Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы)

— Садист... — сурово сказал Лоскутков и в упор выстрелил в меня взглядом.
В дверь постучали.
— Войдите.
Заглянул крутомордый прапорщик внутренних войск. Физиономия весьма устрашающая, словно специально его подбирали для пугания непугливых “зечек” — со вкусом и старательно перебитый нос, угреватая кожа лица чем-то делали его похожим на генерала Лебедя. И количество звезд на погонах — такое же.
Козырнул и доложил. Голос тоже пропитой, как и у генерала.
Мы узнали, что подозреваемую привезли раньше времени, она с сопровождающими ждет в машине. Просто прапорщик хотел убедиться, что майор — уже на месте и освободился от других дел. — Веди ее, господин генерал-лейтенант...
А у Лоскуткова тоже глаз наметанный. Сам же “генерал-лейтенант” к таким шуткам, похоже, привык, потому и не удивился.
— Да, чуть не забыл... — смягчился я. Меня вообще легко купить юмором. — Я звонил по твоей просьбе майору Асафьеву.
И опять — пауза, чтобы вызвать его заинтересованность, его встречный вопрос. Но — упрямый, черт. Смотрит на меня, как безработный пролетарий на “нового русского”.
Ждет продолжения...
— Твой подопечный следователь, капитан Панкратов, — личность темная. Малообщительный. Несколько лет назад вернулся из командировки и застал жену в постели с мужиком. Избил обоих так, что попали в больницу.
Тогда еле-еле дело замяли. С тех пор — холост.
Интересный факт?
— Психический сдвиг на почве женской подстилочности? Это вариант... — задумался майор.
Но додумать ему не дали. Ввели Саньку Чанышеву.
Мелкая, худющая, как изгрызенная щепка.
Острота плеч видна даже через толстую кожаную куртку. И возраст, отмеченный в протоколе предварительного допроса, ей никак не дашь. Глаза — больше всего остального лица, и очень мутные. То ли от слез, то ли это остаточные явления от наркоты. Возможно, когда-то у нее были и красивые глаза. Взгляд измученный, хотя мне не показалось, что есть в этом взгляде следы “ломки”. А “ломка” у наркомана должна быть. Ладно бы, еще новичок в этом деле. А она принимала “дурь” уже постоянно. Странно.
Я положил на стол включенный диктофон, чем вызвал недовольный взгляд мента. Но возражать он не стал.
Пока я рассматривал Саньку, Лоскутков начал заполнять вводные данные протокола.
Она отвечала коротко и устало, равнодушная ко всему, ее окружающему. Словно допрашивали ее уже неоднократно и по многу раз в течение недели.
— Я не совсем понимаю, зачем вам захотелось в зону? — сказал майор не менее устало, чем она. Было в этом высказывании и осуждение, и равнодушие одновременно. Почти будничный тон, который настраивает на неторопливый разговор по душам. Я почувствовал умение майора правильно подойти к допросу.
Ловкач...
Большие глаза уставились на него:
— Я должна пригласить на допрос своего адвоката?
— У вас уже есть адвокат?
— Да, сегодня приходил. Мы два часа, разговаривали.
Молодец Гоша Осоченко, подсуетился мигом. Как только успел этот адвокат все документы оформить? Ведь всего несколько часов прошло после нашего разговора.
— Вы можете этого потребовать, — сказал Лоскутков жестко. — Хотя я лично необходимости в этом не вижу. Но вопрос все же задам.
Что вам посоветовал адвокат?
— Ничего. Расспросил обо всем в подробностях. Что спрашивать, если я ничего не помню... Сказал, что будет защищать меня на суде. Дал в каких-то бумагах расписаться.
И все.
Этого уже я не понял...
Я достаточно четко проинструктировал Гошу относительно того, что должен объяснить адвокат Чанышевой. Каким образом и на что он должен ее настраивать. Или это?..
— Адвокат вам назначен или вы его наняли? — невинно поинтересовался я.
— Кто-то нанял. Я даже не знаю кто. Друзья Валентина, наверное...
— А вы не спросили?
— Спросила. Он сказал, что это неважно.
— Я сегодня разговаривал с Гошей Осоченко. Он обещал вам адвоката нанять.
— Гошка? А он здесь при чем?
По ее реплике не скажешь, что Санька относит моего заказчика к близким друзьям. Холодный и равнодушно-непонимающий голос.
Думаю, его такой голос мог бы не только расстроить, но и попросту убить. Бедный Гоша — его личные дела, — даже при условии удачного выполнения мною заказа, достаточно неважные...
— Простите, я не представился. Толстов Сергей Иванович. Частный сыщик из детективного агентства “Аргус”. Меня нанял именно Осоченко, чтобы я доказал вашу невиновность следственными методами. Я посоветовал ему дополнительно нанять адвоката, чтобы тот действовал в паре со мной своими методами. Вместе нам бы это, думаю, удалось...
— Какая невиновность... — она вздохнула так громко, что этот вздох походил на одиночное рыдание. — Я — убила, я — призналась.
Вот и все. О чем тут говорить? Так адвокат сейчас нужен или нет? Он говорил, что все допросы должны проходить в его присутствии.
— Только если вы требуете этого... — холодно сказал Лоскутков. — Мы можем отложить допрос. Вы посидите здесь пару часов, пока адвоката найдут, потом продолжим.
Психолог хренов... Майор отлично знает, как мучительно тянутся для допрашиваемого минуты, проведенные в его кабинете. Пару часов подождать... Это выше ее сил. Санька и без того измучена тяжелыми думами.
— Давайте без него, — не сказала, а выдохнула она.
Она устала. Это ясно видно. Но абстинентного синдрома нет, и этот вопрос застрял у меня в голове острым гвоздем-”двухсоткой”.
Какая же она после этого наркоманка? Или в камере ее уже чем-то “подлечили”? По нынешним временам это вполне реальный вариант. Сами контролеры снабжают арестованных, это — известный бизнес для прапорщиков.
— На предварительном допросе вы сказали, что не помните самого момента убийства...
— Не помню.
— А почему же вы так уверены, что убили?
— Потому что до этого думала об убийстве.
Потому что хотела его убить.
— А чем были вызваны такие не женские желания?
— Надоело быть “дурой”.
— То есть?
— Вот вам и “то есть”... — она разозлилась, вспоминая. — Надоело унижения от него терпеть, надоело, когда относятся, как к кошке...
Я тоже — живой человек. А от него только и слышала: “Дура, не доросла еще...”, “дура, тебя не спрашивают...” А я — не собственность его, я тоже жить хочу своей жизнью. Не так, чтобы ему спокойнее и уютнее было.