А может, в этот раз?

Сэм открыл было рот, чтобы возразить, но не смог най­ти слов. В глубине души он так и не смирился с разводом своей младшей дочери, втайне надеясь, что когда-нибудь она помирится с мужем.
Он был не из тех людей, кто легкомысленно относится к браку. Пятьдесят лет с упрямой своенравной красавицей Нонной были лучшим тому доказательством. Кто-то, мо­жет, и назвал бы его слегка чокнутым, поскольку он про­должал думать, будто у Кристины и Джо все же был шанс воссоединиться, несмотря на то что у бывшего мужа дочери появилась малышка Марина… Да уж, домашние любили подразнить Сэма, говоря, что он лучше разбирается в ло­шадях, чем в людях. Он же предпочитал усмехаться в усы и молчать: пусть себе думают что хотят.
– Сэм!
Голос жены вывел его из задумчивости.
– Подай-ка мне голубые тарелки для яичницы. Сэм достал из буфета тарелки.
– Не дай яичнице остыть! – своим обычным началь­ственным тоном заявила Нонна. – Сейчас я принесу все остальное.
Сэм понес поднос в столовую. Они с Нонной любили есть на кухне, но когда вся семья бывала в сборе, места на кухне не хватало.
– Завтрак! – торжественным голосом провозгласил Сэм.
Все уже успели собраться за столом и встретили его улыбкой. Семеро детей: сыновей и дочерей, с мужьями и женами. Но Сэм видел только Джо и его новую жену.
И то, что он увидел, заставило его сердце разгореться надеждой. Они не любят друг друга, подумал он, ставя тарелки на стол. Никогда не любили и, вероятно, никогда не полюбят.
– Папа, – спросила Кристина, – где мне сесть? Сэм обнял младшую дочь за плечи.
– Рядом со мной, – сказал он, целуя ее в щеку. – Давно мы с тобой рядышком не сидели.
Сэм взглянул на дочь. Она смотрела на Джо, а Джо смотрел прямо на нее.
И этого было достаточно, чтобы поверить в чудо.
Уже к десяти годам Кристина твердо уверовала в то, что однажды непременно станет знаменитой. В семье ее часто ругали за то, что она слишком увлекается телевизором и часами мечтает о несбыточном, но все усилия разубедить ее в том, что слава однажды постучится к ней в дверь, были напрасны.
– Ранчо не для меня! – твердо заявила она в десять лет и продолжала стоять на своем.
Кристина любила прятаться на сеновале с яблоком или стаканом лимонада, наслаждаясь чтением романов о бога­тых и знаменитых людях, ведущих жизнь, полную восхити­тельных событий и так непохожую на ее собственную, и мечтая о том, как когда-нибудь так же будут завидовать ей.
Сейчас, судя по направленным на нее взглядам, она могла праздновать победу: ее мечта сбылась.
– Яичница просто великолепна! Кристина улыбнулась и села рядом с отцом.
– А где мама?
– Начинайте есть, – приказала Нонна, появившись на пороге с огромным блюдом с беконом и домашней колбасой. – Нет ничего более противного, чем остывшая яични­ца. Уж лучше тогда съесть резинового цыпленка.
Марина тихонько рассмеялась. Нонна посмотрела на девушку.
– Джозеф, последи, чтобы она ела как следует, а то от нее скоро совсем ничего не останется. Джо отсалютовал вилкой:
– Будет сделано.
Слейд встретился взглядом с Кристиной и, подмигнув, под­нял чашку кофе, как поднимают бокал, когда пьют в чью-то честь. Кристина едва подавила искушение расквасить его по­родистый нос. Он-то поехал за ней в Неваду в расчете на удовольствия, которые может подарить шикарный Лас-Вегас, а оказался за сосновым крестьянским столом.
Она не просила его ехать с ней, предупреждая, что здесь для журналов мод снимать нечего.
Последний раз Джо чувствовал себя таким же счастли­вым во время своего последнего приезда сюда, на ранчо Сэма. Кристина как раз узнала, что она беременна, и Джо был на седьмом небе от счастья. Всякий раз, как она утром выходила из уборной, он встречал ее, участливо спрашивая, не чувствует ли она тошноту.
– Утром, днем и вечером, – отвечала она. – Разве это не здорово?
Всю дорогу домой Кристина держалась за живот, но ни разу не пожаловалась.
– Да они просто с ума сойдут, – сказала Кристина, когда они подъезжали к дому. – Кто мог подумать?
– Чудеса случаются, – сказал Джо, погладив жену по голове. – Разве Сэм не любит повторять эти слова?
Извечная готовность тестя поверить в чудо всегда пора­жала Джо. Ведь Сэм был прагматиком. Невозможно уп­равлять ранчо не понимая, что жизнь не всегда играет по правилам: добро торжествует над злом далеко не всегда. И все же Сэм как-то умудрился не растерять заразительного оптимизма, и Кристина и Джо словно должны были послу­жить доказательством того, что его вера в добро небеспоч­венна.
Джо и Кристина сообщили новость всему клану Кэннонов, собрав их за столом в столовой. Джо помнил возбуж­денные восклицания, объятия и то, что Сэм вдруг куда-то пропал. Джо вышел на крыльцо и увидел тестя. Тот стоял к нему спиной, облокотясь на перила веранды.
– Сэм, – позвал Джо. Ответа не было.
– Сэм, ты как?
Пожилой человек повернулся к нему, и Джо увидел слезы радости на морщинистых щеках Кэннона. И это плакал мужчина, который велел доктору вправлять свою сломан­ную ногу без анестезии, потому что «немного боли помогает укрепить характер». Сэм был жестким человеком и в то же время мягким. Мужчины обнялись, оба смущенные, и Джо смахнул пару непрошеных слезинок с собственной щеки.
Они никогда не говорили о том, что в тот момент пере­жили оба, но, наверное, тогда у Джо возникло ощущение, что он обрел настоящего отца. Вероятно, и Сэм почувство­вал к Джо то, что чувствует отец к сыну. Они породнились в тот миг, и после развода с Кристиной Джо постоянно не давала покоя мысль, что вместе с Кристиной он лишился еще одного близкого человека.
– Джозеф! – Марина постучала вилкой по тарелке мужа. – Джо, к тебе обращаются.
Джо поднял глаза и увидел, что все смотрят на него.
– Старею, – сказал он, пожав плечами. – Засыпаю прямо за столом.
Нэт рассмеялась тем заразительным искренним смехом, которого уже не услышать к востоку от Миссисипи.
– Я всего лишь спросила, не хочешь ли ты проводить меня до больницы? У меня там сука разродилась, и лишняя пара рук может пригодиться.
Джо через плечо взглянул на Марину и решил, что, судя по всему, опасаться нечего. Вот уже неделю она не предпринимала никаких попыток к бегству. В конце концов он решил, что хватит ему играть роль тюремщика, хотя ее последняя выходка, когда она не пожелала идти в комнату, наводила на кое-какие размышления. В самом деле, не слиш­ком ли это: оставить свою жену наедине с целой армией любопытствующих Кэннонов?
– Щенки, говоришь?
– Угу. Трех недель от роду.
– Не волнуйся, Джо, – лучезарно улыбаясь, сообщи­ла Кристина. – Марине не будет с нами скучно. Марина сдержанно зевнула.
– Иди поиграй со щенками, Джозеф. А я пойду спать. Теперь зевнул Слейд.
– Отличная мысль.
Джо посмотрел на фотографа. Самое невинное замеча­ние в устах Слейда принимало откровенно эротический смысл.
– Вот видишь? – поспешила заметить Кристина. – Нет причин волноваться, мы все разойдемся по комнатам подремать.
Сэм закинул голову и засмеялся.
– Чего ему беспокоиться? Ближайшие соседи живут не ближе нескольких миль, да и не принято у нас женщин воровать.
Посмотри на вещи трезво, приятель. Ты же не мо­жешь сторожить ее двадцать четыре часа в сутки. Если у нее развяжется язык, здесь уж ничего не поделаешь. Хорошо еще, что отсюда не сбежишь.
Джо встал из-за стола и положил салфетку на стол.
– Пошли, Нэт. Посмотрим на собачек.
Щенки не остались беспризорными, в чем Нэт и Джо смогли убедиться сами, когда дошли до ветеринарной ле­чебницы.
– Я думал, мамаша больна, – сказал Джо, любуясь семейной идиллией.
Улыбка Нэт была очень похожа на улыбку Сэма.
– Еще одно чудо для доктора Кэннон.
– Довольно бродить вокруг да около, – сказал Джо, прислонившись к шкафу. – Давай перейдем прямо к делу.