Все продается

Затем, перелистывая сообщения в прессе, я наткнулся на заметку примерно месячной давности, озаглавленную «Король сухой штукатурки погиб при падении вертолета». Возможно, назвав Ната Моррисона «королем сухой штукатурки», газета несколько преувеличила его заслуги, но речь шла именно о нем. Он погиб, направляясь на одну из фабрик на своем вертолете. Я внимательно прочел сообщения нескольких последующих дней. Не удивительно, что после гибели Моррисона цена акций компании выросла на десять процентов. Очевидно, он оставил свои деньги в доверительном фонде, а доверенными лицами были его сын, удачливый чикагский адвокат, не имевший ни малейшего желания заниматься производством сухой штукатурки, и президент местного банка. 
Я встал из-за своего обшарпанного стола и подошел к окну. Из нашего офиса открывался изумительный вид на Лондон. Я смотрел на серебристую ленту Темзы, которая упрямо пробивалась среди черно-серых громад Сити, более степенно текла мимо собора святого Павла и зданий парламента к приземистым коробкам электростанции Баттерси. Почему Кэш предлагает так много? В чьих руках окажутся в конце концов акции? И почему? 
После смерти Моррисона переход компании в другие руки стал вполне реальным, тем более что адвокат и банкир, скорее всего, считали разумным продать семейную компанию. Если «Джипсам» будет куплена и поглощена более солидной корпорацией, то курс облигаций поднимется. Но это поглощение то ли состоится, то ли нет, а тем временем компания запросто может обанкротиться. Если кто-то хочет сыграть на продаже компании, то более разумно, было бы скупить акции, которые могут удвоиться в цене. Напротив, как бы сильна ни была корпорация, которая покупает «Джипсам», облигации всегда будут выкупаться по курсу сто, что при предложенном Кэшем курсе покупки восемьдесят обещало лишь двадцать пять процентов прибыли. 
Так кому же могли понадобиться облигации «Джипсам»? Может быть, самой компании, которая решила по дешевке скупить собственные облигации? Нет, у компании «Джипсам» на это не было свободных денег. 
Я проводил взглядом баржу, скрывшуюся под мостом Блэк-фрайар. 
Ну конечно! Мог быть только один здравомыслящий покупатель! Тот, кто собирается прибрать к рукам «Джипсам». Прежде чем о его решении станет известно на рынке, он хочет скупить по бросовой цене как можно больше облигаций «Джипсам». Всего в обращение их было выпущено на сто миллионов долларов. Если этот покупатель скупит их по среднему курсу восемьдесят, то при погашении облигаций двадцатипятипроцентная прибыль даст двадцать миллионов. Неплохие деньги! Чем больше я думал, тем больше убеждался в своей правоте. Я нашел единственно разумное объяснение. Теперь за работу! 
Я вернулся к столу и позвонил Дейвиду Барратту. 
– «Харрисон бразерс», – отозвался Барратт. 
– Дейвид, вы когда-нибудь слышали о выпуске облигаций для «Джипсам компани оф Америка»? – начал я. 
У Дейвида была превосходная память, он знал все о большинстве еще не погашенных облигаций. 
– Слышал, конечно, – ответил он. – Девять процентов в девяносто пятом году. Когда я сталкивался с ними последний раз, они шли по курсу шестьдесят пять, но это было месяцев шесть назад. 
– У меня к вам большая просьба. Не могли бы вы разыскать для меня этих облигаций на пять миллионов долларов? 
– Это не так просто, – ответил Дейвид. – На рынке их почти нет. Посмотрю, что смогу сделать. 
Я отключил телефон. Как обычно, Дебби все слышала. 
– Мне казалось, ты должен продавать эти облигации, а не покупать. Когда Хамилтон узнает, его хватит удар. 
Я рассказал ей, что мне удалось узнать о «Джипсам» и к каким выводам я пришел. 
– Если я прав, то облигации скупает тот, кто собирается приобрести компанию, а после смены владельца их цена поднимется до номинала. Если я сейчас куплю по восемьдесят, то двадцать пунктов прибыли обеспечены. 
Дебби внимательно слушала. 
– Мне твоя идея нравится. Но, думаю, Хамилтона все же хватит удар. 
Я поморщился. Возможно, Дебби была права. Строго говоря, я не имел права без разрешения Хамилтона увеличивать расходы «Де Джонга» на покупку любых ценных бумаг, не имеющих высшего рейтинга. Но я был уверен, что мои расчеты верны. 
Замигала лампочка. Это был Кэш. 
– Ты решил, что будешь делать с «Джипсам»? 
– Пока нет. Дай мне еще полчаса. 
– Хорошо. Но мое предложение не вечно. Полчаса и ни минутой больше. 
Кэш положил трубку. На этот раз он был как никогда сдержан. Ни намека на его привычную болтовню. 
Через двадцать пять минут позвонил Дейвид. 
– С этими облигациями творится что-то странное. На бирже их предлагают по курсу восемьдесят, одному Богу известно почему. Вы знаете, что все это значит, Пол? 
– Не знаю, но догадываюсь, – сказал я. 
– И что же? 
– Прошу прощения, Дейвид, не могу сказать. Вы нашли облигации? 
– Только на два миллиона. Предлагаем их по восемьдесят два. 
Вероятно, «Харрисон бразерс» сама повысила цену по меньшей мере на пункт, но у меня не оставалось времени на торговлю. 
– Беру, – сказал я. 
– Итак, вы покупаете на два миллиона «Джипсам оф Америка», девятипроцентные, с погашением в 1995 году, по курсу восемьдесят два, – подвел итог Дейвид. – Спасибо. 
– Благодарю вас, – ответил я. – Если вдруг попадутся еще, дайте мне знать. 
– Непременно, – сказал Дейвид. – Но, думаю, это маловероятно. Даже эти два миллиона мы нашли только в Швейцарии. Кто-то успел подобрать все, что продавалось. К кому бы мы ни обращались, все продали их за последние день-два. 
Как бы то ни было, я набрал на два миллиона облигаций. Это сулило хорошую прибыль. Я вспомнил, что обещал перезвонить Кэшу. 
– Ну так что? – спросил он. 
– Извини, Кэш. Спасибо за предложение, но, думаю, нам не стоит их продавать. 
– Эй, Пол, дружище! Подумай как следует! Хамилтон выйдет из себя, если узнает, что ты не принял мое предложение. 
А что будет, когда ему станет известно, подумал я, что я купил еще на два миллиона? 
– Мне жаль. Кэш, но мы ничем не можем тебе помочь. 
С минуту Кэш молчал, потом в трубке снова зазвучал его голос, немного расстроенный, но не рассерженный. 
– Что ж, тебе решать. Только не забывай, сколько сил я потратил на то, чтобы помочь вам выбраться из затруднительного положения с этой позицией  [5]. Позже поговорим. 
Я положил телефонную трубку и не в первый раз подивился умению Кэша заставить человека почувствовать себя виноватым, когда он только что пытался надуть тебя. 
– Купил? – поинтересовалась Дебби. 
– Только на два миллиона, – ответил я. 
– Неплохо. Имеешь шанс сделать приличные деньги. – Она откинулась на спинку кресла. – Жаль, что мы не можем купить их для себя, – сказала она. – Похоже, это гарантированный заработок. 
– Почему не можем? – возразил я. – Все, что тебе нужно сделать, так это снять пару миллионов со счета в строительном обществе  [6]. 
– Можно попытаться купить пакет поменьше. Еще один, – вслух размышляла Дебби. 
– Это будет законно? 
– Не знаю. 
– Кому же знать, как не тебе? Ты же наш юрисконсульт, – заметил я. 
Каждая компания, управляющая фондами, поручает одному из своих сотрудников выполнять функции юрисконсульта и следить за спорными ситуациями, чтобы ни у кого не возникло соблазна набить собственный карман, воспользовавшись конфиденциальной информацией. Дебби имела юридическое образование и потому стала нашим юрисконсультом. 
– Да, конечно. – Дебби задумалась. – Честно говоря, это определенно смахивает на злоупотребление служебным положением. 
– Жаль. Идея была неплоха, – отозвался я. 
– Но, конечно, мы можем купить акции, – продолжала Дебби. – Если компанию купят, их курс взлетит до небес. 
– Почему бы и нет? – согласился я. – Мне кажется, это отличная мысль.