Островитянин

Глава третья
Гейл с Данутом как обычно весело перешучиваясь, гнали стадо кагг вместе с двумя десятками младших воинов, которым поручили доставить животных для продажи на побережье.
Трое старейшин и полдюжины старших воинов сопровождали отряд. На продажу шли одни лишь самцы: старые, больные либо увечные. Всех их заблаговременно охолостили, дабы животные могли набрать вес, но потеряли способность к размножению.
За прошедшее время у Гейла успели отрасти волосы, и теперь он заплетал их во множество тонких косичек, которые собирал в узел на затылке. Юноша почти не хромал, от ужасных ран на бедре остались только розоватые шрамы. Гейл весьма гордился тем, что его выбрали в этот отряд: ведь это означало, что теперь в племени к нему относятся с уважением и считают одним из самых достойных молодых воинов. Разумеется, Гассема это выводило из себя, но он не мог с этим ничего поделать.
Чтобы добраться до побережья воинам понадобилось целых три дня из-за того, что кагги шли очень медленно. Постепенно на смену равнинным лугам пришли холмы, которые позже у моря сменились песчаными низинами. Когда шессины шли мимо поселений земледельцев, дети провожали их испуганными взглядами, ведь среди оседлых народов издавна ходили легенды о свирепых воителях с далеких равнин.
Чем ближе отряд подходил к, морю, тем сильнее менялась растительность, и все чаще им начали попадаться на пути раскидистые пальмы и колючий кустарник. Привычные поля со злаками и огороды уступили место фруктовым садам, а также зарослям пахучей травы, которая после измельчения использовалась как пряность.
Главный торговый порт острова, Шемна, располагалась на берегу просторного залива. Это была большая рыбацкая деревня с причалом, якорной стоянкой, складами и множеством круглых, крытых пальмовыми листьями хижин, установленных на низких сваях. Здесь повсюду шессинов преследовал неприятный запах вяленой рыбы, и они невольно морщились. Лодок на берегу почти не было, ведь все рыбаки ушли в море, но вечером, когда они вернутся, на берег вытащат десяток утлых суденышек. Несмотря на неприятный запах, деревня оказалась чистой, а стены хижин были недавно побелены Откуда-то с берега доносилось мелодичное пение женщин и мерный рокот прибоя.
После того, как пастухи отвели своих кагг в загоны, животные больше не нуждались в охране, и Гейл с Данутом оказались предоставлены сами себе до тех пор, покуда старейшины не завершат торги, — на что могло уйти несколько дней. Воспользовавшись этим, юноши направились к причалам чтобы поглазеть на лодки и корабли.
Повсюду молодых воинов сопровождали лукавые женские взгляды и кокетливые улыбки. Женщины шессинам показались вполне хорошенькими хотя и полноватыми на вид, однако у них у всех были грубые руки, исколотые рыбьими плавниками, и гнилые зубы.
— Женщины здесь славные, — заявил Данут. — По крайней мере те, что помоложе. Я бы с удовольствием познакомился с ними поближе, но не уверен, смогу ли притерпеться к запаху рыбы. Разит от них просто ужасно!
— Кстати, — возразил на это Гейл, — они тоже морщили носы, когда мы проходили мимо.
Данут хмыкнул.
— Не вижу ничего плохого, если от мужчины пахнет каггами и потом. И для женщин это самый нормальный запах. Рыба куда хуже! Должно быть, духи этого племени совсем слабосильные, если позволяют своим людям питаться рыбой, гоняясь за ней целыми днями вместо того, чтобы растить скот.
В ответ Гейл ткнул копьем в сторону загона:
— Ты же видел, у них есть и квиллы, и грязетопы.
— Смешно говорить! — презрительно воскликнул Данут. — За этими жалкими тварями не нужно никакого ухода, и подбирают они с земли все, что придется. Должно быть, рыбаки их держат только ради того, чтобы не захлебнуться в отбросах. Да и как может быть иначе, если они никуда не двигаются с места?
В гавани молодые люди обнаружили два судна, прибывшие с материка. Одно стояло на якоре вдали от берега, а другое — у пирса. Матросы перетаскивали какие-то тюки с палубы к одному из складов. Стараясь держаться с присущей шессинам независимостью, юноши считали для себя унизительным проявлять слишком большой интерес к жизни других народов, но все же они не могли оторвать взгляда от удивительных огромных, по их меркам, судов, которые в длину превышали двадцать шагов, а в ширину — семь-восемь. На корме и на носу у каждого из них красовались головы птиц и животных, вырезанных из дерева, а у самой воды на форштевне были нарисованы глаза. Юноши были не в силах поверить, что эти большие лодки, которые могут перевозить на себе людей с острова на остров и даже на материк, созданы человеческими руками.
— Может, зайдем? — спросил Данут, указывая на дверь не большой таверны.
— Нет, нам ведь запретили пить спиртное, — возразил Гейл.
— И к тому же у нас нет денег. — У шессинов деньгами пользовались только старейшины, когда заключали сделки с другими племенами, а остальные просто обменивались товарами. — Давай лучше сходим на пирс.
Доски пирса скрипели и трещали у них под ногами. Молодые воины шагали, гордо вскинув голову, заставляя уступать дорогу всякого, кто попадался им на пути. Встречные провожали их недовольными взглядами, однако, даже не пытались задираться: все знали, какие шессины искусные воины.
Помимо местных рыбаков на причале обнаружились и мореходы с материка.
Появление стройных красивых юношей в набедренных повязках вызвало у них законный интерес, и на шессинов они пялились во все глаза, в то время как рыбаки лишь отводили взгляды. Тем временем и молодые воины украдкой приглядывались к чужеземцам, делая вид, будто интересуются лишь судами и их оснасткой.
Иноземцы все были разными: одни стройные и рослые, как шессины, другие — дородные коротышки. У многих были бороды: именно поэтому шессины и именовали их мохнолицыми, — однако, некоторые брили подбородки, а у других лица были гладкими от природы. Свои тела моряки украшали искусными татуировками, рисунками и умело раскрашивали шрамы. Одежда иноземцев, даже несмотря на жару, поражала разнообразием и непривычным видом.