Масштабная операция
Основание куста торчало из узкой трещины, рассекавшей надвое приплюснутую каменную глыбу, походившую на плиту. За глыбой относительно ровная плоскость прерывалась, открывая чудесный вид на простиравшееся внизу подножие соседней возвышенности.
Троица призадумалась…
Оставалось два варианта действий: первый — отрядить по паре воинов в разные стороны для поиска пологого склона, второй — дождаться наступления темноты, а потом с помощью веревок и некоторых вещиц из альпинистского снаряжения, имеющихся у них про запас, попытаться форсировать неудобное и опасное препятствие. Однако второе предполагало потерю драгоценного времени — лагерь эмира Шахабова мог в любой день сняться и исчезнуть в неизвестном направлении. В этом случае понапрасну пропадут все усилия; с огромным трудом добытые разведкой сведения, и, самое главное — даже перед лицом собственной совести невозможно будет оправдать гибель Анатолия Тоцкого…
— С год назад, я с группой преодолевал этот рубеж, — вспомнил Торбин и, не отрывая взгляда с соседней горы, приказал: — Сержант Серов, рядовой Деркач — влево; ефрейтор Куц и рядовой Бояринов — вправо. Где-то поблизости есть место, приемлемое для спуска — нужно найти эту чертову лазейку. Всем вернуться через полтора часа. Вперед.
Прапорщик строго напомнил вслед:
— Один обследует край ущелья, второй прикрывает. И не забывайте посматривать вглубь леса, черти!
Теперь нужно было терпеливо ждать возвращения разведчиков. Командир попросил Воронца выбрать позицию для наблюдения, а сам, чтобы не терять понапрасну времени, совместно со снайпером занялся приготовлением обеда.
Во время интенсивных марш-бросков спецназовцы предпочитали есть понемногу, поэтому двух банок тушенки вполне хватило бы на троих. Станислав достал провиант и подал его Шипу, сам же пристроил в небольшом углублении две таблетки сухого спирта и начал их разжигать. Серега присел на колени, поставил перед собой обе банки и, придерживая первую широкой ладонью, выдернул из ножен штатный десантный нож. Всякое холодное оружие, будучи истинным охотником, он воспринимал неким второстепенным дополнением к настоящему — огнестрельному, посему ни разу в жизни его не точил и таскал на операции просто потому, что было положено. Повертев перед глазами тупое лезвие, обратился к сидевшему чуть повыше — метрах в пяти приятелю:
— Сашка, одолжи-ка свою финку, она у тебя поострее моей железяки будет.
Циркач мирно обозревал подходы к временной стоянке. Услышав просьбу друга, молча выудил из нагрудного чехла своей изящной, словно у пианиста, ладонью обоюдоострый кинжал, сделанный по заказу на одном из питерских заводов и, почти не глядя в сторону прапорщика, метнул излюбленное детище. Шипилло даже рта раскрыть не успел, чтобы выразить протест, как кинжал беззвучно и точно вошел в банку аккурат промеж его пальцев.
Запоздало отдернув руку, словно ошпарившись кипящим жиром, он перекрестился и с возмущением обратился к Торбину:
— Нет, Стас, ты видел?! А ежли б эта чертяка мне щас пальцы отстригла?! Я чем бы, тогда ядрен-батон, на курок нажимал?! Языком штоль?
— Подумаешь… — обиженно проворчал сверху Сашка в ответ на бурную критику, — для курка только один нужен, а у их тебя вон сколько!..
Станислав улыбнулся, наблюдая очередной выкрутас Воронцова и слушая беззлобную перепалку неразлучной парочки. Вскоре, поглотив теплое мясо с галетами, он согрел воду для чая, снайпер же, распечатав маленькую шоколадку, направился сменить Александра…
— Иди, покушай — мы там тебе оставили. Я тут поглазею, будь спокоен…
Проводив отеческим взглядом довольного Циркача, прапорщик достал пачку «Примы», которой из-за нечастого курения ему хватало чуть не на неделю, и подпалил сигарету. Осматривая цепким взором округу, с наслаждением затягивался крепким табачком, также игравшим не последнюю роль средь ничтожных благ походной жизни. Горячее питание, сон, табак, да редкие глотки спирта из фляги Торбина — вот весь короткий перечень того, что возбуждало и поддерживало утомленные нервы во время опасных рейдов.
Самый возрастной боец команды — прапорщик Шипилло, попал в спецназ давно. Родители его проживали в поселке Тигровый, что примостился у железной дороги на самом краю Дальнего Востока. Там же, в постоянном соседстве с величавой тайгой, Сергей и вырос. Отец всерьез увлекался охотой, постепенно приобщая к оному занятию единственного сына. Так, сызмальства тот и привыкал к гладкоствольному и нарезному оружию. Посмеиваясь, Шип неоднократно рассказывал сослуживцам, как в армии, впервые взяв в руки настоящую снайперскую винтовку, понял: либо это мощная штуковина сработана специально под него, либо он сам Богом создан для нее…
После армейской службы работал в районе, поступил в лесотехническое училище, однако об увлечении своем не забывал — хаживал на стрельбище и регулярно выигрывал соревнования по пулевой и стендовой стрельбе. Ну а потом все складывалось стандартно — так, как происходило с тысячами, не нашедших себя в эпоху перестройки людей. В начале девяностых Шипилло подписал первый контракт и, примерив черную военную форму с погонами младшего сержанта, прибыл на новое место службы — остров Русский, отделенный от Владивостока живописным проливом Босфор Восточный. В бригаде морской пехоты он тащил лямку около трех лет, пока из столичных кабинетов не пришел приказ откомандировать лучшего снайпера-профессионала в распоряжение Главного управления воздушно-десантных войск. А уж из Москвы гвардии прапорщика направили в недавно организованную под Питером бригаду…
Ныне сорокапятилетний снайпер являлся авторитетным сотрудником и ветераном элитного спецназа. Проживал с семьей в одной из пятиэтажек базового гарнизона в Санкт-Петербурге, жена его Екатерина Андреевна — милая и добрейшая женщина, работала медсестрой в детском саду. Старший из двух сыновей давно женился и сам уж стал отцом. Младший скоро должен был окончить школу…
В означенное время четверо бойцов вернулись и доложили результаты осмотра края ущелья: крутой обрыв тянулся в обе стороны на несколько километров, пологих склонов не имел и только в одном месте ребро скалы плавно ниспадало вниз, затем снова резко взмывало вверх. Высота каменной вертикали в низине составляла чуть менее двадцати метров.
— Это именно та лазейка, — кивнул Станислав. — Решено: перебираемся туда, осматриваемся и спускаемся. Вторую половину марш-броска выполняем ночью.
Он дал бойцам полчаса на обед, после чего отряд в полном составе отправился к разведанному спуску.
Найденное местечко понравилось: верхушки деревьев, произраставших на дне впадины, почти полностью закрывали отвесную скалу. Однако начать нисхождение в светлое время суток командир все же не решился — если на склоне соседней горы находился вражеский дозор, шанс быть засвеченными непозволительно возрастал. Глянув на часы, он дал команду дожидаться темноты…
Символический ужин отряда совпал с заходом солнца, так ни разу и не пробившегося сквозь мутноватую, сизую облачность. Торбин проведал пару дежурных, бдевших службу в трех десятках метров выше временной стоянки а, вернувшись, скомандовал:
— Пора.
Серов с Бояриновым проворно обернули вокруг ствола ближайшего дерева две веревки, по одному концу от каждой сбросили вниз, вторые же закрепили за толстый горизонтальный сук.
— Первым пойдет Шип, — вполголоса объявил Стас и добавил, обращаясь непосредственно к снайперу: — Займи внизу позицию и смотри в оба.
— Понял, — сосредоточенно отвечал тот, вынимая из ранца страховочный карабин.
Опытный вояка молча надел на руки короткие перчатки, пристегнул страховочный блок к одной веревке и, проделав привычные комбинации со второй, шагнул к краю обрыва. Спустя две минуты сержант доложил:
— Шип внизу. Сейчас выберет приямок для наблюдения и можно идти следующему.
— Бояринов, готовься.
За Тургеневым спуск удачно миновали сержант Серов, капитан Воронцов, ефрейтор Куц. Темнота тем временем сгустилась до непроглядной. На краю скалы остались Торбин и второй снайпер Деркач, до последней минуты сидевший на верхней дозорной площадке.