Лицо в темноте

— Когда мы вернемся домой, я много-много выучу, а потом научу тебя. — Эмма составила из кубиков башню. — Смотри, вот твое имя. Самое хорошее имя. Даррен.
— Д, а, з, л, м, н, о, п. — Подскочив к ней, малыш начал рас сматривать буквы, потом озорно улыбнулся и махнул рукой. Кубики рассыпались. — Даррен! — закричал он. — Даррен Макавой.
— Это ты произносишь хорошо, да, мой мальчик? — И она стала выводить нечто более сложное.
Он светоч ее жизни, маленький брат с темными волосами, смеющимися глазами цвета морской волны, с лицом херувима Боттичелли и энергией демона. Он все начинал делать раньше срока, указанного в книгах о воспитании детей, которые читала Бев.
Его лицо появлялось на обложках «Ньюсуик», «Фотошлей» и «Роллинг стоунз». Все буквально влюблены в Даррена Макавоя. В его жилах текла кровь ирландских крестьян и английских консерваторов, но он был принцем. Как бы осторожно ни вела себя Бев, журналисты ухитрялись еженедельно доставать новые снимки малыша.
Но поклонники требовали еще и еще. Они присылали ему целые грузовики игрушек, которые Бев регулярно отправляла в больницы и детские дома. Не иссякали предложения о финансовой поддержке от производителей детского питания и одежды, от магазинов игрушек. На все без исключения следовал ее отказ. Несмотря на всеобщее восхищение и поклонение, Даррен оставался счастливым и здоровым карапузом и вовсю наслаждался своим двухлетним возрастом. Если бы Даррен узнал о преувеличенном внимании к собственной персоне, он бы радостно согласился, что заслужил его.
— Это замок, — сказала Эмма, составив кубики, — а ты король.
— Король, — захлопал себя по животу малыш.
— Да, король Даррен Первый.
— Первый, — повторил он, ему было известно значение этого слова. — Даррен Первый.
— Ты очень хороший король, не обижаешь животных. — Эмма притянула к себе верного Чарли, а Даррен послушно нагнулся и оставил на собаке влажный поцелуй. Девочка аккуратно расставила кукол и плюшевые игрушки. — Вот твои верные и мужественные рыцари. Это папа и Джонно, Стиви и Пи Эм. А это Пит. Он… э… первый министр. Это прекрасная леди Беверли.
— Мама. — Даррен чмокнул любимую куклу сестры. — Мама красивая.
— Она самая прекрасная женщина на свете. Ее схватила Ужасная ведьма и заперла в башне. — У Эммы промелькнуло смутное воспоминание о матери, но быстро исчезло. — Все рыцари отправились спасать леди Беверли. — Зацокав языком, она подвинула игрушки к куклам. — Только сэр папа смог победить колдовство.
— Сэр папа.
Выражение показалось Даррену таким смешным, что он стал кататься по полу и сломал замок.
— Если ты будешь рушить собственные замки, я сдаюсь.
— Мама. — Даррен крепко обнял сестру за шею. — Моя мама. Поиграем в ферму.
— Хорошо, только сначала мы соберем кубики, а то мисс Уоллингсфорд начнет каркать, что мы непослушные и неряшливые дети.
— Какать. Какать. Какать.
— Даррен, — упрекнула его Эмма, — не говори так. Однако, заметив, что слово насмешило ее, мальчик громко повторил его.
— Что я слышу? — с напускной строгостью поинтересовалась Бев, входя в детскую.
— Он хочет сказать «каркать», — объяснила Эмма.
— Понятно. — Бев протянула руки, и сын бросился к ней. — Это очень важное «р», мой мальчик. А чем вы занимались?
— Мы играли в замок, но Даррену больше нравится его разрушать.
— Даррен-разрушитель.
Бев пощекотала его носом по шее, и малыш залился смехом, обхватив ее ногами, чтобы она подержала его в любимом положении. Вниз головой.
Даже чувство, которое она испытывала к мужу, бледнело в сравнении с любовью к сыну. Даррен возвращал любовь бессознательно, это получалось у него само собой. Поцелуй, улыбка. Всегда в нужное время. Даррен являлся лучшей и самой яркой частью жизни Бев.
— Ну, хватит, помоги сестре убрать кубики.
— Я сама.
— Он должен научиться убирать за собой, Эмма. Как бы нам с тобой ни хотелось делать это за него, — улыбнулась Бев, глядя на смуглого крепыша и нежную светловолосую девочку, которая превратилась в воспитанного ребенка и больше не пряталась в шкафах. Отец дал ей шанс, и Бев надеялась, что тоже помогла девочке стать веселым, жизнерадостным ребенком. Но именно Даррен окончательно перетянул чашу весов. В своей преданности ему Эмма забыла о страхе и робости.
Еще грудным младенцем Даррен быстрее переставал плакать, если его утешала Эмма. Их близость крепла с каждым днем.
Бев очень обрадовалась, когда несколько месяцев назад девочка впервые назвала ее мамой. Теперь она редко думала о ней как о ребенке Джейн, и хотя не могла любить Эмму столь отчаянно, как Даррена, но любовь, которую она чувствовала к девочке, была ровной и теплой.
Даррену очень нравился производимый кубиками грохот, поэтому он сам бросал их в коробку.
— Д, — сказал он, беря любимую букву. — Дом. день, Даррен!
Швырнув кубик, он остался чрезвычайно доволен, что его буква наделала больше всего шума. Выполнив, по своему разумению, все обязанности, Даррен вскочил на красно-белую лошадку.
— Мы хотели играть в ферму.
Не успела Эмма снять с полки игрушечный набор, как ее брат уже соскочил с лошадки, открыл коробку и стал вытряхивать из нее животных и людей.
— Давайте, давайте, — распевал он, не слишком ловко собирая белый пластмассовый забор.
— Ты можешь с нами поиграть? — спросила Эмма.
У Бев еще миллион дел, скоро приедут гости, и дом будет переполнен. Он, кажется, переполнен всегда, словно муж боится проводить время без многолюдного общества. От чего он бежал, Бев не знала и сомневалась, знает ли сам Брайан. Скорее бы вернуться в Лондон, там все встанет на свои места.
— С удовольствием, — взглянув на детей, своих детей, засмеялась Бев.
Час спустя Брайан увидел, как они распахивают турецкий ковер, превратившийся в кукурузное поле, целым парком тракторов.
— Папа вернулся! — прыгнула на него Эмма, уверенная, что отец поймает ее.
Брайан подбросил ее вверх, чмокнул в щеку, потом обхватил свободной рукой Даррена.
— Ну-ка, покрепче, — сказал он и покачнулся, когда малыш с силой прижался губами к его подбородку. Подхватив обоих детей, Брайан обошел пластмассовый забор и расставленные фигурки. — Снова работаете на ферме?
— Это любимая игра Даррена.
Дождавшись, пока муж усядется, Бев улыбнулась ему. Брайан всегда чувствовал себя лучше всего в семейном кругу.
— Я боялась, ты наступишь на навозную кучу.
— Да? — Он обнял Бев. — Не впервой мне вляпываться в Дерьмо.
— Дерьмо, — повторил мальчик.
— Замечательно, — пробормотала она.
Но Брайан только усмехнулся, пощекотав сына.
— И как у вас идут дела?
— Мы перепахиваем кукурузное поле, так как решили посадить на нем сою.
— Очень мудро. А ты прямо ученый фермер, да, старина? — Брайан ткнул пальцем в живот сына. — Нужно съездить в Ирландию, там ты сможешь прокатиться на настоящем тракторе.
— Давай, давай, — пропел тот свое любимое словечко.
— Даррен не сможет прокатиться на тракторе, пусть еще не много подрастет, — строго заявила Эмма.
— Совершенно верно, — улыбнулась Бев. — Так же как не сможет использовать биту для крикета или кататься на велосипеде.
— Женщины, — сказал Брайан сыну. — Они не разбираются в делах мужчин.
— Какать, — радостно произнес Даррен новое слово.
— Что? — сквозь смех выдавил Брайан.
— Лучше не спрашивай, — быстро предупредила Бев. — Давай разгребем это поскорее и будем пить чай.
— Превосходная мысль. — Вскочив с места, Брайан схватил жену за руку. — Эмма, дорогая, поручаем это тебе. Нам с мамой нужно еще кое-что сделать.
— Брайан…
— Мисс Уоллингсфорд как раз спустилась вниз.
— Брайан, в детской полный беспорядок.
— Эмма позаботится об этом. Она известная чистюля, — говорил тот, ведя Бев в спальню. — К тому же ей нравится.
— Но я… — Она схватила его за руки — он уже начал стаскивать с нее футболку. — Брай, мы не можем заняться этим сейчас. У меня полно дел.