Тайны черных джунглей

Он принялся искать, идя на ощупь то вправо, то влево и часто наклоняясь к земле. Несколько раз он натыкался на глухие стены и возвращался к своему хозяину.
Он уже отчаялся обнаружить колодец, когда вдруг наткнулся на каменный парапет, который возвышался почти в самом центре пещеры.
– Должно быть, это и есть колодец, – пробормотал он.
Он поднялся, перебирая руками по стенке, и почувствовал, что в каком-нибудь метре от земли она выгибается, переходя в округлый свод, потом нагнулся над парапетом и посмотрел вниз. Ничего не было видно, сплошная темнота.
– Воды в колодце, похоже, нет, и он не очень глубок. Хозяин! – позвал он.
Тремаль-Найк осторожно поднял девушку и подошел к нему.
– Ну как? – спросил он.
– Я нашел его. Можем спускаться.
– А есть тут какие-нибудь ступеньки?
– Кажется, нет. Я спущусь первым.
Каммамури обвязался веревкой, которую носил с собой, отдал конец ее Тремаль-Найку и смело начал спускаться, мотая ногами в пустоте.
Спуск длился недолго. Вскоре он ощутил под ногами гладкую поверхность, которая отдалась, точно под ней была пустота.
– Стой, хозяин, – сказал он.
– Ты слышишь что-нибудь? – спросил Тремаль-Найк, наклонившись над парапетом.
– Ничего не вижу и не слышу. Спускай мне девушку и спускайся сам. Здесь не больше восьми футов.
Ада перешла в руки Каммамури, потом Тремаль-Найк спрыгнул и сам, прихватив с собой веревку.
– Ты думаешь, они найдут нас здесь? – спросил маратх.
– Все может быть, но здесь легко защищаться.
– Неужели тут есть проходы?
– Не думаю, но мы проверим это потом. Ты оставайся с тигрицей, а я зажгу факел, который принес, и попытаюсь привести в чувство Аду.
Он взял девушку и перенес ее шагов на пятьдесят дальше, в то время как тигрица одним прыжком бросилась в колодец и улеглась рядом с маратхом.
Тремаль-Найк снял свой широкий кашемировый пояс, расстелил его на земле и положил на него девушку. Сам встал рядом на колени и зажег маленький смоляной факел.
Тотчас голубоватый свет озарил подземелье. Оно было довольно просторное, с каменными стенами, сильно выщербленными, но очень прочными. Свод поднимался к отверстию колодца, образуя нечто вроде опрокинутой воронки.
Взволнованный, бледный, Тремаль-Найк наклонился над девушкой и расстегнул ее золотое ожерелье, алмазы на котором бросали искры живого света. Ада была холодна, как мрамор, и казалась бездыханной в своей неподвижности. Глаза ее были закрыты и окружены синеватыми кругами, черты лица страдальчески искажены. Тремаль-Найк осторожно откинул длинные черные волосы, которые падали на ее нежный лоб, и несколько мгновений созерцал любимую, почти не дыша.
Потом он коснулся ее лба, и это прикосновение вызвало у девушки легкий вздох.
– Ада!.. Ада!.. – позвал он с трепетом.
Голова девушки, склоненная к плечу, медленно повернулась, ресницы дрогнули, и взгляд ее устремился на Тремаль-Найка. Легкий крик сорвался с ее губ.
– Ты узнаешь меня, Ада? – спросил Тремаль-Найк.
– Ты… ты здесь, Тремаль-Найк!.. – воскликнула она слабым голосом. – Но… это невозможно. Господи, сделай так, чтобы это был не сон!..
Она сомкнула глаза и залилась слезами.
– Ада! – взволнованно шептал Тремаль-Найк. – Почему ты плачешь?.. Ты больше не любишь меня?..
– Неужели это в самом деле ты, Тремаль-Найк?
– Да, Ада, я пришел, чтобы спасти тебя.
Она снова открыла глаза, полные слез, ее руки сомкнулись у него на плечах.
– Неужели это не сон? – воскликнула она, смеясь и плача одновременно. – Да, это ты, в самом деле ты!.. Но где я?.. Почему здесь темные стены?.. Зачем этот факел?.. Я боюсь, Тремаль-Найк…
– Я с тобой, Ада. Мы скрылись здесь от врагов. Не бойся, я защищу тебя.
Она посмотрела на него долгим взглядом, постепенно осознавая все это, потом побледнела, как смерть, и задрожала всем телом.
– Я спала? – прошептала она.
– Нет, ты не спала, – сказал Тремаль-Найк, угадав ее мысли. – Они собирались принести тебя в жертву своему страшному божеству.
– Принести в жертву?.. Да, да, я помню все. Они опоили меня чем-то, они обещали мне счастье в раю Кали… Да, да, я помню, как меня волокли по галереям… как оглушали меня своими воплями… огонь горел передо мной… они собирались бросить меня в пламя… Я боюсь!.. Я боюсь, Тремаль-Найк!
– Не бойся, – обнимая ее, ответил он. – Я здесь, рядом с тобой. И я не один. Со мной верный Каммамури и Дарма, с ее страшными когтями и клыками. Нас нелегко одолеть.
– Нет, я уже не боюсь рядом с тобой, Тремаль-Найк. Но как ты оказался здесь? Как ты узнал обо всем? Что случилось после той страшной ночи в пагоде? О как я страдала все это время, дорогой! Сколько слез пролила! Я думала, что эти негодяи убили тебя, я потеряла всякую надежду когда-нибудь вновь тебя увидеть.
– А я? Ты думаешь, я не страдал в моих джунглях, вдали от тебя? Ты думаешь, я не испытывал мучений, когда, пронзенный кинжалом убийц, бессильно метался на постели?
– Как?.. Ты был ранен?
– Да, но сейчас остался только шрам.
– И ты снова пришел на этот проклятый остров?
– Да, Ада. Я бы пришел сюда, даже если бы знал, что никогда больше мне не вернуться в мои джунгли. Один негодяй признался мне, что они собираются принести тебя в жертву богине. Мог ли я оставаться в Черных джунглях? Я примчался сюда, я спустился в эти пещеры и напал на их орду. Вырвал тебя из их когтей, бежал и спрятался здесь с моим верный другом Каммамури и тигрицей Дармой.
– Значит, они сейчас с нами здесь?
– Да, они тут поблизости.
– О! Я хочу видеть твоих друзей.
– Каммамури! Дарма!
Маратх и тигрица приблизились к хозяину.
– Вот Каммамури, – сказал Тремаль-Найк. – Он настоящий храбрец.
Маратх упал к ногам девушки и поцеловал руку, которую она ему протянула.
– Спасибо, мой храбрый друг, – сказала она.
– Госпожа, – отвечал Каммамури, – моя добрая госпожа, я твой раб. Делай со мной, что хочешь. Я буду счастлив отдать жизнь за твою свободу и…
Он вдруг замолчал, вскочив на ноги. Несмотря на всю свою необыкновенную храбрость, Тремаль-Найк тоже вздрогнул. В дальних галереях послышался шум, который быстро приближался.
– Они идут, – прошептал Тремаль-Найк, сжимая левой рукой руку невесты, а правой хватаясь за пистолет.
Тигрица глухо заворчала.
Топот ног прозвучал над их головами, заставляя дрожать своды пещеры, потом удалился и стих.
– Хозяин, – прошептал Каммамури, – потуши огонь.
Тремаль-Найк послушался, и все четверо оказались в темноте. Тот же топот опять возник над их головами и, как и раньше, стих у колодца.
Ада дрожала так сильно, что охотник заметил это.
– Я здесь, – тихо сказал он ей. – Я никому не позволю спуститься сюда.
Тигрица снова заворчала и пристально посмотрела на отверстие колодца.
– Каммамури, – предупредил Тремаль-Найк, – кто-то приближается.
– Да, тигрица услышала.
– Оставайся с Адой, я пойду посмотрю, не спускаются ли они.
Девушка вцепилась в него, дрожа, как в лихорадке.
– О Тремаль-Найк! – прошептала она едва слышно.
– Не бойся, Ада, – ответил охотник на змей, готовый в этот момент сразиться хоть с тысячью врагов. – Не бойся, милая!
Он освободился из рук невесты и подошел к колодцу с ножом в зубах, с карабином в одной и пистолетом в другой руке. Тигрица бесшумно скользнула за ним.
Не сделал он еще и десяти шагов, как услышал наверху легкий треск. Он положил руку на голову Дарме, чтобы не дать ей зарычать, и с большой осторожностью приблизился к самому отверстию колодца.
Он взглянул наверх, но тьма была слишком густая, чтобы можно было что-то разглядеть. Прислушавшись, он различил, однако, тихий шепот. Казалось, несколько человек разговаривали у отверстия колодца.
«Вот они, – прошептал он. – Решительный час близок».
Яркая вспышка вдруг осветила верх пещеры. Как ни мгновенна она была, при свете ее Тремаль-Найк заметил несколько голов, склонившихся над колодцем.