Церковная песня-Гимн Хаоса]

Ньюандер пожал плечами, не зная ответа. Он лишь взглянул на Каддерли грустными глазами.
Каддерли направился к нему, но Аркиту, медведю Аркиту, эта идея, кажется, не понравилась. Он встал на задние лапы и зарычал. Каддерли буквально прирос к месту.
– Держись от него подальше, – объяснил Аркит. – Я не знаю, чего ему надо.
– Ты спрашивал?
– Он не отвечает.
– Тогда как ты можешь быть уверен, что это действительно Аркит? – спросил Каддерли. Шаннон объяснила, что смена облика у друидов чисто физическая, никак не влияющая на их умственные способности. Превратившиеся в зверей друиды могли даже говорить по-человечьи.
– Это он, – ответил Ньюандер. – Я узнаю животное. Пожалуй, сейчас он даже больше Аркит, чем когда-либо.
Каддерли немного запутался в этой игре слов, но, кажется, основную идею он уловил.
– Тогда, черепаха – это Клео? – спросил он. – Или Клео – на самом деле черепаха?
– Да, насколько я понимаю, и то и другое.
– Тогда почему Ньюандер все еще Ньюандер? – настаивал Каддерли, начиная догадываться о причине отчаяния молодого друида.
Он увидел, как на лице Ньюандера появилась гримаса боли, и понял, что другого ответа и не надо. Он быстро поклонился и закрыл дверь. Он пошел прочь, но потом передумал и побежал.
Ньюандер уселся обратно на подоконник и посмотрел на своих попутчиков. Что-то случилось здесь, пока его не было, но он не был уверен к добру это или к худу. Ньюандер боялся за своих товарищей, но и завидовал им. Неужели они нашли какую-то тайну, пока он отсутствовал, нечто, что помогло им полностью стать частью природы? Он и прежде видел, как Аркит превращается в медведя, и сразу же узнал его, но никогда прежде превращение не было столь полным. Этот медведь не обращал ни малейшего внимания на его попытки заговорить; Аркит полностью стал медведем, и телом и духом. Это же относилось и к Клео, черепахе.
Ньюандер же оставался человеком, теперь один в этом даме полном соблазнов цивилизации. Он надеялся, что скоро его друзья вернутся; он боялся сбиться с пути без их руководства.
Ньюандер взглянул через окно на величественные горы и мир, который он так сильно любил. Но из-за всей этой любви друид так и не понимал, где же его место.
* * *
Добежав до кухни, Каддерли обнаружил, что дварфы не прекратили драку. Горшки, сковородки, кухонные ножи так и свистели в воздухе, разбивая керамическую утварь, со звоном отскакивая от металлической и делая выбоины в стенах.
– Иван! – заорал Каддерли, и отчаяние в его голосе остановило драку.
Иван посмотрел на него пустыми глазами, а Пикел из своего угла комнаты отозвался.
– О-о-о-о.
– Почему снова деремся? – спросил Каддерли.
– Это все из-за него! – прорычал Иван. – Он испортил мне суп. Набросал туда корешков, листьев и травы. Говорит – так будет по друидски. Подумать только, дварф – друид.
– Придерживай свои порывы, Пикел, – торжественно посоветовал Каддерли. – Сейчас не самое подходящее время, чтобы думать о вступлении в орден друидов.
Большие, круглые глаза Пикела опасно сощурились.
– Друиды сейчас не принимают посетителей, – пояснил Каддерли, – Даже тех, кто хочет получить посвящение. Я только что от них. – Каддерли покачал головой. – Что-то непонятное происходит в библиотеке, – сказал он уже Ивану. – Посмотрите на себя. За все те годы, что я вас знал, вы никогда не дрались.
– Да никогда раньше мой тупой братец не утверждал, что он – друид.
– Дуу-дад! – резко отозвался Пикел.
– Допустим, – сказал Каддерли, любопытно косясь на Пикела. – Но посмотрите, что вы сделали с кухней! Вам не кажется, что это слегка чересчур?
Слезы хлынули из глаз двоих братьев, когда они осмотрели свою бесценную кухню. Все горшки были перевернуты, полка с пряностями была разбита вдребезги, а сами пряности рассыпаны по полу; их печь, сконструированная самим Пикелом, была почти полностью разрушена и не подлежала восстановлению.
Каддерли был рад, что его слова произвели такое впечатление, но слезы дварфов поразили его до глубины души.
– Все буквально рехнулись, – сказал он. – Друиды в своей комнате притворяются животными. Учитель Авери ведет себя так, как будто я его лучший ученик. Даже с Даникой что-то не в порядке. Вчера она чуть не изуродовала Руфо, и все не может выбросить из головы эту чепуху с Железным Черепом.
– А-а, тогда все понятно с этим Камнем, – отметил Иван.
– Вы об этом знали?
– Вчера его принесли, – пояснил Иван. – Тяжелый такой. Она была здесь утром, просила поставить камень обратно на стропила.
– Вы же не…
– Само собой поставили, – ответил Иван, надувая свою внушительную грудную клетку. – Кто же еще смог бы эту штуковину… – дварф внезапно остановился. Каддерли уже не было в кухне.
Возобновившиеся стоны из комнаты Хистры преследовали Каддерли все время, пока он бежал по третьему этажу. Сейчас стоны только усилились, говоря о необузданной страсти, которая еще больше напугала Каддерли. Вся дорога до комнаты Даники, казалось, была во сне.
Он вломился в комнату Даники, даже не удосужившись постучать. Сердце подсказывало ему, что он найдет.
Даника лежала на полу в центре комнаты, на ее лбу запеклась кровь. Каменный блок так и не сломался, но ее усилия отодвинули его на несколько футов назад. Его тоже покрывала в нескольких местах запекшаяся кровь, указывая на то, что монахиня билась об него головой несколько раз, даже после того, как проломила себе череп.
– Даника, – выдохнул Каддерли, подбегая к ней. Он откинул ей голову назад и погладил бедняжку по лицу, все еще такому изящному под запекшейся кровью.
Даника слегка пошевелилась, положив безвольную руку на плечо Каддерли. Один глаз у нее открылся, но вряд ли она что-либо видела.
– Что ты с ней сделал? – послышался крик от двери. Каддерли обернулся и увидел Ньюандера, сжимающего в руке готовый к бою посох.
– Ничего я с ней не делал, – возразил Каддерли. – Она сама. Вон об тот камень. – Он указал на окровавленный булыжник и друид ослабил хватку на посохе. – Что происходит? – потребовал Каддерли. – С твоими друзьями, с Даникой? Со всеми, Ньюандер? Что-то ведь происходит!
Ньюандер беспомощно покачал головой.
– Это проклятое место, – согласился он, опуская глаз к полу. – Я чувствовал это с самого моего возвращения.
– Это? – переспросил Каддерли, надеясь, что Ньюандер знает нечто, неизвестное ему.
– Какое-то искажение, – попытался объяснить друид, но споткнулся, как будто сам еще не до конца осознал свои страхи. – Что-то здесь не согласуется с природой, что-то…
– Да, – согласился Каддерли. – Что-то здесь не так.
– Проклятое место, – повторил Ньюандер.
– Тогда мы должны выяснить, как оно проклято и почему.
– Не мы, – поправил Ньюандер. – Я неудачник, дружок. Тебе придется найти ответы самому.
Каддерли уже не удивился неожиданно бесхарактерному ответу, так что даже и не спорил. Он аккуратно взял Данику на руки и отнес на кровать, где к нему присоединился Ньюандер.
– Ее раны – не слишком серьезные, – объявил друид после краткого осмотра. – У меня тут есть кое-какие травы. – Он потянулся к поясному кошелю. Каддерли перехватил его руку.
– Что происходит? – снова тихо спросил он. – Неужели все священники посходили с ума.
Ньюандер отстранился и шмыгнул носом.
– Мне наплевать на твоих священников. Я переживаю за свой собственный орден, и за себя!
– Аркит и Клео, – хмуро отметил Каддерли. – Ты можешь им помочь?
– Помочь им? Поверь мне, им-то как раз помощь и не нужна. Помощь нужна мне! Они слились с природой. Их сердца воплотились в животных. Я бы сказал, пожалейте Ньюандера. Он нашел свой голос, и это не лай и не рычание и даже не щебет птички!
Каддерли усмехнулся глупым словам друида. Тот считал себя неудачником только потому, что не превратился в какое-нибудь животное и не ползал по полу.
– Ньюандер – друид, – продолжал тот, полностью захваченный жалостью к самому себе. – Да нет, не сказал бы. По мне так вовсе не друид.