Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории

Это можно было сделать с помощью картонной трубки диаметром около дюйма, наполнив ее осторожно плотным дымом так, чтобы он стлался по дну трубки, расположенной горизонтально. Затем давался легкий толчок, и вылетало «полукольцо» дыма. С помощью другого приспособления можно было пускать толстые воздушные «баранки», с белой ниточкой дыма в сердцевине, вращающейся с огромной скоростью. Явление служило доказательством большой скорости вращения в середине вихревого кольца или у оси смерча. Иллюстрируя разницу между силой и работой, которая определяется как произведение силы, затрачиваемой на преодоление сопротивления, на путь, Сноу обычно упирался в конец лекционного стола и толкал его из всей силы. «Я нажимаю, жму, жму , ЖМУ!… — лицо его становилось красным, на лбу выступал пот… — «Никакого движения нет — я жму и жму, и не совершаю ни частицы работы!» — и он чуть не падал от усталости после геркулесовских усилий.
На одной из его лекций я заметил у него маленькую ошибку и, не зная правила, что «помощники должны быть видимы, но не слышимы», обратил на нее его внимание в конце лекции.
Он говорил о всемирном тяготении и напомнил студентам об истории путешествия на Луну Жюль Верна, сказав, что автор нигде не сделал ошибок и ни разу не нарушил никаких законов физики в своем произведении.
«Вспомните, — сказал он, — что когда снаряд пересекал центр притяжения между землей и Луной, его пассажиры ничего не весили и плавали в пространстве, ни на что не опираясь, — и это, джентльмены, как раз то, что должно произойти».
После лекции, когда несколько студентов столпились вокруг него, задавая вопросы и осматривая приборы, я заметил, что именно в данном случае Жюль Верн определенно допустил ошибку: пассажиры должны были бы начать летать в снаряде, как только он покинул атмосферу земли, так как сила тяготения не ощущается внутри свободно падающего сосуда. — «Я думал, что можно доказать это экспериментально, положив полдоллара на эту книгу и подбросив ее на фоне окна. Думаю, что между книгой и монетой будет виден просвет во время их падения». Это в точности подтвердилось после двух или трех попыток. Это убедило Сноу, что Жюль Верн, по крайней мере в этом случае, ошибся».
Все эти лекционные изобретения были интересны только студентам и ученым, но скоро наш молодой преподаватель выступил с «практическим» изобретением, за которое университет сразу же получил от государства премию в 200 тысяч долларов и которое экономит каждую зиму миллионы потерь от пожаров, получающихся от старинных методов отогревания труб, употребляемых водопроводчиками. Это — теперь везде известное «электротаяние». Моя собственная осведомленность в этой области ограничивается знанием номера в телефонной книжке, по которому вызывают гудящий грузовик с инструментами, точно подобными тем, которые Вуд сорок лет назад применял в Мэдисоне; все, что я понимаю в этих спиральных, внушительных приспособлениях, — это то, что они отогревают у меня водопровод без взлома полов и стен. Поэтому я уговорил самого Вудa продиктовать историю того, как он изобрел «электротаялку» и как она действует. «Вы можете хвастаться, если хотите», — сказал я ему, и он ответил с негодованием: «Вы знаете, я никогда не хвастаюсь».
«Невероятный холод, — диктовал он, — на всем северо-западе зимой 1899 года заморозил почву в Мэдисоне на глубину более восьми футов. Половина труб в Мэдисоне замерзла, и были опасения, что замерзнут и магистрали. На всех перекрестках горели костры, и водопроводчики рылись в земле, чтобы добраться до труб. В нашем доме трубы тоже замерзли, и мы заплатили мастеру двадцать долларов за отогревание их.
Однажды утром я шел по Лэнгдон-стрит в лабораторию и увидел группу водопроводчиков, которые протаскивали в трубу резиновый шланг, прикрепленный к переносному бойлеру, пытаясь таким способом отогреть трубу паром. У них «заело» — шланг не проходил через угол трубы.
Я пошел дальше, обдумывая эту ситуацию, и мне пришло в голову, что сильный электрический ток, проходя по металлу, нагревает его, и что ток пойдет по трубе, независимо от ее углов и поворотов. Не является ли это решением вопроса — просто соединить выходы труб в двух соседних домах с разноименными полюсами генератора?
Придя в лабораторию, я сразу же отправился к профессору Джексону, шефу Отделения электротехники, и предложил ему свой план. Он возразил мне, сомневаясь, не пойдет ли ток по земле вместо труб. Но когда я указал на то, что земля промерзла, а лед является непроводником, он согласился проделать вместе со мной эксперимент.
В тот же вечер электрическая компания доставила трансформатор в вагоне к Дому сенатора Вайлеса, председателя правления университета. Водопроводчики уже целую неделю рыли землю вокруг дома, пытаясь найти трехсотфутовую трубу, которая соединялась с магистралью и положение которой не было известно.
Лужайка была покрыта ямами и рвами, похожими на могилы, над которыми горели костры, размягчавшие почву. Moнтep, который приехал с трансформатором, взлез на столб и спустил провода, соединенные с осветительной линией, на землю. Их присоединили к вторичной обмотке, а первичную замкнули на кран в подвале и на водоразборный кран в трехстах футах от дома. Ток проходил через большой бак с соленой водой и двумя медными электродами, которыми можно было регулировать силу его. Ток был включен, и мы ждали результатов у открытого крана в подвале. Через десять минут мы услышали бульканье, и вдруг из крана брызнула струя ржавой воды; смешанной со льдом. Семья сенатора приветствовала это извержение возгласами радости, а через несколько минут появился лакей с шампанским, и так далее.
В Мэдисонском «Демократе» на следующее утро появилась статья в два столбца, описывающая успешное разрешение вопроса борьбы с замерзанием труб. Сообщение было подхвачено и разнесено Ассошиэйтед Пресс по всей стране.
С того времени электрический метод стал стандартным во всем мире — одной из последних побед его является отогрев двенадцатидюймовой магистрали под Гудзоном, которая замерзла с двух концов там, где труба подходила к поверхности.
Изобретение случилось в удачный для университета момент — происходила сессия самоуправления Штата, и президент университета Адамс попросил утвердить фонд в двести тысяч долларов для постройки инженерной лаборатории. Среди депутатов возникла сильная оппозиция, спрашивавшая — сделал ли университет что-нибудь для государства? На это он ответил, сказав об отданном народу новом изобретении — методе борьбы с авариями водоснабжения. После этого самоуправление дружно и с энтузиазмом утвердило просьбу университета.
Правление университета в вознаграждение за этот подарок народу изменило мое звание с преподавателя на помощника профессора».
Читатель согласится, что в этом случае профессор имел бы полное право хвастаться, если бы захотел.
Я сам полагаю, что кроме гения изобретателя, в этом случае он проявил большую практичность, выбрав для демонстрации изобретения именно трубы сенатора. Может быть, он знал, а может быть, нет, но сенатор Вайлес был главным лицом комитета, принявшего решение о фонде для университета. Что же касается водопроводчиков всего мира, то они отнюдь не были огорчены новым методом, как предсказывали некоторые газеты — они были в полном восторге. Теперь электротаяние применяется ими во всем мире.
Следующий неожиданный «вклад» молодого Вуда, взволновавший и университетский городок и весь город, не потребовал изобретательного гения. Осенью 1899 года он привез из Бостона новую блестящую игрушку — одну из первых моделей «Стэнли-Стимера» — первый автомобиль во всем штате Висконсин. Скоро Вуд поверг весь штат в ужас и тревогу, разъезжая по дорогам с дьявольской скоростью — двадцать миль в час!
Это было незадолго до «Дня Благодарения», и в первую очередь Роб решил пригласить президента Адамса, почтенного седобородого главу университета, на увеселительную поездку.
«Я взял его с собой, — ухмыляется Вуд даже через сорок долгих лет, — на праздничный футбольный матч. Поле было окружено дорожкой, по которой устраивались скачки. Мы промчались по ней под звуки духового оркестра и приветственные крики студентов. Белая борода старого президента Адамса развевалась по ветру».