Каролинец

 
Рафаэль Сабатини
Каролинец
Гарольду Терри. 
Мой дорогой Гарольд! Несколько лет назад мы вместе с Вами углублялись в романтическую историю Каролины, отыскивая материал для пьесы об американской войне за независимость. Теперь я использовал найденные факты в этой книге и посвящаю ее Вам. Я делаю так не только потому, что питаю к Вам глубокое уважение, но и сознавая свой долг.
С уверениями в искренней дружбе, Ваш Рафаэль Сабатини.
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 
Глава I. Два письма
Гарри Лэтимер читал письмо, и лицо его постепенно каменело. Дочитав до конца, он бессильно выронил листки из рук.
В последнее время посланник тайной организации мятежников «Каролинские Сыновья Свободы» Лэтимер в интересах всей Колониальной партии пытался расшевелить людей в Джорджии, вывести их из апатии, чтобы они поддержали северян, давно уже сопротивляющихся жестоким мерам королевского правительства.
И вот, здесь, в прибрежном городке Саванна, его нагнала корреспонденция, адресованная в его чарлстонский дом и переправленная оттуда управляющим, одним из немногих людей, кого он в ту пору извещал о своих скрытых переездах. Первое письмо было написано дочерью его бывшего опекуна, сэра Эндрю Кэри; жениться на Миртль Кэри долгое время являлось самым сокровенным желанием молодого человека, но письмо перечеркнуло его надежды. Из сгибов листа выкатилось кольцо, некогда оставленное ему матерью и подаренное им девушке по случаю помолвки. Миртль Кэри писала, что ей стала известна подлинная причина долгого отсутствия Гарри в Чарлстоне note 1 — оказывается, он стал изменником. Мисс Кэри потрясена резкой переменой, которая с ним произошла. Еще большее потрясение она испытала, когда узнала о его нелояльности по отношению к королю не только в мыслях или сердце, но даже в поступках. Ее жених принял участие в открытом мятеже! Все содержание письма указывало на хорошую осведомленность девушки о некоторых предприятиях мятежников. Она слышала, к примеру, что апрельское нападение на королевский арсенал было подготовлено и проведено под руководством Лэтимера. А в это время все, кроме его приятелей-бунтовщиков, думали, что он устраивает свои дела в Бостоне!
Завершалось письмо горькой фразой о том, что каковы бы ни были в прошлом ее чувства к Гарри, какая бы нежность к нему ни сохранилась еще в ее сердце, она не может выйти замуж за человека, виновного в ужасной измене. Лэтимер обесчестил себя навсегда, но мисс Кэри будет молить Бога, чтобы Гарри вновь обрел разум, и тогда, кто знает, возможно, он еще сможет избежать сурового наказания, которое рано или поздно настигает тех, кто идет по греховному пути.
Лэтимер перечитал письмо трижды и с каждым разом задумывался над ним все глубже. Боль в его душе росла, но удивление постепенно ослабевало. В самом деле, на что еще он мог рассчитывать, хорошо зная своего бывшего опекуна? К его яростным нападкам, когда ушей старого тори note 2 достигнут вести об отступничестве воспитанника, Гарри Лэтимер, по правде говоря, был подсознательно готов, ибо во всей Америке не найдется большего фанатика-лоялиста, чем сэр Эндрю Кэри. Любовь к королю стала для него чуть ли не религией, и, подобно тому, как гонения лишь укрепляют веру, преданность сэра Эндрю вспыхнула еще горячей, едва в воздухе запахло мятежом.
В свое время монархические убеждения сэра Эндрю повлияли на Гарри и заставили его колебаться, когда он задумал вступить в борьбу за Свободу; но четыре месяца назад, в Массачусетсе, увидев, до какой степени беден и угнетен народ в этой провинции, он принял окончательное решение.
Баронет воспитывал Гарри с раннего детства, и тот чувствовал глубокую привязанность к нему за доброту и многолетнюю неустанную заботу. Поэтому, когда Лэтимер с жаром взялся за дело, подсказанное ему совестью и чувством справедливости, пыл молодого человека постоянно охлаждали мысли о том горе, которое принесет сэру Эндрю известие о разрыве его воспитанника с партией тори, и о неизбежном вслед за этим разрыве с самим баронетом. А ведь Кэри был ему почти отцом.
Одного только Гарри до сих пор не вполне себе представлял: для Миртль, воспитанной в атмосфере абсолютной преданности трону, верность королю так же свята, как для ее отца. Письмо расставило все по своим местам.
Прочитав его в первый раз, Лэтимер ощутил горечь и бессильный гнев. Как она смеет его обвинять, да еще в таких выражениях! Как смеет, ничего не зная, осуждать его образ действий! Но, поразмыслив, он решил быть более терпимым — ведь для Миртль компромисс со своей совестью так же неприемлем, как для него самого. До сих пор Лэтимер был готов на все, лишь бы добиться ее руки, и нет такой жертвы, думал Гарри, которую он не принес бы ради этого, ибо не представлял себе большего горя, чем потеря Миртль. Но имеет ли он право руководствоваться сугубо личными мотивами, когда речь идет о долге, о деле, которому он поклялся служить? Поступившись своей совестью, он так или иначе станет недостоин Миртль. Он вспомнил слова Ловеласа: «Я не смог бы, дорогая, так сильно любить тебя, когда бы честь не возлюбил еще сильнее».
Выбора не было.
Лэтимер взял перо и начал быстро писать — чересчур, видимо, быстро, потому что, вопреки собственному желанию, излил свою горечь:
«Вы слишком нетерпимы, а нетерпимость всегда порождает жестокость и несправедливость. Вам никогда не поступить более жестоко и несправедливо, потому что Вы никогда не найдете столь же любящего, и оттого так остро страдающего сердца. Я принимаю это страдание как первую рану, полученную в служении избранному делу. И я вынужден смириться с нею, ибо не вправе поступиться своей совестью, чувством справедливости и изменить долгу даже ради Вас».
Он запер на два оборота захлопнутую ею дверь; упрямство и одержимость воздвигли стену между двумя сердцами.
Лэтимер сложил письмо, перевязал его бечевкой и запечатал, затем позвонил своему слуге Джонсу, высокому и подвижному молодому негру, неизменному спутнику в скитаниях, и приказал проследить за отправкой почты.
Потом Лэтимер надолго застыл в оцепенении; глубокая морщина прорезала его лоб над переносицей. Наконец он очнулся, вздохнул и протянул руку ко второму письму, тоже полученному нынешним утром и еще не распечатанному. Адрес был надписан знакомым почерком его друга — Тома Айзарда. Сестра Тома не так давно вышла замуж за королевского губернатора провинции Южная Каролина, сэра Уильяма Кемпбелла. Скорее всего, в письме, как обычно, содержатся новости чарлстонской светской жизни, однако Лэтимера сейчас нимало не интересовала светская жизнь. Так и не сорвав печать, он отложил письмо в сторону и устало поднялся из-за стола. Подойдя к окну, остановился, потерянно глядя сквозь стекло.
Двадцати пяти лет отроду, высокий и по-юношески стройный, Лэтимер одевался со скромной элегантностью аристократа. Он не носил парика; его каштановая густая шевелюра хорошо сочеталась с матовой чистой кожей, и бледность худого лица не казалась нездоровой. Тонкая линия слегка крючковатого носа, четко очерченные насмешливые губы и твердый подбородок говорили о решительности характера. Ярко-голубые, иногда казавшиеся зелеными, глаза обычно глядели на белый свет с изрядной долей иронии, но сейчас из-за острой душевной муки потускнели и наполнились тоской.
Стоя у окна, он снова и снова обдумывал свое положение, пока, наконец, взгляд его не ожил. Он немного расслабился. То, что случилось, конечно, скверно, но нет худа без добра. По крайней мере не надо больше думать о соблюдении секретности. Тайное стало явным; сэр Эндрю узнал обо всем, и как бы тяжело это ни ударило сейчас по Гарри, ему отныне можно не опасаться угрозы неожиданного разоблачения, и Лэтимера больше не будет угнетать мысль о том, что он обманывает сэра Эндрю.