Книга-1: Третий Глаз
ГЛАВА 13 ПЕРВЫЙ ВИЗИТ В РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ
Вернулись мы как раз к праздничным церемониям Ло-сар, то есть Нового года. Надо было все вычистить и привести в порядок. На пятнадцатый день Далай-лама прибыл в главный храм, где отслужил несколько служб. После этого он начал свое традиционное шествие по окружной дороге Пакор, огибающей Джоканг и Дом собраний, миновал рынок и прибыл к большим торговым домам, где процессия и остановилась. Торжественность сменилась весельем. Богов умиротворили; наступил час удовольствий и развлечений. На огромных подставках, от десяти до пятнадцати метров в высоту, развешаны были картины и целые барельефы из подкрашенного масла: они изображали сцены на религиозные темы. Далай-лама останавливался перед каждой выставленной работой. Тот монастырь, чья работа признавалась наиболее удачной, получал звание лучшего в этом году изготовителя масляных произведений. Это мероприятие проводилось ежегодно. Однако в Шакпори такого рода карнавалы уважением не пользовались, их считали слишком наивными и даже несколько скучными, равно как и скачки лошадей без всадников по долине Лхасы. Больше всего нам нравились гигантские статуи наших легендарных героев. На легкой деревянной конструкции, представляющей остов тела, крепилась огромная голова, вылепленная в реалистическом стиле; внутри, как раз напротив глаз, размещались масляные лампы; когда пламя трепетало, глаза, казалось, оживали. Внутри деревянного каркаса находился крепкий монах; стоя на ходулях, он с безразличием взирал на мир через прорези в центральной части фигуры гиганта. Этому исполнителю, оживлявшему статую, грозили самые неожиданные и опасные происшествия: попав одной из ходуль в выбоину, он мог остаться на другой, и тогда ему нелегко было удержаться в равновесии; мог он и просто поскользнуться, не видя как следует дороги. Самую большую опасность представляли масляные лампы: сильно раскачавшись, они иногда поджигали всю статую!
Однажды, уже будучи взрослым, я дал себя уговорить нести фигуру Будды, Бога Медицины. Размер фигуры превышал семь метров. Развевающиеся одежды Будды били меня по ходулям, а поскольку эти одежды только что принесли со склада, то из них тучей летела моль; как только началось шествие, я почувствовал, что просто задыхаюсь от пыли – пыль эта тоже летела из одежд Будды. Я начал чихать и никак не мог остановиться; я чувствовал, что вот-вот упаду – попробуйте в такой ситуации сохранять равновесие! К тому же от моего чихания сотрясалась вся фигура Будды, и горячие капли масла брызгали на мой бритый череп, очень, как оказалось, чувствительный. Я задыхался от вони затхлой ткани, тысячи обезумевших мотыльков кружились около меня, да еще это горячее масло! Вообще-то масло в лампе обычно бывает в твердом состоянии, за исключением небольшой лунки вокруг фитиля, но жара стояла необычная и масло расплавилось. Маленькое отверстие, в которое я должен был смотреть на дорогу, сместилось, и я почти ничего не видел; ни поправить ткань, ни спрыгнуть с ходуль; а если мне и удавалось выглянуть в это отверстие, то все равно впереди идущий заслонял мне обзор, и по тому, как он подпрыгивал и ежился, я понял, что и ему приходится так же, как мне. Но на нас смотрел Далай-лама. Никакого спасения, только идти вперед, задыхаясь и дожариваясь в масле. В тот день, благодаря физическому напряжению, духоте и жаре, я изрядно сбавил в весе! Зато вечером одно высокопоставленное лицо обратилось ко мне с комплиментом:
– Это было великолепное представление, Лобсанг, из тебя бы вышел настоящий комедиант!
Я, конечно же, не стал ему объяснять, что все уморительные движения, которые его так позабавили, я совершал отнюдь не по доброй воле. И можете не сомневаться, что после этого приключения я больше никогда не носил деревянных фигур!
Спустя пять или шесть месяцев меня постигло настоящее несчастье. Неожиданно налетел ураган, поднявший в воздух тучи пыли и мелкой гальки. Я как раз находился на крыше нашего склада: мне показывали, как укладывать листовое золото, обеспечивая в то же время герметичность. Порыв ветра сорвал меня с крыши и бросил на другую в шести-семи метрах ниже. Еще один порыв ветра – и я покатился по краю крыши, сорвался с нее и, пролетев почти сотню метров, упал в канаву у обочины дороги. К счастью, перед этим шли дожди, и канава, куда меня бросило, была затоплена водой; я упал лицом в воду и одновременно услышал треск. «Наверное, ветка дерева», – мелькнула мысль. Удар меня почти оглушил. Пытаясь подняться из грязи, я почувствовал острую боль в руке и левом плече. Я все же поднялся – сперва на колени, потом на ноги и направился, шатаясь, к сухой части дороги. Я почти терял сознание от боли и двигался вперед словно слепой. Каждый шаг болью отдавался во всем теле. На полпути меня встретили монахи, бежавшие навстречу. Оказалось, что вместе со мной был сброшен с крыши еще один мальчик, но ему повезло еще меньше, чем мне: он разбился насмерть. Дальше меня уже несли и сразу поместили в комнату моего учителя, который тут же осмотрел меня.
– Эх, бедные малыши, нельзя было вас посылать на крышу в такую погоду.
Затем он обратился ко мне:
– Перелом руки и ключицы, Лобсанг. Кости надо ставить на место. Дело неприятное, но я постараюсь, чтобы боль была не сильной…
Прежде чем я успел что-то сообразить, он уже вправил ключицу и наложил шину. Когда он принялся за руку, я охнул от боли, но учитель действовал ловко и быстро. На руке вскоре тоже оказалась шина. Остальную часть дня я провел в постели. На следующее утро лама Мингьяр Дондуп сказал мне:
– Занятий забрасывать нельзя. Позанимаемся здесь вдвоем. Как и все люди, ты воспринимаешь новый материал с некоторой неохотой. Ничего, я попробую снять твое «сопротивление» гипнозом.
Он закрыл ставни, и комната погрузилась в темноту. Лишь слабо горели лампы на алтаре. Учитель вынул откуда-то небольшую коробочку и установил ее напротив на полочке. Мне стало казаться, что я вижу яркие вспышки, цветные пятна, полоски и черточки, а затем все это померкло и исчезло в беззвучно накатившей волне сплошного яркого света.
Проспал я не один час, потому что, проснувшись, увидел в окно, как пурпурные вечерние тени наполняют долину внизу. В окнах храма Потала загорались огоньки, другие мигали на улицах и между домами – ночная стража делала первый обход. В городе начиналась вечерняя жизнь. В комнату вошел учитель:
– О, наконец-то ты возвратился! Кажется, астральный мир пришелся тебе по вкусу. Ты даже не хотел просыпаться. А сейчас, по-моему, ты проголодался, как всегда?
При этих словах я действительно почувствовал, что умираю с голоду. Принесли еду. Я ел, а учитель продолжал разговор:
– По всем нормальным законам твоя душа должна была оставить тело, но звезды утверждают, что жить ты будешь до самой смерти, которая наступит через много лет в стране красных индейцев – в Америке. Сейчас монахи отправляют службу по мальчику, который упал вместе с тобой и разбился. Он умер мгновенно.
Мне не раз приходилось завидовать тем счастливчикам, кто уже пересек жизненный рубеж. Мой опыт астральных путешествий подтверждал, что там действительно здорово. Но я напоминал себе, что никто не любит школу, а учиться все-таки надо – наша жизнь на земле есть не что иное, как учеба. Но ох какая же она тяжелая – даже когда кости переломаны, приходится учиться еще больше!
В течение следующих двух недель моя учебная нагрузка была больше, чем когда-либо, Это для того, объясняли мне, чтобы я не думал о переломах. К концу этого срока кости срослись, но боль еще не проходила. Однажды утром, вернувшись в комнату Мингьяра Дондупа, я застал его за чтением какого-то письма. Он взглянул на меня:
– Лобсанг, мы приготовили пакет с целебными травами для твоей почтенной матери. Ты можешь сам завтра утром отнести его и провести дома весь день.
– Я думаю, что отец не хочет меня видеть. Он тогда даже не оглянулся, когда я окликнул его с лестницы Поталы.
– Так и должно быть. Он знал, что ты только что получил особые знаки расположения от Неоценимого. Он не мог обращаться к тебе в мое отсутствие, поскольку Неоценимый отдал тебя под мою полную опеку.