивнула.
— А Бриарвуд?
В его объятиях она ощущала покой, как и тогда, на пароходе.
— Наверное, как и все другие плантации.
— Вас никто не обижал?
Она покачала головой, и он с облегчением вздохнул. Он очень боялся, что хозяин плантации попытается затащить ее в постель. Она была очень хорошенькая.
— Миз Ситон? — продолжал он. — Она не вредная?
— Нет, — ответила Дафна, — я работаю меньше, чем работала у другой миссис. Иногда она раздражается, но никогда не злится. А иногда она странно смотрит на меня.
— Как это странно?
— Не знаю, будто ищет что-то.
Кэм почувствовал внезапное беспокойство. Ему не понравилась новость, что мисс Ситон имеет к Дафне особый интерес. Он знал, что Квинн попробует ее еще раз купить.
— Как ты думаешь, смогла бы ты убежать, если бы кто-нибудь тебе помог?
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— А кто?
— Да кто-нибудь. Смогла бы?
Дафна не знала, что сказать. У нее никогда не хватало храбрости. И больше всего она боялась плетей. Она боялась, что не сможет перенести наказания. Она вспомнила шрамы на спине Кэма и удивилась, как вообще можно остаться в живых после таких побоев. Но с тех пор, как она впервые увидела его и поговорила с ним, она стала мечтать о том, чтобы стать свободной. Чтобы они вместе стали свободными.
— А ты бы убежал? — спросила она. Может быть, с ним она бы не так боялась.
Вокруг нее сомкнулись его большие руки, и мышцы взбугрили его хлопковую рубашку. Как он мог сказать ей “нет”, сказать, что ему надо остаться с капитаном Девро и что он не будет свободен, пока они все не освободятся?
— Не сейчас, — сказал он мягко. — Но я позабочусь, чтобы ты была в безопасности, и потом к тебе присоединюсь.
Она похолодела от его слов. Одна. Она будет совсем одна. Но мысль о свободе уже пустила корни. Пока она не встретила Кэма, она и не думала об этом, до того их разговора на пароходе. А сейчас она уже почти ни о чем другом не могла думать.
Немного поколебавшись, Дафна кивнула.
— Кто-нибудь будет с тобой на связи, — сказал Кэм. — Если услышишь слова “свет свободы”, знай, что это друг.
— Я боюсь.
— Понимаю, — сказал он мягко. — Но это стоит того, я обещаю, — он хотел рассказать ей о планах капитана купить ее, и что, может быть, вовсе и не надо будет бежать при помощи Подпольной железной дороги. Если только…
И зачем мисс Ситон так нужна Дафна?
Он наклонился и осторожно поцеловал ее, стараясь не испугать. Он ощущал страх, сидящий в ней, чувствовал на ее губах его едкий привкус. Он не совсем понимал, почему ему так страстно хочется защитить ее, смахнуть с нее этот испуг, этот трепет, от которого так ныло его сердце.
Он услышал голос Квинна:
— Где мой черный ублюдок? — и почувствовал, как Дафна испуганно сжалась в его объятиях. Он приложил палец к ее губам, предупреждая, чтобы она молчала.
— Сиди здесь, пока я не уйду, — прошептал он.
Он поднялся и вышел из тени на свет фонаря.
— Я здесь, кэп, смотрел, как тут лошади.
— Ну иди в дом, там нужна помощь на кухне.
— Да, cap, — сказал Кэм лениво, и Дафна испугалась за него, но тут же дверь открылась и закрылась.
Она начала выходить из своего укрытия, когда услышала голос капитана Девро. Он ласково разговаривал со своим конем, и она подумала, как он может быть так добр к животным и так жесток к людям. Она ненавидела его. Она ненавидела его сильнее, чем кого-либо в своей жизни. Ей хотелось броситься на него, убить его, но у нее не было никакого оружия. И храбрости тоже. Сдерживая слезы злого отчаяния, она подождала, пока через некоторое время опять не открылась и не закрылась дверь. Через несколько минут вышла и она.
Темные глаза Квинна оглядывали лужайку. Вдоль дороги выстроились конные экипажи, вокруг которых суетились конюхи Ситонов. Повсюду разбрасывали мигающий свет китайские фонарики, а сам дом в лунном свете казался величественным. Громкая музыка и разговоры доносились из открытых окон и дверей. Под деревьями прятались парочки, низко наклоняя друг к другу головы в задушевной беседе, а к симфонии звуков то и дело звонкой трелью примешивался смех.
Он все это видел и не мог не думать о том, что роскошь эта достигнута трудом рабов, а одиночество завидовало беззаботным разговорам, которые вели между собой парочки под деревьями. Вечеринка была еще далека от завершения, но когда он увидел, что Мередит уходит, он забеспокоился, что она станет искать Дафну. Ему было известно, что Кэм хотел сегодня встретиться с Дафной, а было бы совсем плохо, если бы они привлекли к себе внимание тогда, когда, может быть совсем скоро, рабыня убежит на Север.