Сын Америки

– А на какой он высоте? – спросил Биггер.
– Не знаю. Сто миль, а может быть, тысяча.
– Я бы тоже научился так летать, если б можно было, – сказал Биггер задумчиво, как будто обращаясь к самому себе.
Гэс сложил губы бантиком, отодвинулся от стены, втянул голову в плечи, снял кепку, низко поклонился и произнес с притворной почтительностью:
– Да, сэр…
– Поди ты к черту, – сказал Биггер, улыбаясь.
– Да, сэр, – снова сказал Гэс. – Я бы выучился, если б можно было, – повторил Биггер. – Да, если б ты не был негром, и если б у тебя были деньги, и если б тебя приняли в летную школу, ты бы выучился, – сказал Гэс.
Биггер с минуту словно подсчитывал все «если», которые нагромоздил Гэс. Потом оба громко захохотали, поглядывая друг на друга прищуренными глазами. Нахохотавшись, Биггер сказал не то вопросительно, не то утвердительно:
– ЧуднО все-таки белые с нами обходятся.
– Если б только чуднО, – сказал Гэс.
– Может, они и правы, что не дают нам учиться летать, – сказал Биггер. – Потому что если б я, например, полетел на самолете, то уж непременно захватил бы с собой парочку бомб и спустил им на голову…
Они опять засмеялись, продолжая смотреть вверх. Самолет парил и нырял, и за ним на синем небе уже белело слово: СПИД…
– Покупайте газолин Спид, – произнес Биггер, медленно выговаривая слова… – Господи, до чего же мне хотелось бы полетать там, в облаках.
– Вот попадешь в рай, господь тебе крылышки даст, и будешь летать, – сказал Гэс.
Они снова захохотали, а потом опять прислонились к стене, покуривая и щурясь на солнце. Мимо катились по асфальту автомобили. Лицо Биггера в ярком солнечном свете поблескивало, как черный металл. Во взгляде у него застыло задумчивое напряженное недоумение, как у человека, давно уже бьющегося над неразрешимой загадкой, ответ на которую постоянно ускользает от него, но упорно притягивает все его мысли. Молчание раздражало Биггера; ему хотелось сделать что-нибудь, чтобы отвлечься от этой назойливой загадки.
– Давай играть «в белых», – сказал Биггер. Это была их старая игра, заключавшаяся в том, что они старались подражать речи и манерам белых людей.
– Неохота, – сказал Гэс.
– Генерал! – торжественно возгласил Биггер и выжидающе поглядел на Гэса.
– К чертям! Я не хочу играть, – заворчал Гэс.
– Вы будете преданы полевому суду, – сказал Биггер, по-военному отчеканивая слова.
– Пошел ты, черномазый… – засмеялся Гэс.
– Генерал! – настаивал Биггер решительным тоном.
Гэс устало посмотрел на Биггера, потом подтянулся, отдал честь и отвечал:
– Да, сэр.
– Завтра на рассвете пошлите ваши части в наступление и атакуйте неприятеля с левого фланга, – приказал Биггер.
– Да, сэр.
– Пошлите Пятый, Шестой и Седьмой полки, – продолжал Биггер, хмуря брови. – Действуйте танками, газами, авиацией и пехотой.
– Да, сэр, – повторил Гэс и снова отдал честь, щелкнув каблуками.
С минуту они помолчали, глядя друг на друга, выпятив грудь и сжимая губы, чтоб удержать смех. Потом дружно прыснули, потешаясь не то над собой, не то над огромным белым миром, который ширился и высился вокруг них в солнечных лучах.
– Скажи, а что это такое «левый фланг»? – спросил Гэс.
– Не знаю, – сказал Биггер. – Я так слышал в кино.
Они снова захохотали. Потом успокоились и прислонились к стене, дымя сигаретами. Вдруг Биггер увидел, что Гэс сложил левую руку чашечкой и приложил ее к уху, точно телефонную трубку, а правую тоже сложил чашечкой и поднес ко рту.
– Алло, – сказал Гэс.
– Алло, – ответил Биггер. – Кто у телефона?
– Говорит Морган, – сказал Гэс.
– Слушаю вас, мистер Морган, – ответил Биггер, состроив льстивую и подобострастную мину.
– Я желаю, чтоб вы сегодня утром продали на бирже двадцать тысяч акций Американской стали, – сказал Гэс.
– По какой цене, сэр? – спросил Биггер.
– Ах, по какой хотите, – сказал Гэс с напускным раздражением. – У нас их слишком много.
– Да, сэр, – ответил Биггер.
– А в два часа позвоните мне в клуб и скажите, звонил ли президент, – сказал Гэс.
– Да, мистер Морган, – ответил Биггер.
Оба сделали вид, что вешают телефонные трубки, потом покатились со смеху, держась за бока.
– Пари держу, так именно они и говорят, – сказал Гэс.
– Да, наверно, в этом роде, – согласился Биггер.
Они еще помолчали. Затем Биггер поднес ко рту сложенную чашечкой руку и заговорил в воображаемую трубку:
– Алло!
– Алло, – ответил Гэс. – Кто у телефона?
– Говорит президент Соединенных Штатов, – сказал Биггер.
– Я вас слушаю, мистер президент, – ответил Гэс.
– Сегодня в четыре часа дня я созываю заседание кабинета, и вы, как государственный секретарь, обязательно должны явиться.
– Ах, мистер президент, – сказал Гэс, – знаете ли, я очень занят. В Германии чего-то бузят, и я должен послать им ноту…
– Но это очень важно, – возразил Биггер.
– А какой вопрос вы будете разбирать на заседании кабинета? – спросил Гэс.
– Видите ли, негры в Америке очень бузят, – сказал Биггер, давясь от смеха, – надо что-нибудь сделать с этими черномазыми.
– А, ну если это насчет негров, так я приду, мистер президент, – сказал Гэс.
Они повесили воображаемые трубки, привалились к стене и долго хохотали. Мимо продребезжал трамвай. Биггер вздохнул и выругался:
– Сволочье проклятое!
– Чего ты? – Ничего нам делать не дают. – Кто?
– Белые.
– Можно подумать, что ты это только сейчас узнал, – сказал Гэс.
– Нет. Но я никак не могу привыкнуть к этому, – сказал Биггер. – Вот что хочешь, не могу. Я знаю, что лучше не думать об этом, а все-таки думаю. И всякий раз, как я об этом подумаю, мне будто кто-то раскаленным железом тычет в глотку. Ты пойми, Гэс. Вот мы живом здесь, а они живут там. Мы черные, а они белые. У них есть все, а у нас ничего. Им можно всюду, а нам никуда. Живем как в тюрьме. У меня всегда такое чувство, будто я стою где-то под забором и только в щелочку поглядываю на мир.
– Брось ты эти мысли. От них не легче, – сказал Гэс.
– Знаешь что? – сказал Биггер.
– Ну?
– Мне иногда кажется, что со мной случится что-то страшное. – Биггер произнес это с оттенком мрачной гордости.
– Что? – спросил Гэс, быстро глянув на него. В глазах у Гэса отразился страх.
– Не знаю. Так мне кажется. Всякий раз, когда я думаю про то, что я черный, а они белые, что я здесь, а они там, мне кажется, со мной случится что-то страшное…
– А ну тебя! Ведь все равно тут ничего не поделаешь. Зачем же себя грызть? Ты – негр, а законы пишут они…
– Почему мы должны жить здесь, а не в другом месте? Почему нам нельзя летать на самолетах и водить пароходы?
Гэс толкнул Биггера в бок и проговорил добродушно:
– Эй ты, черномазый, выкинь все это из головы. А то смотри, спятишь.
Самолет улетел, и пушистые клубы белого дыма реяли, расплываясь в небе. Биггер зевнул и высоко вскинул руки над головой – хотелось двигаться и некуда было девать время.
– Никогда у нас ничего не случается, – пожаловался он.
– А что тебе нужно, чтобы случилось?
– Что-нибудь, – сказал Биггер и обвел широкий круг своей темной ладонью, как бы включая в этот круг все мыслимые событии мира.
Тут вдруг их глаза приковала к себе одна точка: аспидно-сизый голубь слетел на мостовую и принялся расхаживать между трамвайными рельсами, распушив перья и с царственным достоинством надувая взъерошенный зоб. Загремел трамвай, и голубь поспешно вспорхнул и понесся на плотных упругих крыльях, сквозь кончики которых просвечивало солнце. Биггер закинул голову и следил, как аспидно-сизая птица, кружа и хлопая крыльями, скрылась за гребнем высокой крыши.
– Вот бы мне так, – сказал Биггер.
Гэс засмеялся:
– Рехнулся, черномазый.
– Наверно, во всем этом городе только мы одни не можем жить там, где хочется, и делать то, что хочется.