Мегрэ и труп молодой женщины

Она не утруждала себя какими-либо вопросами. Неужели Лоньон, на которого она посматривала время от времени, все знал?
— Вернемся к вчерашнему вечеру, — продолжил Мегрэ.
— Явилась тут одна…
— Минутку. Вы ее знаете?
— Видела один-единственный раз.
— Когда?
— По-моему, месяц назад.
— Она покупала у вас платье?
— Нет, взяла напрокат.
— Вы даете напрокат вещи?
— Случается.
— Она оставила вам фамилию и адрес?
— Кажется. Я записала на каком-то листке. Если месье хочет, могу поискать.
— Минутку. Когда она появилась в первый раз, речь шла о вечернем платье?
— Да, конечно.
— В тот раз она пришла так же поздно?
— Нет, сразу после обеда, около восьми. Сказала, что должна иметь вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда ли, что у меня можно взять на время?
— Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки?
— Сначала они все не «такие». А через несколько месяцев становятся «такими».
— Вы нашли что-нибудь ее размера?
— Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно помнит немало ночных приключений девушек с Монмартра.
— Она взяла его?
— Сразу.
— И отдала на следующее утро?
— В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано. Обычно они потом спят целый день.
— Заплатила?
— Да.
— И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?
— Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней.
— Она переодевалась здесь?
— Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ
— Как выглядела эта девушка?
— Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.
— Иначе говоря, это было для нее очень важно?
— Для них это всегда очень важно.
— У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.
— Ваша подопечная ее видела?
— Она помогала ей переодеваться.
— Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? — обратился Мегрэ к девушке.
Хозяйка не дала ей ответить:
— Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.
И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.
— Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось?
— Вы не читали утренних газет?
— Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.
Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления.
— Это она?
— Да.
— И вы не удивляетесь?
— Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?
— Промокло под дождем, но не испорчено
— И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!
Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку.
— Она сама его сшила, — объявила мадемуазель Ирэн. — Принеси ее плащ, Вивьен.
Плащ, тоже шерстяной, бежевый в коричневую клетку, был другого происхождения. Когда-то он был куплен в одном из больших универсальных магазинов на улице Ла Файет.
— Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим лучше, не говоря уже о белье.
Прилавок заполнился вещами. Наконец прислужница принесла черную кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только карандаш и пара изношенных перчаток.
— Мадам говорила, что дала ей сумочку?
— Да. Она хотела идти с этой. Я сказала, что сумка и платье не сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила туда губную помаду, пудреницу и носовой платок.
— Кошелька у нее не было?
— Может, и был, я не обратила внимания. Лоньон продолжал делать вид, что не имеет к разговору никого отношения.
— Во сколько она вышла?
— Переодевание заняло минут пятнадцать.
— Спешила?
— Похоже, что так. Два или три раза смотрела на часы.
— На свои?
— Не заметила, чтобы они у нее были. Часы висят над прилавком.
— Когда она выходила, шел дождь. Она взяла такси?
— Здесь нет стоянки. Она пошла в сторону улицы Бланш.
— А в этот раз она назвала вам свою фамилию и адрес?
— Я ее не просила об этом.
— Вы не могли бы найти тот листок, на котором в первый раз записали ее адрес?
Со вздохом хозяйка обошла вокруг прилавка и выдвинула ящик, до краев заполненный блокнотами, счетами, карандашами, образцами тканей и множеством разномастных пуговиц. Разгребая все это, она не переставала говорить:
— Месье понимает, что хранить их адреса бесполезно: они, как правило, снимают квартиры, которые меняют чаще, чем белье. Когда им становится нечем платить за квартиру, они просто-напросто испаряются… Нет! Это не то… Если я правильно запомнила, то это где-то рядом, знакомая улица. Но не могу найти. Если вам это очень нужно, я поищу получше и позвоню месье.
— Я буду вам очень благодарен.
— Он с вами работает? — она показала на Лоньона. — Он мог бы рассказать месье обо мне кое-что интересное. Правда, должна признаться, что вот уже много лет у меня все в порядке. Не так ли, красавчик?
Мегрэ завернул вещи в ту же самую серую бумагу.
— Месье не оставит мне мое голубое платье?
— Не сейчас. Мы позднее пришлем его.
— Как вам будет угодно. Комиссар уже пошел к выходу, когда вспомнил еще об одной детали:
— Когда она пришла вчера вечером, то просила любое платье или именно то, которое уже один раз брала?
— То, которое уже брала.
— Как вам кажется: если бы его не было, взяла бы она другое?
— Не знаю. Просила именно это.
— Благодарю вас.
— Не за что.
Они вернулись к машине. Рабыня закрыла за ними дверь. Лоньон по-прежнему молчал. Наверное, ждал вопросов.
— Сидела?
— Три или четыре раза.
— Скупка краденого?
— Да.
— Когда была последняя судимость?
— Года четыре или пять назад. Сначала она была танцовщицей, затем совладелицей публичного дома, когда такие заведения еще существовали.
— У нее всегда живет такая невольница?
Шофер ждал указаний.
— Лоньон, вы вернетесь к себе?
— Если у месье Мегрэ нет срочного задания.
— Площадь Константэн-Пэкёр, — распорядился Мегрэ.
— Я могу пойти пешком! Черт бы его побрал с этой его ненавязчивой покорностью!
— Вы знаете эту Вивьен?
— Ее — нет. Они часто меняются.
— Что, выгоняет?
— Нет, сами уходят. Она принимает их, когда им уже так плохо, что некуда деться.
— Зачем она это делает?
— Может быть, просто для того, чтобы не спали на улице…
Лоньон, казалось, говорил: «Знаю, что вы в это не верите и подозреваете Бог знает какие отвратительные штуки. Неужели вы не можете понять, что даже такая женщина может иметь доброе сердце и ей не чуждо милосердие. Я тоже… А все воображают, что я…»
Мегрэ вздохнул.
— Лучше всего было бы, чтобы вы выспались. Скорее всего вы мне понадобитесь этой ночью. А что вы вообще думаете об этой истории?
Вместо ответа Лоньон пожал плечами. «Зачем притворяться, что я что-то думаю, если и так — он не сомневался в этом ни на минуту — все меня держат за идиота».
Это было несправедливо. Лоньон не только отличался интеллигентностью, но и был одним из самых добросовестных сотрудников париж ской полиции. Слишком занудным, правда.
Машина остановилась на небольшой площади перед обычным доходным домом.
— Месье будет звонить мне в комиссариат?
— Нет, домой. Так будет лучше.
Через полчаса Мегрэ был уже на набережной Орфевр и, держа сверток под мышкой, вошел в комнату инспекторов.