Сны для космодора

— Так как же понимать ваш пессимизм, Сай? — с легкой иронией повторил свой вопрос космодор.
— А?! — пришел в себя гость.
— Садитесь, Сай! — улыбнулся Рен-Барх. — Вы в состоянии разговаривать сейчас или хотите привыкнуть немного?
— Сейчас! Сейчас! — возбужденно замахал руками землянин.
Гавон синтезировал для него один из личных коктейлей, которые разрешал себе лишь в исключительных случаях (а ведь случай был именно таким, не правда ли?). Они начали длинный разговор о том, как прекрасно, когда высокоразвитые цивилизации посещают своих отсталых собратьев и помогают им поднять на более высокую ступень свой разум.
Вечером (по корабельному времени) Гавон наконец расслабился в пружинящих волнах магнитной кровати. Сайрас, довольно измотанный пережитым за день, спал под гипноизлучателем в соседней каюте. Гавону хотелось немного поразмышлять, но усталость сразу овладела им. А за ней пришел сон.
Мучительно медленно, словно в густой жиже, Гавон шел по дымящейся, скорченной Земле. Иногда опора под ногами исчезала и он неуловимо медленно падал, пока не ступал на ту же раскаленную потрескавшуюся почву. Свет струился откуда-то сзади. Рядом с тенью Гавона скользила тень Сайраса Джеральда.
— А как вы понимаете пессимизм, мистер Рен-Барх? — спросила тень Сая.
— Для нас это понятие древности, Сай, — ледяным голосом промолвила тень Гавона. — Среди дархов пессимистов нет.
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
— Конечно. Дархи обеспечены всем, что только могут пожелать. Наше производство может удовлетворить даже самые изощренные требования. Другие планеты для нас — неисчерпаемый источник сырья. Двести шестнадцать цивилизаций торгуют с нами.
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
— Вполне. Мы ввели психономию как основное средство регулирования общества. Каждый занимает место, определенное его личной психограммой. Движение подсознания уже не тайна. Каждый осведомлен об инстинктах и о способах, которыми он может удовлетворить или обуздать их. Все это идет на пользу нашей цивилизации. Дархи счастливы.
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
И в который раз почва под ногами Гавона исчезла. Он начал падать в сизый дым без запаха, долго летел между потрескавшимися серыми скалами, пока не проснулся в своей магнитной кровати. Уловив, что он открыл глаза, автоматы медленно зажгли свет. Гавон лежал несколько минут, забывая свой нелепый сон. Потом встал и пошел в каюту Сайраса.
После завтрака оба устроились в салоне корабля. Психономатop постоянно следил за напряженной психикой Сайраса. Внимательно вслушиваясь в информационные телепатемы, Гавон заговорил:
— Сейчас слушайте меня внимательно, Сай. Будьте добры не прерывать меня.
Он медленно отпил свой коктейль.
— Сай, вы понимаете, что я не альтруист. Я должен создать условия для торговли с вашим миром. Знаю, что в пределах Земли вы имеете огромную практику в торговле, следовательно, знаете, что если стороны неравноценны, одна из них становится ведущей. В данном случае этой ведущей стороной буду я… Из трех вариантов — нейтралитет, война, торговые взаимоотношения — я устанавливаю третий… Нейтралитет невозможен, так как мы никогда не уходим оттуда, куда пришли. Война бессмысленна — мы лучше вооружены. В таком случае получается, что торговля — единственный вариант. Теперь можете задавать вопросы.
«Сайрас Джеральд находится в угнетенном состоянии», -со-общил психономатор, — «он поражен сказанным, пытается найти выход из ситуации, которая выглядит для него ужасающей и безнадежной. Не сомневается в нашем могуществе».
— Мистер Рен-Барх, я не сомневаюсь в вашем всемогуществе, — пытаясь скрыть дрожь в голосе, сказал Сайрас после молчания.
— Но мне непонятно, зачем вам устанавливать торговые взаимоотношения, если вы просто можете завладеть Землей.
— Это не гуманно, Сай, — возразил Гавон. — Да и не нужно. Вы уже завладели Землей, ваши фирмы, сверхфирмы, транснациональные фирмы. Они продадут нам Землю, конечно, они поймут, что такой контракт для них не особенно выгоден, но военные действия еще невыгоднее. Вообще-то на этот счет у вас хорошая пословица — из двух зол выбрать меньшее.
— Значит, вы все-таки нас порабощаете, мистер Рен-Барх?
— Да, что вы, Сай? Вы же поработили себя сами. А мы требуем лишь налога с ваших хозяев. И они его заплатят, потому что они рабы самих себя. Увы, психономическая свобода, которая делает нашу цивилизацию счастливой, оказалась недоступной для всех остальных цивилизованных обществ. И для вашего тоже, пока.
Сайрас долго молчал, рассматривая фужер из радужного кристалла, который держал в руках. Наконец, спросил:
— А я? Чего вы хотите от меня?
— Совсем немного. Быть посредником в переговорах. А пока я хочу услышать полный рассказ о земной жизни, расскажите обо всем, что вам было доступно.
Сайрас Джеральд нервничал, он кусал губы, тер потные ладони, мял виски — вообще происходили все те физиологические процессы, которые показывали, как трудно назвать собственным именем предательство, даже давно внутренне признанное. Гавон был спокоен и настроен покровительственно. С землянином все была ясно. Необходимо только дать ему немного времени все обдумать и принять единственно возможное решение. Но Сай сказал что-то совершенно неожиданное:
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
Космодор только случайно удержался от вскрика. Изумление от странного совпадения реальности со сном отозвалось в нем непонятным страхом. Лицо его осталось непроницаемым и может быть только в глазах на минуту мелькнула растерянность. Но eго собеседник ничего не заметил. Остались только неясная тревога и мысль, что необходим серьезный разговор с психономатором.
Больше он не вспоминал о сне. Сай, видимо, успокоившись и примирившись, начал рассказывать о жизни на Земле. Гавон слушал его, не стараясь запомнить — для этого был психономатор. Его объективы ощупывали каждое движение, мимику Сая, все это переводилось в единицы знаковой информации и он копил их в своей холодной памяти, добавляя штрихи к образу подсознательной жизни астронавта Сайраса Джеральда. Потом, когда Газон уже в роли дипломата будет искать точнейшую реакцию, гибчай-шую многозначительность, телепатические советы психономатора отшлифуют его поведение до единственно возможного для этой цели совершенства, до правдивейшей для землян мимики.
Со стороны они выглядели как двое друзей, которые за рюмкой доверяют друг другу свои маленькие житейские тайны. Когда Сайрас говорил об интимных подробностях, космодор располагающе и в то же время многозначительно улыбался, поднимал фужер к самым глазам и рассеянно скользил взглядом по серебристой поверхности коктейля — знал, что в такие моменты лицо его 'становится неповторимым — мужественным и красивым.
Этот разговор продолжался весь день, не прекратился он даже во время ужина. И только оказавшись в каюте, Гавон понял, что все время в нем дремало какое-то беспокойство. Здесь, в одиночестве, беспокойство перешло в обыкновенный страх, вызванный сновидением. Существование этого страха было чем-то неправильным, неестественным, оно пугало больше самого сна, так как это означало, что универсальные психономические формулы перестали быть универсальными. Действительно, там еще предвиделась и непредсказуемость третьего подсознательного пласта, но… «Психономатор, — вскрикнул космодор, — что со мной происходит?!».
«Не особенно сильное катативное смущение третьего пласта подсознания…».
«Хватит! Профилактика?».
«Катативная реакция зоны третьего пласта имеет высокую степень непредсказуемости…».
«Хватит! Можешь следить за мной ночью и прервать сон сразу же, как только он начнется?».
«Да».
Космодору почему-то показалось, что в бесплотном голосе психономатора прозвучало угодничество. И впервые в жизни испытал к нему что-то похожее на отвращение.
Уснул он незаметно. Его окружила спасительная темнота без времени и места, но она оказалась зыбкой. Чья-то рука подняла и бросила космодора на ту же самую равнину в трещинах, стянутую обручем горизонта. И снова рядом с ним шагал Сай, и перед ними скользили две тени, очерченные странным светом, падающим сзади.