Сесиль умерла

— Напротив, ей это было на руку, господин комиссар!
Его длинные, бледные, покрытые волосами руки перебирали трубки на письменном столе. Из ноздрей торчали пучки седоватых волос.
— Неужели вы никогда не слыхали о старой Жюльетте? Хотя вы занимались только сыскной полицией. Зато ваш коллега Кассье… Все началось с того дома, который продавался на улице Антен… Я сказал об этом госпоже Буанэ, которую всегда называл просто Жюльеттой: ведь мы росли вместе… Она купила этот дом… Год спустя я приобрел для нее «Парадиз» в Безье, а «Парадиз» — одно из самых доходных заведений во Франции…
— Было ли ей известно, в какого рода предприятия вы помещали ее деньги?
— Послушайте, господин комиссар, я знавал немало скряг… Провинциальному адвокату часто доводится иметь дело со всякого рода людьми. Но их скупость ничто по сравнению со скупостью Жюльетты. Она испытывала почти мистическую страсть к деньгам. Расспросите содержателей домов, они вам скажут, сколько подобных заведений финансировала Жюльетта… Хотите, я приведу цифры?
Он встал, подошел к сейфу, вделанному в стену, достал потрепанную записную книжку и, послюнив грязные пальцы, стал ее листать.
— В прошлом году я передал Жюльетте в банкнотах пятьсот девяносто тысяч франков… Пятьсот девяносто тысяч чистой прибыли.
— И все эти деньги находились у нее?
— Полагаю, что да, поскольку она не выходила из дому и ни за что не доверила бы такие суммы племяннице… Я догадываюсь, о чем вы подумали… Мое положение может показаться ложным… Но вы ошибаетесь, господин комиссар, уверяю вас. Я никогда не присвоил ни одного сантима из чужих денег… Расспросите моих клиентов… Вы же знаете, такие люди не прощают никаких нарушений… Они все подтвердят вам, что месье Шарль — человек безупречный… Не хотите ли табачку?
Мегрэ отстранил протянутый ему кисет и вытащил из кармана свой.
— Нет, благодарю.
— Как хотите… Я честно ввожу вас в курс дела. Карты на стол, как говорят у Альбера.
На лице этого человека, который половину жизни прожил в самой ханжеской среде Фонтене, появлялась странная усмешка, когда он употреблял жаргонные словечки.
— У Жюльетты были нелепые причуды. Она до смерти боялась, что как-нибудь обнаружится, куда именно она вкладывает деньги… Заметьте, никто не приходил к ней, никто ею не интересовался… Тем не менее она принимала смехотворные, прямо умилительные меры предосторожности… Последние полгода, когда она не покидала больше своей квартиры, я должен был посещать ее… А знаете ли вы, как я вынужден был обставлять эти визиты?
На лестнице послышались шаги. Семья Сивеши возвращалась домой, возбужденно переговариваясь по-венгерски, затем с верхнего этажа донеслись их громкие голоса, спорившие о чем-то.
— …Каждое утро консьержка разбирает у себя почту и газеты жильцов и раскладывает их по ящикам. Мне надо было, доставая свою газету, начертить карандашом крестик на газете Жюльетты. Ни о чем не подозревавшая бедняжка Сесиль обычно спускалась за газетой несколько позже… В полночь я бесшумно поднимался по лестнице, а за дверью меня уже ждала Жюльетта, опираясь на свою палку…
А ведь вся криминальная полиция насмехалась над Сесилью, когда она рассказывала, что некоторые предметы меняют по ночам свое место!
— И племянница ее ни разу не проснулась?
— Сесиль? Тетка не допустила бы этого. Если вы обыскали помещение — а вы, несомненно, это сделали, — то. вы, конечно, обнаружили в ящике комода снотворное. В те вечера, когда Жюльетта ждала меня, она принимала меры, чтобы Сесиль спала беспробудным сном и… Извините, я до сих пор ничего не предложил вам. Выпьете чего-нибудь?
— Нет, благодарю вас.
— Понимаю… Однако вы на ложном пути, господин комиссар. Можете мне не верить, но я не способен убить даже цыпленка и падаю в обморок при виде крови…
— Госпожа Буанэ была задушена…
Бывший адвокат на мгновение умолк, словно смущенный этим аргументом. Он взглянул на свои бледные руки.
— На это я тоже не способен… К тому же я нисколько не был заинтересован в ее смерти…
— Скажите, господин Дандюран, сколько, по-вашему, денег хранилось у госпожи Буанэ?
— Примерно восемьсот тысяч франков.
— Вам известно, где она их прятала?
— Этого она мне никогда не говорила… Но, хорошо зная ее, я предполагаю, что она никогда с ними не расставалась, что они постоянно находились у нее под рукой, что она, возможно, спала со своим состоянием…
— А между тем при обыске ничего не обнаружили… Ведь у нее, вероятно, были процентные бумаги, купчие… Из секретера они исчезли… В котором часу вы ушли от нее прошлой ночью?
— Между часом и половиной второго.
— По заключению судебного эксперта, госпожа Буанэ была убита около двух часов ночи… Консьержка утверждает, что никто из посторонних не проникал в дом… И еще вопрос: во время последнего посещения госпожи Буанэ был ли у вас повод думать, что Сесиль не спит?
— Нет.
— Постарайтесь припомнить… Уверены ли вы, что не забыли в квартире ничего, что могло навести на мысль о вашем визите?
Месье Шарль спокойно размышлял:
— Не думаю.
— Это все, что я хотел узнать от вас… Разумеется, я прошу вас не уезжать из Парижа и постараться вообще не уходить из дома надолго…
— Понимаю…
Мегрэ был уже в передней.
— Да, простите, чуть не забыл… Часто ли вы принимаете здесь ваших друзей?
Он подчеркнул слово «друзей».
— Ни один из них не входил в этот дом. Я тоже соблюдаю осторожность, господин комиссар… Разумеется, не в такой чудовищной форме, как Жюльетта, я ведь не маньяк… Мои друзья, как вы их называете, не знают моего адреса и пишут мне до востребования. И уж конечно, они не знали не только адреса госпожи Буанэ, но даже ее настоящего имени… Так что многие из них даже убеждены, что никакой Жюльетты никогда не существовало и что я выдумал ее в своих целях.
Снова послышались шаги на лестнице и голос запыхавшейся консьержки:
— Месье Жерар, подождите же!
Затем она громко крикнула:
— Господин комиссар! Господин комиссар!
Мегрэ открыл дверь и нажал на кнопку, так как свет в эту минуту погас. Перед ним, дрожа от нервного возбуждения, стоял незнакомый молодой человек.
— Где моя сестра? — спросил он, глядя на Мегрэ блуждающим взглядом.
— Это месье Жерар, — объяснила госпожа Бенуа. — Он прибежал сюда как сумасшедший… Я ему сообщила, что мадемуазель Сесиль…
— Вернитесь к себе, господин Дандюран! — проговорил Мегрэ.
Дверь квартиры Сивеши была открыта. И еще одна дверь отворилась этажом ниже.
— Пойдемте со мной, месье Жерар… Вы можете спуститься к себе, госпожа Бенуа…
Комиссар нащупал в кармане ключ от квартиры убитой.
Он пропустил молодого человека вперед и запер дверь.
— Вы только сейчас об этом узнали?
— Значит, это правда? Сесиль умерла?
— Кто вам сказал?
— Консьержка…
В квартире все было перевернуто вверх дном после визита экспертов из отдела криминалистики. Все ящики выдвинуты, и содержимое вывалено как попало.
— Значит, моя сестра…
— Да, Сесиль умерла.
Жерар был так взволнован, что не мог даже плакать.
Он оглядывался, словно ничего не понимая, и лицо его болезненно дергалось.
— Это невозможно! Где она?
Он рванулся к ее комнате, но комиссар удержал его:
— Ее здесь нет… Успокойтесь… Подождите…
Он вспомнил про бутылку рома, которую заметил в шкафу, и протянул ее молодому человеку.
— Выпейте… Так как же вы узнали?
— Я сидел в кафе, когда…
— Простите, я буду задавать вам вопросы… Так пойдет быстрее… Что вы делали сегодня днем?
— Я ходил по трем адресам… Я ищу работу…
— Какую?
— Любую, — лицо его исказилось гримасой, — жена на днях разродится. Хозяин выставляет нас из дома… Я…
— Вы вернулись домой обедать?
— Нет… Я зашел в кафе…
Тут только Мегрэ заметил, что Жерар, несомненно, уже выпил, хотя и не был пьян.
— Вы искали работу в кафе?