Кругом одни соблазны

Да плевать! Что сделаешь, если у этого придурка совсем нет вкуса.
– Куда тебе? Я вообще-то на заказ еду.
– Мне все равно, лишь бы подальше отсюда.
– Что, с фраером, что ли, разругалась?
– Вроде того.
– Ну ладно, в центре тебя высажу, удобно будет? А то я в Заводской еду...
– Годится, только поскорее.
Водитель посмотрел на меня через зеркало и подмигнул.
– Не мельтеши, все будет хорошо.
Я презрительно фыркнула: сначала в душу наплевал, а потом утешает.
В это время мужчина, стоявший на тротуаре, тоже кинулся к машине.
– Да что же это за день такой? Все под колеса кидаются, – он резко тормознул.
Мужчина наклонился к окошку:
– Довезите до центра, на свидание опаздываю, а надо еще на Крытом рынке цветов купить.
Водитель повернулся ко мне:
– Мадам не против?
Я уже взяла себя в руки и ответила более или менее спокойно:
– Как хотите, мне все равно.
Мужчина уселся на переднее сиденье, вальяжно развалился и небрежно спросил:
– Закурить леди позволит?
Во мне все еще кипело после хамского отношения водителя, а тут еще один такой же нарисовался. Я и сама бы сейчас с удовольствием покурила, но слишком уж нахален этот сосед, не успел сесть, курить собрался.
– Обойдетесь без курева, у меня аллергия на табачный дым.
Вот и пусть ему тоже плохо будет.
– Извините, – и сосед притих.
Я сидела и обдумывала свой план дальнейших действий до самого центра. У Крытого рынка я вышла и присела на скамейку у фонтана. Проводив взглядом «соседа», вынула из сумки сигарету и с наслаждением закурила. Я задумалась и не заметила, как возле меня возник «сосед».
– Что, аллергия уже прошла?
– А у вас что, на цветочки денежек не хватило?
– А какое тебе дело до цветов? – Он явно обозлился.
– То же самое, какое тебе до моей аллергии.
Я встала, закинула бычок в урну и пошла по проспекту. Вот и пообщались. И что на меня нашло? Ну, у всех, наверное, бывает так: увидел человека, и сразу к нему антипатия возникла, как у меня в данном случае.
 
Глава 4
Я оказалась перед салоном одежды и решительно вошла в дверь. Тут же передо мной возник Вадим.
– Какие люди в Голливуде! Как я рад! Танюша, каким ветром?
– Штормовым, Вадим. Мне нужно дух перевести.
– Если ты присядешь вон в то кресло и посидишь пятнадцать минут, вернется с обеда мой напарник и я освобожусь на тридцать минут.
Почему бы не посидеть, тем более мне нужна помощь Вадима. За тридцать минут сумею его уговорить. Лучше уж потерять тридцать минут, чем выслушивать такие гадости от невоспитанных водителей.
Когда он освободился, мы пошли с ним в кафе «Русь». Он заказал две пиццы и кофе. Я, только увидела пиццу, сразу почувствовала, как проголодалась, видимо, весь завтрак на адреналин ушел.
Вадим, глядя, как я поглощаю еду, рассмеялся:
– Тебя что, давно никто не кормил?
– Угу. Ты ешь, не смейся, а то я и до твоей доберусь.
– Ну уж, дудки!
– Вадим, мне нужна твоя помощь, у меня проблемы с машиной, а я без нее сейчас гибну.
– Тебя повозить? Так я работаю. Если помочь тачку починить – это мы можем. Позвоню другу, он ее до завтра на колеса поставит.
– Сделай милость, – я улыбнулась, – только мне этого мало. Мне прямо сейчас надо. А это... пока дозвонишься, пока договоришься, а время не ждет и работает против меня. Конечно, мне как-то неловко: ты меня всего два дня знаешь. Но у меня нет выхода. Правда.
– Можешь не продолжать, я понял, не дурак. Нужна моя машина и доверенность на нее?
– Мне, право...
– Все нормально, без проблем. Вечером вернешь?
– Часов в десять заберешь.
Став обладательницей его «Опеля» и доверенности на него (в наши-то дни это минутное дело), я с облегчением вздохнула. Отпадает теперь проблема, как куда добираться.
Куда теперь направить стопы? Попробуем опять к родителям убитой тезки. Доехав до дома, где жили Ковалевы, я покрутила головой. Куда бы пристроить машину? И обнаружила рядом с домом платную стоянку, одну из тех, где плату собирают со всех, а за сохранность машины ответственности не несут. Но иного выхода не было.
Не успела закрыть дверцу, передо мной вырос этакий «крепыш» с короткой стрижкой и потребовал оплатить место. Я вынула из кошелька деньги, протянула ему. Теперь можно идти. Только бы Эдуард Иосифович их не предупредил.
Поднявшись в лифте, я позвонила в квартиру Ковалевых. За дверью раздались шаги. Дверь распахнулась, и я увидела на пороге того самого «соседа».
Он прямо-таки обалдел:
– О господи! Опять нарисовалась! Чего тебе? – Он уже не был так любезен, как в машине.
Когда прошло замешательство, я сказала:
– Извините, мне нужны Ковалевы. Я из газеты, мне нужно...
– Ах вот оно что. Мадам – борзописец. Пошла ты... На чужом горе наживаетесь. Все сенсации ищете. А какое вам дело до наших чувств? – (Мне показалось, что он сейчас говорит специально для кого-то.) В это время с кухни раздался голос:
– Игорь, кто там?
– Да корреспонденты все ходят. Разве они могут понять родительское горе.
Я взглянула на его лицо и действительно увидела такую муку! Если бы я не лицезрела его с сияющей «физией», поверила бы, что ему больно.
– Убирайся!
– Игорь, – раздался голос за спиной, – но нельзя же так. Человек тоже работает. Не держи ее в дверях. Да и общественность привлечет лучше. Может, этому негодяю высшую меру дадут.
Игорь Игоревич зло посмотрел на меня, но отступил в сторону, давая мне пройти.
– Я с ней разговаривать не буду, а ты хоть удостоверение ее посмотри.
Он закрыл за мной дверь и демонстративно ушел в спальню, хлопнув дверью.
Что мне делать? Никакого удостоверения у меня и в помине не было. Если Валентина Николаевна спросит, придется как-то выкручиваться. Но, на мое счастье, она ничего не спросила, а только тихо попросила:
– Вы его извините, его смерть Танюши из колеи совсем выбила, ходит как неприкаянный. Что вы хотели узнать?
– Это вы меня извините. Расскажите мне о дочери. Как она росла, как училась, с кем дружила.
Валентина Николаевна немножко помолчала и начала рассказ:
– Танюша у меня от первого брака, с ее отцом мы расстались, когда ей один месяц был. А через год я встретила Игоря. Танюша, как его увидела, сразу папой назвала, в первый же вечер, как он пришел. И лет до двенадцати у нас с ней проблем не было. Мы все друг друга хорошо понимали. А с двенадцати... со мной ничего, все в порядке, но с отцом... Вот Игорь теперь и переживает. Если бы мы сохранили дружеские отношения, не нашла бы она себе такую компанию, как тот изверг.
Я попыталась робко вставить:
– Так ведь не доказано еще, что он это сделал.
– Не доказано? Так Игорь своими глазами все это видел. Ведь он в этот день случайно пришел. Он должен был после работы ко мне поехать – мы утром так договаривались. Танюша тоже это слышала. Поэтому и привела его, наверное, – голос ее предательски дрогнул.
Я взглянула на нее и увидела в глазах такую боль, что у меня защемило сердце.
– Валентина Николаевна, а как все получилось? Почему Игорь Игоревич раньше пришел?
– Да ему пришлось показательное вскрытие для студентов делать. Он патологоанатомом работает. Решил заехать домой, ополоснуться, одежду поменять. А потом у нас с ним на тот день дело одно было запланировано.
Видать, сердце подсказало, где ему нужнее быть. Ведь Танечку он любил, как своего ребенка, так часто фотографировал ее в детстве! А теперь вот только эти фотки и остались. – Она заплакала навзрыд.
– Я так понимаю вашу боль, – говорила я совершенно искренне. – Сейчас уйду, вы только скажите мне, была ли у нее близкая подруга?
– Да, Иришка Захарова, этажом выше живет. А сейчас вам правда лучше уйти. А то не знаю, как там Игорь. Он сильно переживает...
Я не стала ей говорить, что час назад не заметила следов страданий на его лице.