Черные псы

– Тань, да это тот самый ублюдок, что обгадил мою машину, – прошипел Кузнецов.
– Знаю.
– А что это он тут делает? Погоди... да это ж тот «мусор», что должен расследовать убийство Аметистова.
– Вспомнил наконец, – произнесла я укоризненно. – Нам сейчас не стоит попадать ему на глаза, у меня нет желания беседовать с капитаном Вавиловым.
Хотя, посмотрев на Вавилова внимательнее, я подумала, что и у него, вероятно, не вызовет восторга перспектива общения с частным детективом Татьяной Ивановой.
Что же могло погрузить капитана в состояние столь глубокого раздумья?..
Гарика и Марика я нашла, как и предполагала, у бассейна. Впрочем, легче было сказать, кого я здесь не нашла, потому что тут собрались все временные и постоянные обитатели виллы.
В центре внимания, по обыкновению, находилась чета Солодковых: Фил кривлялся на трамплине и вышке, падал в воду, вздымая тучи брызг, а Лена выкрикивала в адрес благоверного разного рода эпитеты, забавно его характеризующие, Фил продолжал кривляться, никак не реагируя на жену, тогда она, схватив кобуру сержанта Васягина, швырнула ею в мужа. Кобура под хохот и выкрики окружающих угодила сначала в живот Фила, а потом в бассейн. Вслед за ней туда плюхнулся и сам архитектор, скрючившись от удара – в кобуре по необъяснимой случайности оказался пистолет.
Лена всплеснула руками и, оценив масштабы содеянного, возопила:
– Ну вот, всегда так!.. Господи, какая же я кретинка! Филечка, миленький, прости меня. – Она стала гладить муженька по голове и по плечам. – Ну, я не хотела...
– У-у-у... – на одной ноте тоскливо выл Фил, закатив от боли глаза.
– Че, покалечила беднягу, мымра? – нелюбезно поинтересовался Бельмов.
– Да пошел ты!.. – отмахнулась Лена. – Идиот!
– Он-то, может быть, и идиот, но идти ему никуда не стоит, – дотронулась до Фила я. – Уйдем мы. Филипп, у меня к тебе несколько важных вопросиков. Извини, конечно, что порчу тебе отдых...
– Да уж... – переводя дыхание, пробормотал Солодков и инквизиторским взглядом покосился на подругу жизни.
– Где мой пистолет? – раздался дикий вопль сержанта Васягина, только сейчас хватившегося табельного оружия.
– А он утоп, – радостно сообщил ему сержант Семенов.
– Как – утоп?!
– Как топор – с поверхности на дно, – с готовностью пояснил сержант.
– Пойдем. – И мы с Филом и его женой покинули бассейн под аккомпанемент диалога двух бравых сержантов.
* * *
Мы вышли за пределы дачного участка и медленно побрели по асфальтовой дороге.
– Я хотела спросить тебя, – повернулась к Филиппу я, – когда ты строил дачу Баскера, какие подземные коммуникации ты оборудовал?
Солодков явно не ожидал такого вопроса, заморгал и с откровенным испугом уставился на меня. «Конспиратор недоделанный», – с досадой подумала я.
– К-какие к-коммуникации? – спросил он заикаясь. – Чего?
– Подземные. Которые идут к Волге. Я не знаю – водопровод, еще что... канализация.
– Ну, да... да... – пробормотал тот.
– И бассейн ты копал?
– Нет... рабочие.
– Проект-то твой. И что, они исправно работают, эти коммуникации? Давно их проверяли?
– А чего их проверять, – вмешалась Лена, – если им всего два года.
– Ну, может, очистительные фильтры к бассейну загрязнились, а?
Фил беспомощно посмотрел на меня, но нашел-таки в себе силы для внушительного, почти хладнокровного тона:
– Вы начинаете в чем-то меня подозревать?
– Ни в чем, кроме предположения, что вы, быть может, еще не зная о своей задаче, соорудили жилище для одного человека и троих милых друзей человека.
Фил поднял ко мне скованное ужасом лицо, и губы его машинально прошептали:
– Друзей человека?
– А у нас управдом – друг человека, – глухо выговорила Лена.
Фил с надеждой взглянул на нее, но она отрицательно покачала головой.
– Мы нашли люк в лесу. Нетрудно было догадаться, куда он может вести. Вы видите, Лена уже давно поняла, что игра проиграна.
– Я ничего не знал... – Фил провел ладонью по лбу.
– И когда ставили столбы, и когда высекали изображение этого пса? Хорошо, а теперь рассказывайте. Я думаю, вам вряд ли хочется пойти соучастником по этому делу?
Солодков беспомощно посмотрел на Лену, на лице которой читалась какая-то обреченность.
– Вообще-то коттедж Баскера строился не столько по моему проекту, сколько по указаниям Соловьева. Не было стилизации под «Баскер-холл». Я удивился, когда под бассейн был вырыт котлован едва ли не в тридцать метров глубиной.
– Значит, под бассейном?.. – воскликнула я от неожиданной мысли. – Они под бассейном вместе с дауном?
– Да, там, – холодно подтвердила Лена, – но не называйте его дауном.
– Кого, этого ублюдка, который убил Аметистова? – возмутилась я. – Разве он человек, если наказание природы усугубляется страшными преступлениями?
– Вы, наверно, плохо разбираетесь в медицине, – проговорила Лена, – иначе бы знали, что человек с врожденной патологией в тяжелой стадии олигофрении не является вменяемым. Следовательно, он не виновен.
– Да-да, – поспешно согласилась я, – я, вероятно, погорячилась.
– Еще бы, – отрезала Лена, как будто это я, а не они, зная, молчали о преступлении, – еще бы. И больше не говорите о нем дурного. Этот человек глубоко несчастен, к тому же он мой брат.
– Что?.. – ахнула я, глядя на яркие и красивые, точеные черты лица Лены и вспоминая слова Баскера о том человеке... о том порождении ночного кошмара. Неужели?..
– Он мой родной брат и ни в чем не виноват, – сказала Лена, – если кто и будет отвечать, то это...
– Это?..
– ...это вполне вменяемые, хотя и не совсем... здоровые психически люди.
– Вы говорите о Соловьеве и вашей сестре Эвелине?
– Это ваше дело, Таня, называть имена.
– Вы поставили у люка людей? – спросил Филипп.
– Селиверстова и двоих его парней, – ответила я.
«Господи, – подумала я, – если в деле с псами были замешаны Соловьев и Эвелина, то при чем здесь Тимофеев и Новаченко? Неужели все вертится вокруг помешательства неудавшейся киллерши Воронковой?..
Неужели Соловьев действовал по указке Тимофеева? А еще этот коррумпированный Вавилов, который сейчас застыл, словно античная кариатида, на парадном входе Баскер-виллы».
– Вы знали обо всем и молчали даже после того, как был убит Аметистов? Но я не могу понять, – продолжала я, – почему Соловьев? Если бы Тимофеев, который хотел избавиться от Аметистова, подстраховал себя собачками, это понятно. Но Соловьев?
– Мы знали обо всем не больше вас и могли только догадываться, зачем Соловьеву подвал под бассейном, ход вдоль тоннеля коммуникаций, выходящий на поверхность в лесу. Эти столбы, наконец... Я сам пытался разгадать эту загадку.
– Разгадал?
– Разгадал, – кивнул он, – и знаете, что послужило ключом к разгадке?
– Что?
– Деревья в саду. Вы знаете, сколько им лет?
– Яблоням? Ну... лет семь, вероятно. Впрочем, я не разбираюсь в этом.
– А тут и знаток никогда не угадает, – произнес Фил, – потому что им всего два года.
Я удивленно посмотрела на Солодкова:
– Им никак не может быть два года, этим деревьям. Разве что их пересаживали сюда уже большими.
– Я видела их совсем маленькими, – вдруг проговорила Лена, показывая рукой на уровне груди, – вот такими.
– Но как же так? – недоумевала я. – Неужели Соловьев удобрял их чем-то?..
– Вероятно, он начитался Герберта Уэллса, – хмыкнул Фил, – знаете его роман, «Пища богов»?
– Черт знает что, – сказала я. – Филипп, вы можете указать вход в подвал?
– Вы отказались от мысли проникнуть туда через люк в лесу?
– Посмотрим.
Назад мы возвращались молча. На лестнице все так же стоял Вавилов. Я прошла к бассейну. Здесь были все, кроме Кузнецова, Бельмова и Казакова.
– А где эти? – неопределенно спросила я, многозначительно покрутив пальцем в воздухе.
– Уехали, наверно, – прекрасно поняв, кого я имею в виду, ответил Соловьев.