Второй контакт

Магнуссен пожал плечами.
— Психиатрия — неточная наука.
— Не настолько неточная, — возразил Беккер, — что может на пять минут свести с ума командира межзвездного корабля после стольких лет полной вменяемости.
— Это уже не наше дело, — отозвался Магнуссен. — Наше дело — получить свидетельство психиатров и основываться на нем.
— Все трое врачей полностью согласны друг с другом? — спросил Беккер.
— Эти трое — да.
— Были и другие?
— Другой.
— И он считает, что Дженнингс нормален?
— Он не знает, — ответил Магнуссен. — Во всяком случае, он был честен.
— Джим, мне понадобятся копии всех четырех свидетельств.
— Разумеется, — сказал Магнуссен. Он поднялся, подошел к груде голографических дисков, вытащил из нее один и, прежде чем сесть, бросил его Беккеру. — Что еще я могу для тебя сделать?
— Мне нужен послужной список Дженнингса, — сказал Беккер. — А также копии его бортового журнала и показаний свидетелей.
— Я перешлю их в твой кабинет к концу дня.
— И записи бортового компьютера.
— Нет проблем. Что-нибудь еще?
Беккер наклонил голову, на миг задумавшись, потом поднял на него глаза.
— Да. Послужные списки убитых. — Он помолчал. — И данные психиатрического обследования, которое проходил Дженнингс перед тем, как его назначили капитаном «Теодора Рузвельта».
— На это уйдет дня два.
— Мне они понадобятся самое позднее к концу недели, — серьезно сказал Беккер. — В противном случае мне, скорее всего, придется подать прошение об отсрочке суда. Может, мы и отправим парня в желтый дом, но я пока еще представитель правосудия, призванный защищать его интересы.
Магнуссен нахмурился.
— Тебе ни за что не дадут отсрочки, Макс. Слишком многие заинтересованы в том, чтобы поскорее покончить с этим делом.
— Кто именно?
— Важные персоны, — уклончиво ответил Магнуссен. Он затянулся сигарой и встал. — Я в восторге от твоей дотошности, Макс. Я прикажу своим ребятам снабдить тебя всем, что тебе нужно. Кто у тебя в секретаршах — все та же смазливая блондиночка? Ну, та самая, с большим…
— Нет, — сказал Беккер. — Я лишился ее почти тогда же, когда лишился жены. — Он скорчил гримасу. — Сейчас у меня работает женщина средних лет по имени Карла, которая все время читает шпионские романы и удивляется, почему в Пентагоне не происходит ничего интересного. Она не из тех секретарш, ради которых тянет пораньше прийти на работу, но дело свое знает. Перешли ей все и сообщи, что это по делу Дженнингса. Она будет на седьмом небе от счастья.
— Ладно.
— Спасибо. Есть еще что-то, о чем мне следует попросить?
— Нет, пока что мне ничего не приходит в голову.
— Кстати, кто возглавляет трибунал?
Магнуссен пожал плечами.
— Мне об этом еще не сообщили. Как только сообщат, я извещу тебя. — Он сделал паузу. — Почему бы тебе не заглянуть ко мне выпить? Скажем, сегодня вечером, около половины седьмого. К тому времени у меня, возможно, уже будет какая-нибудь информация.
— Спасибо, — сказал Беккер. — Может быть, я поймаю тебя на слове.
— Посидим, поболтаем о прежних временах.
— Я думал, ты должен торопиться домой, к семье.
— Семья гостит в Монтане, у родителей жены. С тех пор как я приехал сюда, видеофон не умолкает, а всякий раз, когда я выхожу из дома, репортеров приходится отгонять дубинкой. Моей семье ни к чему проходить через все это — а впрочем, когда все закончится, я с удовольствием познакомлю тебя с моими. — Он ухмыльнулся. — Ты никогда не простишь мне, что я подцепил Айрин раньше, чем ты?
— Мне никогда не шло на пользу подцеплять хорошеньких женщин, — отозвался Беккер. Он помолчал. — Кстати, о репортерах — их допустят на суд?
— Возможно, — сказал Магнуссен. — Это, конечно, военный трибунал, и теоретически мы могли бы их выставить, но армия сейчас очень болезненно относится к обвинениям в попытках скрыть информацию.
— Какое там, к черту, сокрытие информации, если ты все равно засадишь Дженнингса на всю оставшуюся жизнь?
— Ты же знаешь репортеров. Они всегда считают, что мы что-то скрываем.
— И, как правило, не ошибаются.
— Только не на сей раз, Макс. Думаю, что примерно дюжину известных репортеров допустят освещать ход суда. — Магнуссен ухмыльнулся. — Ты только вообрази — миллиарды людей жадно ловят каждое твое слово.
— Восхитительно, — пробормотал Беккер.
— Выше нос, Макс! Гарантирую, что это сэкономит тебе по меньшей мере миллион долларов на рекламе, если ты когда-нибудь выйдешь в отставку и займешься частной практикой.
— И я прославлюсь как беспринципный защитник флотского Джека Потрошителя? — сардонически осведомился Беккер. — Или как аморальный сукин сын, который помог ему вывернуться из очевидного обвинения в убийстве, поймав обвинение на противоречиях?
— В этом деле противоречий не будет, Макс.
— Не будь так уверен в себе, — усмехнулся Беккер. — Я очень хороший юрист.
— Я тоже, — серьезно сказал Магнуссен. — И мне не дозволено проиграть это дело.
— Вот даже как?
Магнуссен кивнул.
— Мне объяснили, что нельзя допустить, чтобы маньяк-убийца оказался на свободе.
— Кто объяснил? — резко спросил Беккер.
— Кое-кто.
— Должен ли я заключить, что ты уходишь от ответа?
Магнуссен улыбнулся.
— А я-то все гадал, заметишь ли ты это.
Беккер долго смотрел на него, затем перевел взгляд на часы.
— Ладно, у меня есть еще час, чтобы пообедать до встречи с Дженнингсом. Присоединишься ко мне?
Магнуссен покачал головой.
— Я бы с радостью, Макс, да мне еще нужно разобраться в этой картотеке.
Беккер поднялся, и Магнуссен проводил его до дверей.
— Так не забудь — сегодня вечером, в половине седьмого.
— Ладно, — сказал Беккер, борясь с неудержимым кашлем от окутавших его клубов сигарного дыма.
Он вышел в коридор, спустился на третий этаж и взял в столовой сандвич и чашку кофе. Подкрепляясь, он наскоро просмотрел отчеты психиатров. Затем, все еще гадая, для чего нужно было доводить до суда такое пустяковое дело, он спустился на первый этаж, вышел из здания и отправился на встречу со своим новым клиентом.
 
ГЛАВА 2
Движущаяся дорожка несла Беккера и сопровождавшего его охранника по стерильным белым коридорам отделения повышенной безопасности. Окна здесь были забраны решетками, на дверях тройные запоры, да и атмосфера гнетущая. Через несколько минут они перешли на другую дорожку, которая сворачивала влево, и скоро уже приближались к двери, которую охраняли двое вооруженных солдат, стоявших навытяжку.
— Прибыли, сэр, — сказал охранник, сходя с дорожки на пол.
— Спасибо, лейтенант, — отозвался Беккер, последовав за ним.
— Хотите, чтобы кто-нибудь вошел с вами? — спросил офицер.
— Не знаю, — ответил Беккер. — По-вашему, это необходимо?
— На ваше усмотрение, сэр.
— Он не буйствовал?
— При мне — нет, сэр.
— Как я понимаю, за нами будут наблюдать.
Лейтенант кивнул.
— Наблюдение круглосуточное, сэр.
Беккер пожал плечами.
— Тогда я пойду один. Быть может, так ему будет легче разговориться.
Лейтенант отдал честь, отпер засовы на двери, затем набрал на компьютерном замке пятизначный код и отступил в сторону, давая Беккеру пройти.
Несмотря на все, что ему говорили, он почти ожидал, что окажется в обитой войлоком камере, перед человеком с безумными глазами и в смирительной рубашке. Комната, однако, больше походила на номер в первоклассном отеле — кровать, кресла, письменный стол, даже телевизор и дверь, ведущая в ванную. Капитан Уилбур Г. Дженнингс сидел в мягком кресле и курил сигарету, уставясь в зарешеченное окно. На нем были белая рубашка с расстегнутым воротом и засученными до локтей рукавами и тщательно выглаженные синие брюки.
Дженнингс встал, вопросительно глядя на Беккера. Это был кряжистый человек лет сорока с лишним. Седые волосы коротко острижены, а нос, судя по всему, он ломал дважды еще в юности. Зубы у него были белые, но неровные.