Дитя четверга

Он мягко приподнял голову Эллисон. Вода с его волос закапала ей на лицо.
– Должно быть, я вела себя как последняя идиотка. Не знаю, с чего вдруг запаниковала… Я почувствовала себя такой одинокой… – Эллисон вдруг поразило серьезное выражение его глаз. – Такой одинокой без тебя, – шепотом закончила она.
Они оба одновременно осознали, что обнимают друг друга, что ее обнаженная грудь прижимается к его обнаженной груди, а бедра соприкасаются.
Капельки воды падали с головы на его волосатую грудь, а затем в виде хрустальных ручейков стекали по округлостям женской груди. Животы их упруго, в унисон, вздымались и опускались. Мужское и женское естество взаимно дополняли друг друга.
Тело Эллисон долгое время жарилось на солнце, тело Спенсера остудила океанская вода. Сейчас накопившийся в ней жар согревал его. Контраст был совершенно восхитительный.
Их глаза слали друг другу тысячу немых посланий, позволяя общаться на уровне более высоком, чем обычная человеческая речь. Они без слов поняли друг друга.
Когда их губы встретились, вздохи удовольствия и боли слились в один общий стон, выражающий взаимное желание. Губы Спенсера были холодны, зато язык горяч, и он мгновенно погрузился в ее рот. Поцелуй был продолжительным, сладостным, опьяняющим.
Эллисон ощутила привкус соли на губах. Спенсер выдохнул ее имя и, держа за талию, крепко прижал к себе. Соски ее ощутили шелковистость его волос на груди и мгновенно набухли. Она прошептала его имя.
Спенсер ощутил грудью твердость ее сосков и понял, что это означает. Слегка отстранившись, он взял в ладони ее лицо.
Когда их взгляды встретились, в глазах Спенсера можно было прочесть немой вопрос.
Дрожащими пальцами Эллисон коснулась его рта и щеки. Опустив глаза, она зажмурилась и шепотом сказала:
– Возьми меня, Спенсер.
Он не стал тратить лишних слов, а просто взял ее за руку и повел в каюту. Постель была прохладной, поскольку в окна задувал бриз.
– Вначале сюда, – сказал он, открывая дверь в душевую.
– Почему?
Он включил душ.
– Потому что ты скользкая от крема для загара, и я не смогу ухватиться за то, за что мне захочется. – Он лукаво подмигнул, и от этого ей стало спокойнее. Эллисон засмеялась. Она не ожидала, что способна смеяться таким зазывным, чувственным смехом. – А мое тело пропиталось соленой водой и будет чесаться, когда высохнет. А мне не хочется отвлекаться…
Иди сюда.
Он ступил под душ и затащил туда же Эллисон. Они стояли настолько близко друг к другу, что между их телами могла разве что просочиться вода. Спенсер взял кусок мыла и протянул его Эллисон.
– Если ты намылишь меня, я отплачу тебе тем же.
Она намылила руки и затем стала ими мылить Спенсеру шею. Она делала это медленно, неторопливо, продвигаясь к плечам, ощупывая ключицы и мышцы, впадинку под горлом. Когда наклонилась, чтобы эту впадинку поцеловать, Спенсер взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.
Ее руки заскользили по груди, намыливая волосы. Демонстрируя удивительную для самой себя смелость, она улыбнулась и дотронулась до его соска.
Сосок мгновенно отреагировал, а Спенсер пригрозил:
– Будет справедливо, если я сделаю то же самое.
Эта высказанная низким хриплым голосом угроза не остановила Эллисон. Ее пальцы двинулись к животу.
– Я собираюсь снять с себя плавки, Эллисон.
Она резко отдернула руки.
– Хорошо.
Подцепив плавки двумя пальцами с боков, Спенсер стянул их вниз и предстал нагим.
Эллисон замерла, не теряя надежды на то, что он не заставит ее сделать то, к чему она еще не готова. Спенсер просто протянул руку за мылом.
Она передала ему ароматный брусок. Он сначала намылил ее спину, затем деликатно повернул к себе лицом. Эллисон закрыла глаза от удовольствия, когда его ладони заскользили по груди.
– Тебе приятно? – спросил он.
– Да.
– Мне тоже.
Спенсер намыливал и смывал пену размеренно, со смаком, рождая в теле болезненно-сладкие ощущения. Он даже поднял ее руки и тщательно вымыл подмышки. Его пальцы касались груди сбоку, сверху, снизу, и вскоре все ее тело наполнилось эротическими ритмами. Он затеял игру с нежными полушариями, приподнимая и раскачивая их, сжимая грушевидные маковки. Касаясь пальцами намыленных сосков, довел ее возбуждение до такой степени, что Эллисон, вдруг повиснув на его плече, прошептала:
– Я больше не выдержу, Спенсер.
– Но мы только начали, любовь моя. Он стал целовать ее. Вода струилась по ним, пока рты совершали то, к чему стремились тела.
Спенсер подцепил пальцами нижнюю часть ее бикини, его пальцы прижались к аппетитным округлым ягодицам.
– Можно? – спросил он, медленно стаскивая узкую полоску материи вниз.
Продолжая обнимать его за плечи, Эллисон кивнула.
Спенсер не спеша стянул бикини к коленям, затем к ступням. Эллисон переступила через упавшую на пол тряпицу. Теперь они оба были нагие.
Он нежно обнял ее и наклонился к ней. Эллисон тихонько охнула, почувствовав, как тугая мужская плоть прижалась к ее нежному животу.
– Я мужчина, Эллисон. Помни это. Но тебе не следует бояться.
– Я знаю.
Он повернулся и выключил воду. Эллисон шагнула из-под душа и стыдливо ухватилась за полотенце, словно пытаясь прикрыть им свою наготу. Однако Спенсер тут же взял из ее рук полотенце:
– Я тебя сам вытру.
Полотенце было пушистое и мягкое. Руки Спенсера прикасались к ней нежно и ласково. Он прошелся по плечам, груди, животу, бедрам и пышноволосому треугольнику между ними. Став на колени, вытер полотенцем ноги. Поднявшись, попросил:
– Теперь повернись.
С не меньшей нежностью и любовью он вытер ей спину и ягодицы, затем снова опустился на колени и, отбросив полотенце, положил ладони на живот. Эллисон накрыла их своими руками. Она замерла, почувствовав ласковые прикосновения. Теплый язык Спенсера погрузился в уютную ямочку на животе.
– Мне еще утром хотелось попробовать на вкус это место, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Самое удивительное место.
– А меня всегда удивляют твои руки. – Эллисон повернулась к нему лицом.
– Руки? – засмеялся Спенсер. Дотронувшись до бицепсов, она пояснила:
– Они такие сильные. Налитые мышцы, кожа очень тугая. Смотри, какие вены. – Пальцем она провела по отчетливо обозначенным синим линиям, поцеловала и слегка укусила.
Спенсер притянул ее к себе:
– Пошли на кровать.
Она направилась в спальню. Спенсер задержался в ванной, чтобы наскоро вытереться. Когда он вошел в спальню, Эллисон лежала под атласной простыней на кровати. Ее волосы рассыпались на подушке и словно полыхали огнем. На фоне белых простыней кожа ее казалась очень загорелой. Глаза светились, словно два изумруда.
Когда Спенсер шел к кровати, она намеренно смотрела ему в лицо, не рискуя бросить взгляд на нижнюю часть тела. Он лег рядом. Грудь Эллисон стыдливо прикрыла. Спенсер не стал спешить и сдергивать простыню, а лишь заключил Эллисон в объятия.
Она с готовностью простерла к нему руки, хотя и чувствовала некоторую робость. Он отвел своевольные пряди красновато-коричневых волос с ее щек и легонько поцеловал в губы.
– Если я сделаю что-нибудь такое, что тебе покажется обидным или неприятным, сразу же скажи мне, понятно?
– Да.
Спенсер улыбнулся чуть ленивой улыбкой, которая ей так нравилась.
– Знаешь ли ты, что с момента нашего первого танца я мечтал о том, чтобы мы лежали с тобой рядом нагие?
– Бессовестный! В тот день, когда заявился в лабораторию, ты сказал, что хочешь затащить в постель Энн!
– И ты облила меня кофе. Она засмеялась и спрятала нос в зарослях волос на его груди.
– Уже это должно было тебя насторожить в отношении меня.
– Ax, Эллисон, ты просто великолепна! – Он вздохнул и дотронулся пальцем до ее подбородка.
– Я недотепа.
– Когда ты целуешься, этого о тебе не скажешь.
Эллисон понимала, что разговор ведется лишь для того, чтобы ей польстить, расположить к себе и создать соответствующее настроение для любовной игры.