Мегрэ путешествует

Поттере… Нет! На Нью-Йорк, это рейс «Пан-Америкэн».
Питтсбург, Пируле… И здесь нет Пальмиери.
— А не было самолетов на Лазурный берег?
— Был такой. На Рим, с остановкой в Ницце, вылет отсюда в десять тридцать две.
— У вас есть список его пассажиров?
— Есть список тех, кто летел до Рима, потому что мои люди визировали их паспорта. Теми, кто летит до Ниццы, они не занимаются: эти идут через другую дверь и не должны проходить таможню и полицию.
— Этот самолет французский?
— Нет, английский. Сходите в ВОАС. Я сейчас вас туда отведу.
Киоски в вестибюле стояли рядами, как ларьки на ярмарке. Над ними поднимались плакаты цвета флагов разных стран, почти все с загадочными буквами.
— У вас есть список пассажиров рейса 312?
Девушка, которой был задан этот вопрос, — англичанка с веснушками на лице — порылась в своих папках и протянула Мегрэ и Коломбани листок бумаги.
— П… П… Паарсон… Пальмиери… Луиза, графиня Пальмиери. Это то, что нужно, Мегрэ?
Мегрэ обратился к девушке:
— Не могли бы вы мне сказать, заказала эта пассажирка место в самолете заранее или нет?
— Подождите минуту… Когда занимались этим самолетом, работала не я, а мой коллега.
Она вышла из своего закутка, растворилась в толпе и вернулась вместе с высоким белокурым парнем, который говорил по-французски с сильным акцентом.
— Это вы оформили билет графине Пальмиери?
Он ответил «да». Графиню привел к нему сосед, кассир итальянской авиакомпании. Ей во что бы то ни стало надо было улететь в Ниццу, а на утренний рейс «Эр-Франс» она не попала.
— Понимаете, тут сложное расписание. Есть самолеты, которые выполняют какой-то рейс всего один или два раза в неделю. А на некоторых маршрутах остановки тоже не каждый раз одни и те же. Я сказал ей, что если у нас в последнюю минуту появится место…
— Она улетела?
— Да, в десять двадцать восемь.
— То есть сейчас она уже прилетела в Ниццу?
Служащий посмотрел на часы, висевшие над киоском, который был напротив:
— Да, полчаса назад.
— Как она оплатила свой билет?
— Чеком. Она мне объяснила, что уехала внезапно и поэтому не имела при себе денег.
— Для вас это привычно — принимать чеки?
— От хорошо известных людей — да.
— А ее чек все еще у вас?
Служащий открыл ящик, перелистал несколько бумажек и вынул листок, к которому был приколот булавкой бледно-голубой чек. Чек был выписан не на какой-нибудь из французских банков, а на швейцарский банк, который имел отделение в Париже на проспекте Оперы. Почерк был резкий и неровный; такой бывает у людей в минуты нетерпения или у больных с высокой температурой.
— Благодарю вас.
Потом Мегрэ обратился к Коломбани с вопросом:
— Могу я позвонить в Ниццу из вашего кабинета?
— Можете даже послать сообщение по телетайпу, и оно тут же будет принято.
— Я бы предпочел говорить.
— Идемте… Это важное дело?
— Очень важное!
— Неприятное?
— Боюсь, что да.
— Вы хотите говорить с полицией их аэропорта?
Мегрэ кивнул.
— Придется подождать несколько минут, так что у нас есть время выпить по глотку… Нам сюда… Вы предупредите нас, Дютийель, когда дадут разговор с Ниццей?
В баре они втиснулись между семьей из Бразилии и пилотами в серой форме, которые говорили по-французски с бельгийским или швейцарским акцентом.
— Что будете пить?
— Я недавно выпил виски. Лучше всего мне продолжить тем, с чего начал.
Коломбани начал объяснять:
— В сообщении, которое мы получили от уголовной полиции, ничего не было сказано о пассажирах, которые летят во французские города. А поскольку мы в принципе занимаемся только теми, кто должен визировать свои паспорта…
Мегрэ одним глотком опустошил свой бокал: его уже звали к телефону.
— Алло! Это полиция аэропорта? Говорит Мегрэ из уголовной полиции… Да… Вы слышите меня?.. Алло! Я говорю так четко, как могу. Молодая женщина… Алло… Графиня Пальмиери… Да… Она должна была выйти из самолета ВОАС полчаса с небольшим назад… Да, самолет, который прибыл из Лондона через Париж… Как? Ничего не слышу…
Коломбани любезно оказал ему услугу — подошел к двери и закрыл ее, потому что в кабинет проникал оглушительный шум аэропорта, в том числе рев самолета, приближавшегося к большим застекленным дверям этой комнаты.
— Самолет только что приземлился? Да, понимаю: опоздал. Тем лучше. Пассажиры еще в аэропорту? Алло!
Бегите быстрее… Пальмиери… Нет… Задержите ее под каким-нибудь предлогом. Например, проверка документов… Поторопитесь…
Коломбани сказал тоном бывалого человека:
— Я догадывался, что он опоздает. Сообщали, что по всему этому маршруту идут грозы. Самолет из Касабланки опоздал на полтора часа, а другой, из…
— Алло! Да… Как? Вы ее видели? Так в чем же дело?
Уехала? — На том конце провода тоже был слышен шум мотора. — Это улетает самолет? Она там, на борту? Нет?
В конце концов Мегрэ понял, что полицейский из Ниццы упустил графиню. Дал ей упорхнуть прямо у себя из-под носа. Пассажиры, прилетевшие из Лондона, были еще в аэропорту, потому что должны были пройти таможню, но графиня покинула самолет первая и сразу села в ожидавший ее автомобиль.
— Вы говорите, автомобиль был с бельгийским номером? Да, я вас слышу: большая машина… с шофером.
Нет… ничего… Спасибо.
Из американской больницы она звонила в Монте-Карло, где, вероятно, жил в отеле «Париж» ее второй муж, Йозеф ван Мелен. Потом она велела отвезти себя в Орли и села на первый самолет, летевший на Берег. А в Ницце ее ждал большой бельгийский автомобиль.
— Дела идут так, как вам хочется? — спросил Коломбани.
— Когда вылетает первый самолет до Ниццы?
— В час девятнадцать… В принципе на этих самолетах нет свободных мест, хотя сейчас и не сезон. Но в последнюю минуту всегда оказывается, что один или два пассажира не пришли. Хотите, я устрою, чтобы вас внесли в список?
Без него Мегрэ потерял бы уйму времени.
— Вот! Вам остается только ждать. Когда придет время, за вами зайдут. Где вы будете — в ресторане?
Мегрэ позавтракал один в углу ресторана. Перед этим он позвонил Люка. У того не было никаких новостей.
— Журналисты еще не зашевелились?
— Вроде бы нет. Я сейчас видел, как один из них бродил тут по коридорам, но это был Мишо, а он торчит у нас всегда; и он ни о чем со мной не говорил.
— Пусть Лапуэнт сделает то, что я ему велел. В течение дня я позвоню из Ниццы.
Как было обещано, за комиссаром зашли. Он встал в конец цепочки пассажиров, направлявшихся на посадку, и дошел с ними до самолета, где его усадили в последний ряд. Коробку с фотографиями он оставил Лапуэнту, но несколько снимков — те, которые показались ему самыми интересными, — взял с собой. Теперь он начал мечтательно рассматривать их вместо того, чтобы читать газету, которую вместе с жевательной резинкой предложила ему стюардесса.
Чтобы закурить трубку и расстегнуть ремень безопасности, комиссару пришлось ждать, пока не погаснет светящаяся надпись у него перед глазами. Почти сразу после этого подали чай с пирожными, которых Мегрэ совершенно не хотел.
Самолет скользил над толстым светящимся ковром облаков, а Мегрэ в это время сидел неподвижно, полузакрыв глаза и откинув голову на спинку кресла. Казалось, он ни о чем не думал. На самом же деле он старался наполнить жизнью имена и силуэты, которые еще утром были для него совершенно чужими, словно с другой планеты.
Сколько времени осталось до того, как станет известно о смерти полковника и пресса завладеет этой историей?
С этого момента начнутся сложности. Так бывает каждый раз, когда речь идет о человеке, который живет у всех на виду. Пришлют лондонские ежедневные газеты своих репортеров в Париж или нет? Если верить Джону Т. Арнольду, Дэвид Уорд имел интересы чуть ли не повсюду в мире.
Любопытный тип! Мегрэ видел Уорда только в жалком и гротескном положении — голого в ванне, из которой высовывался только один его толстый бледный живот, словно плававший на поверхности воды.