Соль

Некоторые пытались воплотить какие-то идеи, навеянные музыкой, кто-то предлагал домами, как мозаикой, выложить на земле Орла или лик святого Иоанна. Натуры математического склада предпочитали решетки или круги из улиц. Я поговорил советниками и сократил список до шести проектов, которые затем и защищали в парламенте их создатели.
Никогда еще ни по одному из вопросов наши граждане так активно не голосовали! Дебаты шли три дня, и каждый раз мне приходилось прерывать их буквально на середине спора.
Когда определились с планом города, началось строительство. Люди работали круглые сутки, выкраивая для сна несколько часов перед рассветом. Никто не ленился. Подростки, которые не могли пойти в школу, потому что школ еще не существовало, помогали строить свои будущие классы. Работали даже беременные женщины. Больные участвовали в процессе, лежа на больничных койках и создавая чертежи зданий. Работа прекращалась только в воскресенье утром, когда люди собирались и вместе молились на открытом воздухе, а потом и в первых церквах.
Мы строили дома и насыпали между ними соль, получая дороги. Люди очищали свои огороды от верхнего слоя соли, клали в освободившееся пространство лист пластика, а на него – органические отходы и остатки водорослей с берегов Галилеи. Получалась отвратительно пахнувшая масса, но именно из нее образовалась первая почва, на которой можно выращивать земные растения.
Мы начали производить велосипеды, продавали их по смешным ценам, и улицы заполнились людьми, едущими на работу или домой. Вдоль дорог вырастали здания. Каждый день появлялся новый шаттл с очередным куском кварца с востока. Все занимались делом. И хотя на лицах граждан читалась усталость, напряжение, истощение, мы все чувствовали в себе энергию юности, как истинно молодая нация.
Происходили стихийные концерты. Женщины с гитарами и мужчины с трубами вдруг начинали играть посреди улицы. Собиралась толпа. Люди разговаривали, смеялись, наслаждались музыкой. Или же вдруг по сети распространится слух о квартете, который собирается выступать в таком-то доме, или о детском хоре, репетирующем под куполом. И люди выкраивали полчасика свободного времени, чтобы послушать музыку.
Музыка – душа математики, сказал кто-то из великих, а работа и есть математика; расчеты затрат энергии, технология и наука, геометрия построения, топография в планах города. И граждане пели, воплощая божественный замысел. Музыка доносилась из наполовину законченных домов, офисных зданий без крыш, из парков. Молитвы.
В первый месяц я занимался разработкой структуры правительства – это ведь тоже своего рода здание. Но я еще и путешествовал, многократно посещал место возведения дамбы и часто помогал рабочим не только морально, но и физически. И куда бы я ни приехал, везде меня встречали счастливые лица – радостные женщины, отирающие пот с лица, уставшие мужчины, смеющиеся в ответ на мои шутки.
Я посещал лечебные учреждения, виделся с больными и увечными. В основном это были слишком беспечные люди, которые из-за несоблюдения техники безопасности и пострадали от радиационного излучения. Ожоги, облысение, катаракты… но даже в обители страдания присутствовала радость. Люди со слезами счастья на глазах хватали меня за руки, несмотря на облезающую под бинтами кожу.
Мне особенно запомнилось время молитвы в одной из палат. Одна женщина пела громче всех, потом врачи рассказали, что до моего визита она даже не могла оторвать голову от подушки. К концу того дня бедняжка умерла. Ее настойчивость лишний раз доказала, насколько дух может быть сильнее тела.
Через месяц после приземления «Сенара» я предпринял свое первое путешествие через Галилею. Впоследствии было еще много таких поездок, но мне запомнилась именно эта.
Вначале мы посетили Йаред, на северном побережье, город самой близкой и дорогой нам нации. Официально я отправился туда для участия в переговорах по поводу Главной Автострады Северного Побережья, но на самом деле мы больше веселились, праздновали встречу и обменивались подарками.
Каждый вечер нас ожидал банкет, мне показывали планы будущего города. Земля в Йареде неплодородна, на севере нет даже водорослей, которые в изобилии произрастают около Сенара. Поэтому эта нация заселила побережье Галилеи, поближе к воде, дающей жизнь. Ни одно из зданий не удалялось от моря дальше, чем на несколько сотен метров. Йаредцы могли похвастаться собственными маленькими садами: не парой слабых цветочков в наскоро созданной земле, а отгороженными участками опресненного моря с лилиями и какими-то растениями с большими листьями, среди которых плавали угри и корюшка.
Я видел много усадеб, встречался с людьми. По телевизору транслировали мою встречу с президентом Аль-Себодом, на которой мы подписали договор о согласии, который ни разу не нарушался в последующие годы, даже во время войны.
Конечно, Йаред слабее нашей нации, и большинство даров, которые мы увозили оттуда, имели чисто символический характер. Йаредские произведения искусства, конечно, изумительны, но не могут принести практической пользы, тогда как продукцию сенарской фабрики можно использовать с толком здесь и сейчас. И хотя злопыхатели иногда обвиняют меня в том, что мы совершенно напрасно поддерживаем отношения с нищей нацией, я полагаю, что польза не всегда измеряется в деньгах. Йаредцы всегда оставались нашими союзниками, и, возможно, именно потому, что чувствовали себя в долгу перед сенарцами.
Некоторые особенно вспыльчивые йаредцы не признавали господство Сенара на побережье Галилеи, но большинство понимало необходимость гармоничного функционирующего единого правительства. В конце концов, мы молимся одному Богу, чего не скажешь об анархистах алсианах, которые, похоже, не признают ничего, кроме индивидуализма, смахивающего на чистый атеизм.
После посещения Йареда мы пересекли море и попали в Элевполис. Я все еще помню, как прижимался лицом к иллюминатору, пытаясь уловить сверкание тысяч солнечных зайчиков на волнах похожего на расплавленную платину моря. Эта нация переживала не лучшие времена, обилие проблем ослабляло радость прибытия на планету.