Начало Игры

Вновь наступила пауза. Теперь наставник чувствовал все три струны предельно отчётливо.
— Имя?
— Имя?
— Имя? — безмолвно вопрошали три внутренних голоса.
— Его зовут Сфагам. Вы все его знаете. А ты, Анмист, даже имел с ним учёную беседу.
— Да, учитель. Это был открытый диспут. Мы спорили о толковании второй и пятой части Книги Круговращений.
— Тогда тебе тем более понятно моё беспокойство. Это будет самой трудной задачей в вашей жизни. И дело не только в том, что Сфагам — сильнейший из мастеров. Есть силы, которые стоят за всем этим… Есть силы, которые будут вам помогать…, но есть силы, которые будут и на его стороне. Я даже сам не понимаю, откуда я это знаю. Ученики едва заметно переглянулись.
— Голова у наставника слегка кружилась. Он с трудом контролировал свои слова.
— Отправляйтесь завтра утром. Моя забота будет с вами.
Ученики с поклоном повернулись к выходу.
— Анмист, задержись, — приступ дурноты прошёл и голос учителя приобрёл обычную твёрдость. — Подойди ближе…— сказал он, когда дверь затворилась.
— Всерьёз я надеюсь только на тебя. Может быть братьям повезёт…Но сдаётся мне, кое-кто следит, чтобы в этом деле не было случайностей. А по-настоящему, только ты можешь быть ему равным противником. Я хочу, чтобы ты победил. Сегодня мы спустимся в зал посвящений. Я передам тебе кое-какие ключи к тайным силам твоих покровителей в тонком мире. Это будет твоё последнее оружие. Я нарушу запрет, но и это будет на моей совести. Теперь ты должен подготовиться к ритуалу. Я буду направлять твою медитацию. Иди…
Оставшись один, наставник впервые за многие годы не мог разобраться в своем душевном состоянии. Короткое облегчение сменилось новой тревогой. Выцветшие драконы и демоны стихий, написанные ещё не одно столетие назад на стенах его комнаты, казалось глядели на него со скрытым лукавством.
* * *
Повозка купца Стамирха продолжала свой путь. Потери после налёта разбойников были таковы: Рангар, опытнейший из охранников был убит, сам купец лежал полумёртвым в повозке, его племянник Лутимас был весь перевязан с ног до головы но держался молодцом и, как ни в чём не бывало правил лошадьми. Гембра отделалась тремя лёгкими царапинами на плече, животе и бедре, Олкрин — дыркой в одежде, а Сфагам был, как и обычно в таких случаях, невредим.
Повозка двигалась медленно — Лутимас правил осторожно, боясь повредить тряской раненому дяде. Гембра, Сфагам и Олкрин ехали позади.
— Как вы думаете, они не вернутся? — обернулся Лутимас к всадникам.
— Я бы на их месте не рискнул-ответил Олкрин.
— А сколько людей у этого Кривого? — продолжал спрашивать возница.
— А бес его знает! — ответила Гембра, — я слышала, человек тридцать. А может и больше.
— Теперь, уже поменьше, — вставил Олкрин.
— Встречу я ещё этого Кривого, — угрожающе проговорила Гембра. — А вы то сами откуда? — обратилась она к новым друзьям.
— Мы из Братства Совершенного пути, — с гордостью ответил Олкрин.
— Как я сразу не поняла! Только монахи не от мира сего могли не спросить, что в повозке! Надолго в наш бедлам?
— Навсегда. А в самом деле, что у вас там интересненького? Уж наверное, не мочёные яблоки! — Олкрин был достойным противником по части колких шуток и ехидства.
— Драгоценное оружие, посуда и книги. Всё — лучшей тандекарской работы, а кое-что даже с Востока. Больше половины — заказчикам, остальное — на продажу. Я даже не знаю, сколько всё это стоит… Один кинжал для правителя Амтасы — тысячи три виргов, не меньше!
— Так значит мы едем в Амтасу? — в голосе Сфагама прозвучала лёгкая растерянность.
— В Амтасу, конечно. А почему это тебя удивляет?
— Утром я думал, что мы едем по совсем другой дороге.
— Если б вы ехали по другой дороге… многозначительно заметил Лутимас.
Сфагам задумался.
— Покажи мне свой меч. — попросила Гембра. — Шикарная работа! — проговорила она оценивающе поворачивая оружие то так, то этак. — Сколько за него отдал?
— В Братстве никто не работает за деньги.
Гембра бросила на монаха недоверчивый взгляд.
— За просто так, что ли?
— Никто ничего не делает просто так. Каждая вещь несёт слепок духовного образа того, кто её делает. А делая совершенную вещь, сам становишься совершенным. А затем дух, поднявшего до совершенства мастера незримо передаётся тому, кто обладает вещью. Так передается порыв к совершенству и единению душ, а мёртвый и косный материал становится носителем субстанции духа.
— Ты дерешься, лучше всякого воина, а говоришь, как учёный книжник.
— И так бывает… Если ради чего и стоит владеть оружием, то только ради того, чтобы какой-нибудь дикарь случайно не прервал бы путь твой путь к истине на самом интересном месте. Это было бы обидно…
— А я слышала, что ваше учение стоит на человеколюбии.
— Не всякое двуногое существо следует считать человеком. Мы все похожи телом, но чего стоит тело, если дух не проснулся? В отношении того, кто несётся на тебя с мечом или дубиной, человеколюбие заключается лишь в одном.
— В чём же?
— Надо бить так, чтобы это существо умерло без мучений.
— Мне это нравится! — Гембра звонко расхохоталась, — Научи меня такому человеколюбию!
— Всему сразу не научишься, но кое что показать могу.
— А знаешь, как радовались оружейники, когда настоятель велел им сделать для Сфагама меч мастера? — рассказывал Олкрин. — Меч мастера — это не просто меч, его в лавке не купишь.
— А, я знаю! Меч должен быть продолжением руки, всё должно быть отмерено и рассчитано, ну и всё такое… Это все знают.
— Да, но Олкрин говорит о другом… Кстати, твой меч должен быть на треть пальца короче и может быть на одну шестую шире.
— Это почему ещё?
— Твоя стихия — ближний бой.
— Что ж, придётся немного обломать об чьи— нибудь кости. А по ширине и так сойдёт… А ещё, я неплохо стреляю из лука и арбалета. — почему-то добавила Гембра.
— Так вот, — продолжал Олкрин — Мастера восемь дней медитировали и только потом, совершив все обряды, взялись за работу.
— Да, вещь, видно непростая — Гембра продолжала любоваться клинком.
— Настоящий меч — это не просто продолжение руки, это продолжение характера. — пояснил Сфагам. — Иногда меч настолько совершенен, что превосходит мастерство хозяина и тогда хозяин должен догонять.
— Но это не тот случай, — вставил Олкрин.
— Меч и хозяин должны обладать внутренним единством и слиться друг с другом. Тогда меч, попадая в чужие руки не будет служить, а настоящий хозяин сможет послать всю свою силу в любую точку лезвия, например в кончик. Такой меч легко вспорет любые доспехи, как простую ткань. Изгиб меча и его голос — всё это продолжение характера хозяина.
— Но только если хозяин — мастер. — Вновь вставил ученик.
Гембра с силой рассекла воздух мечом мастера.
— Это твой голос? — спросила она с улыбкой.
— Да, но ты его пока не слышишь. — ответил Сфагам, возвращая оружие на место.
Олкрин хихикнул.
— Ты бы поразмыслил, лучше, почему мы ехали по одной дороге, а оказались на другой.
— Оказались, так оказались. Мало ли в мире непонятного! Не всё ли равно, куда ехать. А в Амтасе я вообще никогда не был… А тебя это тревожит?
— Не знаю…
«Для этого мальчика — жизнь пока всего лишь весёлое приключение.»— думал Сфагам.
Солнце почти село. Его пряный мягко-багровый диск едва виднелся из-за тёмных силуэтов придорожных сосен. Подсвеченные снизу редкие облачка золотыми заплатками раскидались по глубокой бирюзе неба.
— Сейчас, за поворотом будет мост, а оттуда и до Амтасы рукой подать. — Доложил Лутимас.
— Вот здорово! Значит до ночи успеем! — обрадовался Олкрин.
— Успеем, успеем. — Гембра озабоченно привстала на стременах, вглядываясь в даль. — Вон, видишь огни — это Амтаса. Похоже, в городе всё в порядке. Давай, Лутимас, чуть побыстрей. Только осторожно…