Подарок девушки по вызову
А в армии Диму, разумеется, поджидали с распростертыми объятиями и десять нарядов вне очереди с сакраментальным мытьем сортиров, и сердобольные «деды», и озоновыводяшие портянки нервно-паралитического действия, и, наконец, добрый старшина Молчанов, ежедневно вместо «Блендамеда» использующий для борьбы с кариесом и личным составом роты кустарную водку с сивушными маслами.
На фоне всей этой армейской мощи Дима почувствовал себя интеллектуальным гигантом. Это было непривычно, но помогало мало. Упоминая его фамилию, старшина Молчанов морщился, а при всяком удобном и очень удобном случае норовил демонтировать Диме печень и почки.
Ему самому было непонятно, каким образом он вернулся домой достаточно живым и почти что здоровым. Это произошло 6 июня.
* * *— Ну и здоров же ты пить, Илюша, — посетовала Наташа, одна из многочисленных подружек Свиридова-младшего, пришедшая к нему с подругой, как говорится, на огонек и тут же попавшая в представительную мужскую компанию.
Илья, к которому и был обращен этот полуупрекполукомплимент, переглянулся с братом и ответил:
— Да ты что, Наташка, я сама невинность и неводочность. Да хотела бы ты знать, что я пью не больше ста граммов, но вот только выпив сто граммов.., м-м-м.., я становлюсь другим человеком. А вот этот другой человек, мерзавец и алкоголик.., пьет очень много.
— Одна голова х-хорошо, а д-два сапога пара, — пробубнил раскачивающийся на стуле Фокин. Мебель стонала под его огромной стодвадцатикилограммовой тушей, но отец Велимир упорно терзал стул. — Консуэтуда эст алтера натура.., м-м-м.., стояла тихая Варфоломеевская ночь.., дядя Ашот лягнул ногой сервант.., начались танцы…
При последних словах он угрожающе покачнулся и едва не спланировал физиономией в стоявшую перед ним тарелку с салатом. Сидящий возле него Влад еле успел подхватить незадачливого присноблаженного оратора.
— Цитирует чего-то, — сказал Илья. — Отец русского богословия.., слушай, Диман, расскажи-ка нам что-нибудь веселенькое из своей армейской жизни… какой-нибудь примерчик.
— Примерчик, — пробормотал Кропотин, который, будучи уже прилично подшофе, довольно развязно поглядывал на Наташу и ее подругу, — примерчик можно. Меня из-за этого примерчика едва под трибунал не отдали.
— Другой бы сомневался, — подал голос Влад, — ну и как ты там влип.., как обычно, по полной программе, что ли?
— М-м-м, — Кропотин окинул взглядом добродушно-насмешливые лица друзей, выражавшие заинтересованность, как говорится, в меру своей испорченности и степени опьянения, и начал свою байку:
— Получил я как-то два наряда вне очереди.
Первый наряд был вычистить сортир. А второй — вычистить…
— ..второй сортир, — с ехидной гримасой ввернул Фокин и с грохотом проломил-таки стул.
— Нет, пистолет гребаного старшины Молчанова. Не знаю, где он там его таскал всю ночь, но только под утро приволокся этот чертов ублюдок, дорогой и оба-ажаемый старшина то есть, в лабузень пьяный, и этот пистолет мне сует, то ли в солярке перемазал, то ли еще в чем, уже не помню: вычисти, грит.
Дима откусил кусок груши, разжевал его и только после этого продолжал:
— Ну, сначала я пошел чистить сортир. А пистолет завернул в тряпочку и сунул за ремень. Вот. Только начал чистить, как этот пистолет проклятый выпал у меня из-за ремня и прямо в очко — бултых, и с концами!
Илья отрывисто захохотал, Фокин промычал что-то невнятное, мутно глядя поверх головы рассказчика.
— Ну что, думаю, Гитлер капут, — входя в раж, продолжал Дима, — старшина меня самого теперь пустит на солярку, в которой он этот пистолет измазал. Что делать? Ну, думаю, придется доставать, а чтобы не очень муторно было, надел противогаз…
Вот. Полез я, значит, туда и начал там рыться.., нету и нету. А потом вдруг нащупал и вытащил. Ну, думаю, хорошо, можно выходить. А в этот момент какой-то узкоглазый засранец…
Теперь уже засмеялся не один Илья.
— ..приспичило ему, что ли, козлу. Тут, понимаешь, разгибаешься, хочешь вылезти из этого ватерклозета, прости господи, а над тобой эта задница торчит, да еще…
Владимир, до этого державший себя весьма сдержанно, фыркнул.
— Ждал я, ждал, пока этот паразит там удосужится свое дело сделать, а потом не вытерпел, да как дам ему по заднице! Он подскочил на полметра, глянул вниз, да как заорет! И хлоп носом в пол.
— Идиот, — пробормотал Илья.
— Сортирный террор, — усмехнувшись, сказал Влад, из всех присутствующих с наибольшим скептицизмом выслушавший рассказ незадачливого «ассенизатора».
— Террор не террор, а у этого Исламгуриева…
Хаждимкулиева.., или как там его звали.., в общем, инфаркт. И насмерть. Оказывается, сердце у него слабое, да еще, по слухам, нервишки не в норме. И чего его в армию брали? Ну, меня под суд. Еле отвязался, да и то, наверное, только потому, что полковник, которому про мое, значит, преступление доложили, смеялся до слез, аж икать начал. В другую часть перевели.., сволочи.
Последние слова Кропотин договаривал уже под общий хохот собравшихся. Хотя его собственные губы кривила совсем иная — далеко не веселая — блуждающая саркастическая улыбка…
* * *— Половина двенадцатого, — пробормотал Фокин, — что бы этакое учинить? Проституток, что ли, заказать?
При последней фразе Кропотин оживился и поднял голову.
— Что? — спросил он.
— Двести или двести пятьдесят рублей в час на двоих, — задумчиво протянул отец Велимир. — Ну что, Диман, ты после армии должен, так сказать, на «ура»…
— Да я-то всегда «за», — протянул тот, расширенными глазами глядя на пастыря. В самом деле, несложно понять чувства великого очистителя сортиров и грозы страдающих запорами узбеков. Два года самыми женскими среди окружающих его объектов неотвязного внимания были швабра, винтовка и материализовавшийся в удар сапогом вопль старшины: «Ты, козел! Как отжимаешься, шалава, бля?»
И вот теперь он пришел домой, увидел по-настоящему красивых девушек… Быть может, в его умиротворенном алкоголем экзальтированном мозгу всплыла надежда на самое приятное завершение сегодняшнего вечера, но не тут-то было. Одна напилась до полного коматоза, а вторая и вовсе ушла. Кстати, это была Наташами ушла она с Владом Свиридовым.
Да она, по всей видимости, и раньше находилась с ним в близких отношениях, несмотря на то, что номинально встречалась с Ильей.
Тем временем Фокин снял телефонную трубку.
— Куда звонить.., собрался? — нервно спросил Дима.
— В «Антонеллу».
— Куда?
— В любимое блядское агентство господина Свиридова-старшего и его нового начальника Мамуки Шалвовича Церетели. Они его зовут Шалавович.
Верное прозвище, между прочим.
— Церетели? — тупо спросил Кропотин. — Это скульптор, что ли?
— Скульптор, е-мое! — отозвался Фокин, — Микеланджело Буонарроти в шкуре шефа алкогольной конторы.., кстати, крупнейшей в городе. Напраслину глаголишь, сын мой. Между прочим, эта «Антонелла» — очень дорогое агентство, девушки там наглухо.., сплошь и рядом бывшие фотомодели. Просто там прихват у Влада через его шефа Церетели.
Фокин разговаривал не больше одной минуты — короткими, четкими фразами, что обычно не было ему свойственно. Вероятно, на том конце трубки и вправду сидели серьезные люди.
Единственное слово, которое ясно услышал уткнувшийся в подушку Дима, было: Валерия. Вероятно, имя девушки.
…Она пришла к тому времени, когда отчего-то разнервничавшийся Фокин успел надраться до самых что ни на есть богохульственных зеленых чертиков. Кропотину пришлось самому открывать дверь, чтобы пропустить в прихожую гоблиновидного молодца, который безуспешно пытался говорить с растерявшимся заказчиком тоном делового и достаточно интеллигентного человека. После того как в его речи раза два или три проскользнуло «бля», а потом он посмотрел на обалдевшего при виде спокойно стоявшей в углу Валерии Кропотина и машинально брякнул: «Ну че типа за фуйня, мы дело говорим или на телок пялимся?», молодой человек из фирмы «Антонелла» окончательно убедился, что красноречие — не его конек, молча принял от Димы приготовленные Фокиным деньги и вышел, предупредив, когда вернется за девушкой.