В долине Маленьких Зайчиков

Кто-то, войдя в ярангу, загородил солнечный свет. Человек стоял в дверях, и лица его не было видно. Коравье вгляделся и воскликнул:
– Инэнли!
– Где лечащая женщина в белом одеянии? – спросил парень.
– Я здесь, – отозвалась Наташа.
– Я брат Инэтэгына.
Наташа медленно поставила кружку на земляной пол.
Коравье подошел вплотную к Инэнли и спросил:
– Зачем тебе нужна лечащая женщина? Что ты с ней хочешь сделать?
– Мне она не нужна. Ее зовет мой брат… Я просил Арэнкава… Он не позвал… – Инэнли говорил отрывисто, запинаясь, смущенно глядя на Коравье. – И еще Инэтэгын сказал: с глазами у него лучше… Сегодня утром он легко открыл их.
Лицо Наташи понемногу розовело. Она потянулась за кружкой, залпом допила остывший чай и встала:
– Сейчас иду.
– Я вместе с тобой, – вскочил Праву.
– Не надо. Я одна справлюсь.
– Молодец наш доктор! – похвалил Ринтытегин, когда девушка вышла вместе с Инэнли.
Коравье осматривал свою ярангу. Смел мусор в угол, укрепил палку, поддерживающую полог.
– Жалко свое жилище? – спросил Праву.
Коравье молча кивнул.
– Скоро примем тебя в колхоз, получишь настоящий деревянный дом в Торвагыргыне, – сказал Ринтытегин. – А сейчас давайте собираться.
Скоро вернулась Наташа. Лицо ее было печально.
– Какой хороший человек Инэтэгын! – промолвила она. – Мужественный. Спросил, могу ли я вылечить его большую болезнь в груди… Я сказала ему правду. А он горько усмехнулся и пошутил: поздно я к нему пришла… Пусть, говорит, хоть глаза порадуются на жизнь. И еще сказал: увидеть бы еще разок оленей!.. Инэнли обещал снести его на себе в стадо…
Только на обратном пути в Торвагыргын Праву вспомнил о письме из Ленинграда.
Оно было от бывшего научного руководителя. Он радовался, что его ученик получил редкую возможность наблюдать пережитки родового строя воочию. «Подумываем о том, чтобы послать в долину Маленьких Зайчиков экспедицию. Что вы скажете по этому поводу?»
Праву читал письмо, и жгучий стыд за себя охватывал его. Слов нет, в стойбище Локэ есть и пережитки родового строя и настоящий живой шаман, каких уже давно нет ни в одном другом чукотском селении… Но разве сейчас это главное в жизни людей?
Праву дочитал письмо. Надо непременно побыстрее ответить.
Коравье часто заходил к Праву.
Первое время он просто садился на стул и долго смотрел на Праву и Володькина, занятых своими делами.
Коравье сидел так тихо, что Праву иногда забывал о нем и вспоминал лишь тогда, когда Коравье уставал сидеть на стуле и сползал на пол.
Из вещей, находящихся в комнате, Коравье больше всего интересовали книги. Он мог часами их рассматривать. Как-то Праву заметил, что Коравье смотрит не только картинки, но и внимательно разглядывает буквы и при этом едва заметно шевелит губами, будто читает.
– Ты никак умеешь читать? – спросил его Праву.
Коравье смущенно отложил книгу.
– Откуда мне знать эту мудрость, – ответил он. – Но мне хочется научиться читать. Очень хочется…
Праву обнадежил его:
– Скоро приедут учителя, и мы откроем школу не только для детей, но и для взрослых в стойбище Локэ.
Как-то Коравье попросил, чтобы Праву прочитал что-нибудь на чукотском языке.
Праву достал старую газету и стал читать вслух. Это оказалась статья о перспективах оленеводства на Чукотке. Ее, должно быть, перевели с русского, и при этом так неумело и коряво, что Праву сам плохо понимал некоторые места.
Но Коравье слушал вежливо и внимательно, ни разу не перебив вопросом Праву.
А однажды Коравье попросил почитать какую-нибудь чукотскую книгу. Но книг на родном языке в поселке, где раньше жили русские геологи, не было. Вся личная библиотека Праву и Сергея Володькина состояла из нескольких разрозненных томиков стихов да солидных научных трудов, привезенных с собой Праву.
– Тут все по-русски написано, – скользнув взглядом по полке, сказал Праву.
– Ничего, читай тогда на русском, – настаивал Коравье. – Ты можешь переводить?
– Хорошо, – согласился Праву.
Он порылся в книгах и достал томик стихов Лермонтова. Перелистав несколько страниц, прочитал:
Слышу ли голос твой
Звонкий и ласковый,
Как птичка в клетке,
Сердце запрыгает.
Встречу ль глаза твои
Лазурно-глубокие,
Душа им навстречу
Из груди просится…
Праву, спотыкаясь, подыскивая нужные слова, очень вольно перевел стихотворение на чукотский язык и спросил Коравье:
– Понравилось?
Коравье помялся и честно признался:
– Не очень понял.
На некоторое время радиоприемник, купленный Володькиным на гонорар за свои стихи, отвлек внимание Коравье от книг. Но это продолжалось недолго. Его снова потянуло к печатному слову. Теперь он старался сам получать газеты на почте, приносил их Праву и просил читать. А раз снял с полки Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
– Прочти отсюда.
– Эту книгу, Корав, тебе еще не понять.
– О чем она? Кто ее написал?
Праву задумался: как ему ответишь?
– Эту книгу написал один из учителей коммунизма, – сказал он.
У Коравье загорелись глаза.
– Вот она-то мне и нужна! Много я слышу: коммунизм, коммунизм, а до сих пор понять не могу. Вот бы мне прочитать эту книгу! Тогда бы все стало ясно… А ты умеешь учить грамоте?
– Когда-то готовился к этому, – ответил Праву.
– А можешь научить меня читать и писать?
Праву потер лоб:
– Понимаешь, Корав, какое дело: я могу попробовать научить тебя грамоте, но не знаю, что получится. Я учился делать грамотными маленьких детей.
– У меня такое желание научиться грамоте, что я готов обратно превратиться в маленького ребенка, – с жаром заявил Коравье.
Праву раздобыл букварь.
Коравье приходил по вечерам. Чтобы не мешать занятиям, Володькин отправлялся на это время к кому-нибудь в гости.
Буквы Коравье выучил быстро, но дальше дело застопорилось. Он хорошо запомнил слова под картинками и безошибочно «читал» подписи, даже когда картинки были закрыты ладонью Праву. Иногда Коравье мрачнел от бессилия постичь тайну черных маленьких букв, которые упорно прятали от него свою хитрость. Праву убеждал его, что все идет как надо: никто еще не выучился читать в один день. В такие минуты Коравье отвлекался от букваря и задавал бесконечные вопросы.
Однажды, увидя повешенную на стену Володькиным географическую карту, он пришел в восторг:
– Как красиво! Вот бы Росмунте сшить платье из такой материи! – он подошел к стене и пощупал карту. – Прочная.
Но, разглядев бумажную поверхность, рассудил:
– Однако в дождь вся бумага слезет.
– Ты что, не узнал эту бумагу? – спросил Праву и достал карту района реки Маленьких Зайчиков.
– О-о! Рисунок Земли! – обрадовался Коравье. – Не узнал.
Несколько минут он в молчании разглядывал карту, переводя глаза с одного полушария на другое.
– Ничего не понимаю! – наконец признался он. – Где тут наша река Маленьких Зайчиков?
– Ее здесь нет, – ответил Праву. – Она слишком мала. Но приблизительно могу показать. Вот здесь. А эта карта изображает всю Землю.
– Всю?! – недоверие мелькнуло в глазах Коравье. – Разве можно всю Землю уместить на бумаге?
Праву принялся объяснять карту. Обвел карандашом Советский Союз, Чукотку, показал, как изображается суша, море… Коравье не отрывал глаз от непонятного рисунка всей Земли, и Праву скоро заметил, что он не слушает его, а думает о чем-то своем.
– Сколько воды вокруг земли! – подивился Коравье. – И спереди и сзади! А это что такое? Похожее на собачью голову?
– Здесь начинается Америка, – ответил Праву. – Капиталистическая страна.
Коравье уже слышал от Праву о странном для него делении мира на капиталистические и социалистические страны. Сначала он предположил, что все капиталистические страны представляют собой подобие стойбища Локэ. Там не знают, что такое трактор, самолет, автомобиль, радио и множество других вещей, которые делают человека сильным. Но когда Праву сказал, что в капиталистических странах все это есть, Коравье совсем запутался.