Остров Колдун

– Горючее в боте, – сказал он, точно доложил.
– Бачок закреплён? – спросил Нильсен.
– Наглухо, – сказал Жгутов. – Принесите свой, мы перекачаем.
– Шланг есть? – спросил Нильсен.
– Есть, – сказал Жгутов.
– Я сам съезжу за бачком, – сказал Нильсен.
– Я буду вас ждать, – сказал Жгутов.
Нильсен кинул несколько фраз по-норвежски матросам, и они молча кивнули головой. После этого капитан вошел в шлюпку, матросы оттолкнули её, капитан взялся за весла, и шлюпка быстрыми рывками пошла к боту. Матросы не торопясь направились к камням, на которых они сидели раньше, и вдруг один из них, проходя мимо Жгутова, сделал быстрое движение ногой. Жгутов упал на песок. В растерянности он смотрел на матросов.
– Ты что, ошалел? – спросил он удивленно.
И вдруг матрос ответил на русском языке.
– Скотина! – сказал матрос. – Моряк, а своих продаешь!
– Скотина, – подтвердил, кивнув головою, второй матрос,
– Вы говорите по-русски? – удивился Жгутов.
– А вот увидишь, – сказал первый матрос, – мы ещё знаем слово «подлец» и слово «гадина». Вот сколько мы слов знаем по-русски.
Жгутов старался сделать вид, будто он не понимает, что все эти слова относятся к нему. Пока капитана не было, не хотелось ему ссориться с матросами. Оба были здоровые парни, ссора могла плохо кончиться для Жгутова.
– А где вы научились русскому языку? – спросил он самым невинным тоном.
– У себя в Норвегии, – сказал первый матрос. – Когда там была ваша армия.
Мне некогда было слушать дальше. Следовало прежде всего сообщить Фоме Тимофеевичу о сговоре Жгутова и капитана Нильсена, Мне казалось, что матросы славные парни, но все-таки я не знал, какие им дал приказания капитан и о чем он говорил с ними по-норвежски. Может быть, им было приказано задержать меня здесь, на берегу, Я пошел не торопясь, будто прогуливаясь, я решил, что, если они скажут, чтоб я оставался, я сразу брошусь бежать. Но никто меня не окликнул. Пройдя полпути, я обернулся. У матросов шел разговор со Жгутовым, и никто не обратил внимания на мой уход. Матросы наступали на Жгутова и что-то говорили ему возбужденно и зло. Жгутов пятился. Он отходил к скале, и вид у него был очень испуганный.
Валя стояла на скале у флага. Фома Тимофеевич, Фома и Глафира стояли возле пещеры. Они, вероятно, приблизительно догадывались, что происходило внизу.
– Ну что? – спросил меня Фома Тимофеевич, когда я ещё не успел дойти до пещеры.
– Жгутов предложил им отдать горючее, если они его возьмут в Норвегию, – торопясь, проговорил я. – Капитан за бачком поехал. Шланг, Жгутов говорит, есть. Они перекачивать будут.
Я проговорил это все очень быстро, и все-таки Валька ещё быстрее ухитрилась сбежать сверху. Она уже крутилась под ногами и суетилась и всех забрасывала вопросами. Чтоб отвязаться от неё, мне пришлось коротко повторить рассказ. И Валька ахала и ужасалась и опять забрасывала всех дурацкими вопросами: «Что же будет? Да как же так? Да разве мы можем позволить?» Но недолго ей пришлось надоедать нам.
– Дежурный, к флагу! – рявкнул капитан, да так сердито, что Валька и спорить не стала, замолчала и побежала наверх. – Пойдемте, – коротко приказал капитан и зашагал вниз.
Мы с Глафирой пошли за ним, а Фома забежал в пещеру и потом бегом догнал нас.
– Ты зачем бегал? – спросил я его тихо.
Он молча вынул из кармана и показал мне большой нож, которым мы открывали консервы.
– Ты чего? – испугался я.
Я представил себе, что Фома с этим ножом, как с кинжалом, бросится на капитана Нильсена. Фома был отчаянный парень. Когда он считал себя правым, он ничего не боялся. Хорошего не могло получиться; сила была на их стороне, в драке они бы пас легко одолели.
– Я попробую шланг перерезать, – тихо сказал мне Фома, – и вылью горючее. Нельзя же им позволять на нашем острове хозяйничать!
– Увидят же, – шепнул я ему: – бот-то ведь на виду.
– Попробую, – сказал Фома, – может, и не увидят.
Шлюпка капитана Нильсена уже шла к берегу. Капитан торопился. Может быть, он боялся, что вдруг подойдет советское судно, а может быть, ему просто хотелось скорее закончить дело. Он-то ведь понимал, что это самый обыкновенный разбой. Мы подошли к Жгутову и к матросам, которые все ещё продолжали спорить, и в это же время нос шлюпки врезался в песок.
– Ребята, – говорил искательно Жгутов, – ну давайте спокойно поговорим. Вы чудаки. Вам же самим лучше. Скорее будете дома. Рыбу свежую привезете, продадите.
– Кто продаст рыбу? – наступал на Жгутова первый матрос. – Я продам рыбу? Если б моя была рыба, я разве из-за неё людей на острове бросил бы? Нехорошо Нильсен делает, не как моряк делает.
– Жгутов! – резко сказал Фома Тимофеевич.
Жгутов обернулся. Растерянное, жалкое стало у него лицо. Он испугался капитана. Но только на секунду. Через секунду он вспомнил, что терять ему нечего, что все равно уже все потеряно, а может быть, он увидел Нильсена, который вылез из лодки и торопливо шел к нам.
– Вы на меня, Фома Тимофеевич, не кричите, – сказал Жгутов. – Я теперь вам не подчинен. Вы мне не начальник. Считайте, вышел Жгутов в отставку.
– Ну, в чем дело? – спросил резко капитан Нильсен, глядя прямо в лицо Фоме Тимофеевичу.
– Капитан, – плаксивым голосом сказал Жгутов, – ваши матросы меня обижают. Ругают, драться хотят, а за что? За то, что я вам же помочь хочу. Про вас говорили такое, что даже слушать неприятно.
– Да? – спокойно спросил Нильсен. – Кто говорил, Христиан, Оле?
– Не то говорили, хозяин, – хмуро сказал первый матрос.
– Не то? – удивился Нильсен. – А что же? – Матросы молчали. – Прошу вас запомнить, Оле и Христиан, что, если я вас уволю, ни один судовладелец на работу вас не возьмет. Понятно?
– Понятно, – хмуро ответили Оле и Христиан.
– Господин капитан, – резко сказал Фома Тимофеевич, – что случилось?
– Я вынужден, капитан Коновалов, – резко сказал Нильсен, – взять у вас горючее, которое вам не нужно и без которого я не могу дойти до материка.
– Я не возражаю, чтобы вы взяли горючее, – сказал Фома Тимофеевич, – но вы должны нас доставить в ближайший порт.
– Я уже говорил, – пожал плечами Нильсен, – что это невозможно. У меня протухнет рыба.
– Всякий моряк, – сказал наш капитан, – обязан спасти моряка, терпящего бедствие, а у нас дети и женщина.
– Вы богатый человек, капитан Коновалов, – сказал с издевкой Нильсен, – для вас полный трюм рыбы пустяк, а я человек бедный, я не могу бросаться деньгами.
Тут я увидел лицо Христиана. Странное напряжение было в его взгляде. Он не отрываясь смотрел на бот. Я обернулся. Фома торопливо шел по наклонной палубе к трапу. Ещё несколько секунд – и он спустится в трюм. Но в это время раздался яростный крик Жгутова:
– А, черт! Смотрите!
Все повернулись к боту. Фома, поняв, что он замечен, заторопился. Но в несколько прыжков Жгутов добежал до бота, вспрыгнул на палубу – Фома уже опускался по трапу вниз – и, схватив Фому за шиворот, резким рывком поднял его и швырнул с бота.
– Смотрите, – повторял Жгутов, – с ножом. Шланг хотел перерезать. Хорошо, я его заметил, а? Каков?
Фома лежал на песке, с ненавистью глядя на Жгутова. Нож он выронил. Нож валялся у самого бота. Но зачем он нужен был теперь, этот нож?
Тут я увидел, что рядом со мной стоит Валька. Она напряженно слушает разговор, и глаза у неё испуганные и очень серьезные.
– Почему не на посту? – сказал я ей. – Ты понимаешь, что, может, сейчас корабль проходит! Может, он не знает, что мы пропали. Сигнала не будет, он и пройдет. А как сейчас кстати было бы!
Валька посмотрела на меня, но ничего не сказала.
– Все равно, горючее наше, – крикнул Фома, – и не имеете вы права его брать!
– О, – удивился Нильсен. – Молодой человек говорит о праве! Он не будет моряк, он будет адвокат,
– Значит, вы, капитан, – резко сказал Фома Тимофеевич, – увозите моего механика?
– Он попросил взять его на бот, – сказал Нильсен, пожимая плечами, – и я его беру.