Крылья Победы

В этой одной из первых советских авиационных частей служили героические красвоенлеты, дважды и даже трижды удостоенные за свои подвиги высшей награды тех лет — ордена Красного Знамени. Среди них — Иван Ульянович Павлов, Феликс Антонович Ингаунис, Александр Тимофеевич Кожевников, Всеволод Лукьянович Мельников, Александр Константинович Петренко, Георгий Степанович Сапожников, Борис Николаевич Кудрин. На подвигах этих героев воспитывалась вся летная молодежь.
В 1922 году на основе 1-го и 3-го авиадивизионов была сформирована 1-я эскадрилья истребителей. В ее состав вошел отряд, которым в 1914 году командовал Петр Николаевич Нестеров — основоположник высшего пилотажа. Он первым в мире выполнил «мертвую петлю» и совершил воздушный таран. Личный состав эскадрильи считал себя продолжателем дел летчика-новатора, пламенного патриота Родины. Каждый авиатор эскадрильи стремился творчески, как Нестеров, осваивать авиационную технику.
В 1925 году эскадрилье было присвоено имя великого Ленина. Общество друзей Воздушного Флота торжественно передало ей 18 самолетов, построенных на средства, собранные трудящимися. На бортах крылатых машин красовались надписи: «Дальний Восток Ильичу», «Башкирия Ильичу», «Красная Астрахань Ильичу», «Текстильщик Ильичу», «Курский большевик», «Гудок», «Рабочий бумажник». В 1928 году, когда эскадрилье исполнилось десять лет, ЦИК СССР наградил ее орденом Красного Знамени.
Продолжая и умножая славные традиции героев гражданской войны, летчики осваивали пилотаж, овладевали мастерством воздушного боя. Решительностью в воздушных схватках выделялись дважды Герой Советского Союза Сергей Иванович Грицевец, Герои Советского Союза Анатолий Константинович Серов и Валерий Павлович Чкалов. Когда военщина Японии начала провокации на наших границах, эскадрилья имени Ленина вместе с другими частями Красной Армии была переброшена на Дальний Восток.
В 1938 году на базе 1-й Краснознаменной эскадрильи был сформирован 29-й Краснознаменный истребительный авиационный полк. Он вошел в нашу 31-ю смешанную авиадивизию. В его боевой семье служили Евгений Яковлевич Савицкий, впоследствии дважды Герой Советского Союза, маршал авиации, и многие другие известные летчики-истребители.
С этим славным полком и штабом дивизии мне предстояло 5 июля вылететь из Свердловска по гражданской трассе на запад.
Нам прислали три транспортных Ли-2 для переброски работников штаба дивизии и технического персонала. По маршруту намечалось сделать четыре посадки. Решили стартовать рано утром, чтобы к концу дня быть на месте. Сам я полетел с первой эскадрильей. Штаб дивизии, который возглавлял опытный и требовательный офицер подполковник Михаил Андреевич Баранов, четко спланировал и организовал перелет.
Самым сложным на маршруте оказался участок между Свердловском и Янаулом. Ориентиры здесь малозаметные, а при отклонении в сторону могло не хватить горючего. Но летчики хорошо подготовились и перелет произвели успешно. В Янауле дозаправились и вылетели в Казань.
Нам сообщили, что мы должны садиться на аэродроме Аэрофлота. Но еще в Свердловске стало известно: на нем идут ремонтные работы и для приземления отведена лишь небольшая полоса. Возникло опасение: вдруг произойдет поломка какой-нибудь машины? Куда деваться остальным? Тогда я решил воспользоваться ведомственным аэродромом и заранее послал туда на Ли-2 начальника штаба, чтобы он обо всем договорился и приготовил полосу к приему пяти эскадрилий, насчитывавших 62 самолета.
Прилетаем в Казань и видим: на аэродроме выложен крест — посадка запрещена. На старте никого не было, а наш Ли-2 стоял неподалеку от ангара. Что ж, крест крестом, а все равно надо садиться. Ведь за мной идет полк, горючего на самолетах в обрез. Сел, выскочил из машины и — к посадочному знаку. Стоявший возле него человек в гражданской одежде хмуро спрашивает:
— Почему вы сели?
— Летим на фронт, — отвечаю ему. — А вы почему крест держите?
— Здесь запрещено садиться.
— Кто запретил?
— Начальник аэродрома.
Я твердо и решительно приказываю:
— Выкладывайте посадочный знак! Видите, самолеты на кругу.
Он отказывается. Тогда сам беру полотнище и начинаю растягивать его. Но он мешает мне. Снова пытаюсь урезонить упрямца: на самолетах, мол, горючее на исходе, но тот все равно не соглашается. Что делать? Вынимаю из кобуры револьвер и говорю:
— Если вы сейчас же не выложите «Т» и не начнете принимать самолеты, буду стрелять. Мы на фронт летим, а вы мешаете нам. У истребителей горючее на исходе. Вместо того чтобы воевать, побьются здесь.
Дежурный наконец послушался, расправил полотнище, взял флажки, и мы начали принимать истребителей. Когда сели примерно две эскадрильи, прибежал начальник штаба нашей дивизии подполковник Баранов. Я уже говорил об исключительной четкости и собранности этого человека, и мне было не понятно, почему он не поспел к началу посадки. Баранов доложил, что видел, как я прилетел, как садились эскадрильи, но начальник аэродрома приказал закрыть ворота и не. пускать нас к летной полосе.
Вслед за начальником штаба пришел руководитель ведомства, которому принадлежал аэродром. Он не стал меня ругать, хотя ему пожаловались, что я угрожал оружием дежурному. Я доложил, что дивизия летит на фронт и здесь, на аэродроме, садится истребительный полк.
— Вижу. — говорит он, — человек вы решительный.
— Просто другого выхода не было: мы же на фронт торопимся.
Он предложил ознакомить нас с немецкой авиационной техникой. На их аэродроме были собраны почти все типы вражеских самолетов, привезенных из Германии еще до войны.
— Если вы располагаете временем, — сказал руководитель ведомства. — мы покажем вам машины, расскажем о них. Летчики могут осмотреть кабины. Будете иметь представление, на чем воюет противник.
Мы осмотрели истребители Ме-109 и Ме-110, бомбардировщики «Юнкерс-88», определили возможности обзора и мертвые зоны. Летчики запоминали силуэты вражеских машин, их тактико-технические данные. Так нежданно-негаданно мы по пути на фронт получили весьма полезные знания. Естественно, что наших истребителей особенно заинтересовали «мессеры», с которыми скоро предстояло встретиться в бою.