Рожден быть опасным

«Не бойся. Болезни не может быть. Никакой».
«Ты знаешь, что такое кессонная болезнь?»
«Нет. Но ты не бойся. Все будет хорошо».
«Я и не боюсь».
Мы еще долго переговаривались с Клинчем, скрашивая мыслеобразами изнурительно длительное путешествие к поселению аборигенов. Ни Крысобой, ни Музыкантская, ни Плант не подавали вида, что они устали и им надоела дорога. Они молча плыли рядом и смотрели лишь вперед. Но им было сложнее. Они не могли общаться с Клинчем.
Мы проплывали над коралловыми горами и джунглями. Мы тенями скользили по подводному небу, уподобившись птицам. Дважды на нас нападали жирные существа, похожие на акул, только неимоверно длинные и проворные, и оба раза Клинч отбивался хлыстом, высекавшим искры со шкур хищников. Хлыст болтался у Клинча на поясе, и изначально я принял его за часть тела, какую-то щупальцу.
Близость к финалу нашего путешествия я ощутил сразу. Я прочитал «дом» в резких радостных движениях Клинча, который завинтился спиралью в джунгли, призывая нас за собой. Мы последовали. Я первый, как испытатель, пронзил ветви водорослей, которые заплетали вход, скрывая его от посторонних глаз-щупалец. За переплетением водорослей открывался длинный узкий туннель, созданный искусственно в гранитном теле горы.
«Добро пожаловать в Скрытую Долину», – прошелестел в моей голове беззвучный голос Клинча.
Я следовал за ним по туннелю и воображал себя снарядом, который выпустили из доисторической фитильной пушки. Я чувствовал, что Крысобой и Музыкантская не отстают от меня. А вот Гвинплея я не ощущал. Складывалось впечатление, что мы потеряли его по дороге.
Туннель кончился так же неожиданно, как и начался, и мы вывалились в пространство высоко над долиной, которую занимал целый город, сотканный из пузырьков-капсул. Этот город и был тем самым коллективным «я» колонии. Мы прибыли. И меня тут же осенила догадка. Я понял, откуда взялась идея создать для нас дома в виде капсул. Земные инженеры полностью переняли технологию аборигенов и скопировали небольшую кладку пузырьков в расчете на земных постояльцев.
Я созерцал зрелище поразительной красоты. Огромный купол возвышался в центре города. К нему лучами притягивались купола меньших размеров, смахивавшие на мыльные пузыри, залитые прозрачным бетоном и связанные между собой прозрачными шлангами-трубами, по которым носились тени. Аборигены вились над городом, сновали между куполами, проникали внутрь и появлялись изнутри. Тысячи туземцев роились в городе. Тысячи туземцев замерли, когда увидели наше приближение. Тысячи туземцев испустили из ротовых отверстий приветственный веер воздушных пузырей, которые воспарили к небу. Я представил себе, как они рвутся на поверхности и море кипит от выплескиваемого в атмосферу воздуха.
Клинч ринулся к центральному куполу и просочился сквозь его поверхность, как свежесваренный кофе через фильтр. Я, не задумываясь над своими действиями, устремился за Клинчем и на скорости вошел в купол. Ощущения были необычайными. Непохожими ни на что. Я почувствовал, как каждая клеточка моего тела приняла в себя чужеродный организм – тонкий и необычайно прочный. И тут я сообразил, что купол включен на проникновение. Если бы аборигены не пожелали бы пустить нас внутрь, им стоило бы только выключить эту функцию, и стенки купола, просочившиеся в наши тела, разорвали бы нас в клочья. Клетки стены просочились сквозь меня, и вылупились позади меня, пропуская тело в купол.
«Вы можете снять с себя костюмы, – зашелестел голос Клинча, – в куполах мы дышим воздухом».
Еще одно удивительное обстоятельство. Почему туземцами до сих пор не занялись ученые? Это же поразительно! Обитают на планете, покрытой сплошь водой, и дышат не жабрами, а легкими. Не странно ли? Может, они амфибии?
За моей спиной возникли Крысобой и Музыкантская. Я чувствовал удивление и восхищение, которые искрились из их ауры, похожей на сияющую разноцветными лучами радугу.
– Поразительно, – раздался голос Марка.
– Они предлагают снять костюмы, – сообщил я своим спутникам.
– Круто! – согласилась Музыкантская, сбрасывая костюм индивидуального жизнеобеспечения, как змея кожу.
Я с интересом наблюдал за ней. Не начнутся ли метаморфозы? Может, воздух аборигенов опасен для нас. Так хоть двое человек останутся в костюмах и успеют упрятать Ренату обратно под надежную защитную пленку. Но Музыкантская цвела и радовалась, как девчонка, воздуху. Значит, неопасно. Я последовал ее примеру, и пленка костюма упала к моим ногам, сворачиваясь в компактный сверток, за которым я нагнулся и упрятал его в карман матерчатого комбинезона.
Крысобой разоблачился последним.
– Так. Похоже, в нашем полку выбыло, – заметил я, окидывая взглядом Крысобоя и Музыкантскую. – Кто-нибудь видел Планта?
«Он оставил нас там, где мы покинули туннель в Скрытую Долину», – сообщил Клинч, и, судя по удивлению, проскользнувшему в глазах Крысобоя и Музыкантской, они услышали нашего проводника.
«Вы не беспокойтесь за того, кто был вместе с вами. Мы найдем его и приведем к вам. Мы будем стараться, – заверил нас Клинч. – Вы, наверное, хотите отдохнуть. Мы позаботимся о вашем отдыхе. Мы выделим вам ячейку. Следуйте за мной. Я приведу».
– Ну что, пойдем, – сказал я и первым последовал за Клинчем.
Клинч уверенно чувствовал себя на поверхности. Он семенил на кончиках щупальцев, помахивая ластами в воздухе, словно воздушный гимнаст шестом равновесия.
Наша ячейка примыкала к главному пузырю. Складывалось ощущение, что ее вырастили специально за одну ночь (хотя ночь на дне понятие условное) к нашему прибытию. На пороге нашей капсулы Клинч поклонился, и в моей голове зашептал его голос:
«Если вы захотите остаться одни, прикажите мысленно, и ячейка закуклится. Если пожелаете покинуть ее, прикажите мысленно, и она раскроется. Когда мы придем к вам, вы успеете отдохнуть. Если мы разыщем вашего… – Клинч замялся, пытаясь найти нужное слово, – вашу частичку, мы приведем ее к вам».
И Клинч удалился с необычайной резвостью.
– Во помчался. Жрать небось, – поглаживая живот, заметил Крысобой. – Интересно, а нас как гостей кормить будут?
– Мы же с собой захватили. Можем и нашим фаст-фудом попитаться, – ответила Рената, потряхивая легким рюкзачком, приклеенным к ее спине.
Я подошел к дырке в капсуле, зажмурил глаза и представил, как она зарастает. И надо же, получилось. Когда я открыл глаза, стены оказались целыми, без каких-либо отверстий и ходов. Лишь за тем местом, где находился проход, открывался вид на туннель, соединяющий нашу капсулу с главным пузырем.
– Надеюсь, никто из вас не страдает клаустрофобией? – осведомился я, но ответа не получил.
Крысобой валялся на просторной кровати, созданной из того же материала, что и тело ячейки. Он блаженно закатил глаза и разглядывал безграничный океан, нависший над его головой. Музыкантская лежала рядом на расстоянии двух вытянутых рук. Оставалось место и для меня. Я бухнулся на кровать и расслабился. Оказывается, путь, проделанный от нашего жилища до города аборигенов, измотал меня, и хотя эта усталость мало отражалась на физическом самочувствии (я был готов к восьми таким передвижениям), но отдохнуть было все-таки приятно.
– Вы заметили, что все это место очень похоже на наше жилище? – поделился я впечатлениями.
– Еще бы не заметить, – отозвалась Музыкантская.
– Лично я уже давно заметил, что люди по природе своей хамелеоны, они пристраиваются к окружающему миру и, в принципе, ничего с точки зрения технологии и дизайна нового придумать не могут. Они все берут от ландшафта. Все модели. Так что неудивительно, что при освоении космоса люди точно так же приспосабливали свои жилые помещения, одежду, аппараты к тому, что окружало их, – поделился мыслями Крысобой.
И он, как никогда, был прав.
Я сам не заметил, как заснул. Погрузился в крепкий черный сон и тут же был выдернут на поверхность реальности, как какая-то наживка. Раскрыв глаза, я обнаружил, что Крысобой и Музыкантская уже давно не спят, а хрустят сухими брикетами, захваченными из дома.