Неофит

Он тупо кивнул, глядя на женщину на пороге. Коренастая фигура, похожа на грушу, в бесформенном вязанном свитере голубого цвета и в плотно облегающих брюках. Короткие темные волосы, недавно завитые, лицо круглое, с легким намеком на двойной подбородок. Ничего особенного, так себе, подумал он, отметив толстый слой косметики, скрывающий отдельные недостатки. Харриэт Блейк, конечно, не была чужой в деревне Хоуп, даже если она и являлась таковой в доме Джоби. Он продолжал смотреть на нее, чуть было не спросил: — Зачем ты пришла, Харриэт?"
— Разве ты не собираешься пригласить меня в дом? — Она улыбнулась, показав ровные белые зубы; улыбка многое компенсировала во внешности Харриэт, она одна составляла ее обаяние.
— Конечно... — Он отошел в сторону, почувствовав запах дешевого мускуса, когда она протискивалась мимо него, посмотрел на нее сзади. Да, у нее определенно грушевидная фигура, брюки не могли скрыть ее большой зад, как ни старались; она ходила вперевалочку, а Салли Энн легко покачивала бедрами. Харриэт было за тридцать; точный ее возраст определить было трудно, но она, безусловно, не моложе тридцати; потрепанная, но изо всех сил старается это скрыть.
Джоби знал Харриэт всю свою жизнь, не столько лично, сколько со слов мальчишек в школе — как здесь, в Хоупе, так и в городской. Все знали Харриэт. Она подростком осталась сиротой, но продолжала жить в родительском доме в деревне, устроившись продавщицей в городе, чтобы заработать на жизнь, хотя люди поговаривали, что она гораздо больше зарабатывала, оставаясь вечерами в городе пару раз в неделю, чем работая в магазине. Хотя все это были лишь предположения и слухи. Конечно, она вела свободный образ жизни, на что в деревне смотрели косо, осуждая ее шепотом за закрытыми дверьми. У всех на памяти был тот вечер, когда констебль Уизерс предупредил Харриэт. Произошло это пять лет назад. В деревне устроили танцы, чтобы собрать деньги на ремонт церковной крыши; был также организован бар. Все шло прекрасно, пока Харриэт не напилась и не влезла на стулья, стоящие у стены зала. Она задрала юбку повыше и одарила собравшихся видом на свои новые кружевные трусики. Крики возмущения заглушили одобрительные возгласы любителей эротики, и даже если бы она выступила на бис, ей бы это могло сойти с рук. Но Харриэт винила три двойных джина и не намеревалась ограничиваться одним гвоздем программы.
Она вышла на середину танцевального зала; ее большие груди подпрыгивали, словно спелые плоды на сильном ветру; всем было ясно, что на ней не надет лифчик, верхняя пуговица блузки расстегнута, а если расстегнутся две другие...
Харриэт прямиком направилась к Джону Уоткинсу-Эвансу, богатому помещику, живущему неподалеку от деревни, который, по слухам, сделал щедрый взнос на ремонт церковной крыши. Она протиснулась между этим достойным джентльменом и его женой с поразительной проворностью, схватила его за руку и притянула к себе.
Некоторые в зале танцевали куик-степ, другие — джайв. Харриэт левой рукой прижала к себе партнера, а правой стала шарить по нижней части его тела. Несмотря на опьянение, она нашла застежку на его брюках, расстегнула ее, прежде чем он успел схватить ее за пальцы, запустила руку в открывшееся отверстие. Все в зале видели, что она вытащила, и это был второй гвоздь программы. Миссис Уоткинс-Эванс истерически завизжала, призывая на помощь полицию.
Харриэт отделалась предупреждением — в основном благодаря сочувствующим из деревни и полицейскому, которому не захотелось заниматься бумажной волокитой, необходимой для официального отчета. Он слишком хорошо помнил, как предыдущим летом Гэри Джоунз, сын местного фермера, продемонстрировал двум девушкам, путешествовавшим автостопом, свой инструмент в полной боевой готовности. Заявление следовало за заявлением, а Джоунз в конце концов отделался штрафом в 25 фунтов. И этот парень может опять устроить подобное, тогда как Харриэт может и остановиться. Тем не менее, всем запомнился тот знаменательный вечер, когда она ощупала Уоткинса-Эванса.
— Какая неожиданность. — Джоби испытывал неловкость, но не совсем такую, как когда Салли Энн впервые навестила его. Глядя на Харриэт, трудно было поверить этим сплетням. «Она согласна за фунт», — заявил как-то Джек Эдкинс, сын мясника (Джоби так никогда и не узнал, был это собственный опыт Джека или слухи). — А если по-быстрому, так и за 25 пенсов".
— Мне бы надо было раньше прийти. — Она посмотрела на упакованные сумки, но ничего не сказала. — Я подумала, что может быть, смогу тебе чем-то помочь. Ты слишком долго живешь один в деревне, Джоби.
— Я ухожу, — выпалил он, пожалев, что задержался, размышляя о том, идти ему или нет на чердак. — Для меня в Хоупе ничего не осталось. Да и не было никогда.
— Мы с тобой похожи, — она засмеялась, и это прозвучало искренне. — Эти глупые ублюдки должны кого-то травить, Джоби. Если бы тебя не было, то стали бы травить меня. Но я свое и так получила, скажу я тебе. Они жуткие трусы. От страха перед миссис Клэтт готовы в штаны наложить, точно так же, как они боялись твоей матери, а вот травить молодого парня — это можно. Дочка Моррисов к тебе ходит, да? — Вопрос был в лоб, и она следила за его реакцией.
— Заходила пару раз, — ответил он. — Но в этом ничего особенного нет, что касается меня. Она и есть одна из причин, почему я ухожу.
Он подумал, что Харриэт может спросить о других причинах, но она этого не сделала, а вытащила пачку сигарет, взяла одну, старательно зажгла, опять уста вилась на него.
— Они хотят доконать тебя, Джоби, — теперь она уже не улыбалась. — И я должна была предупредить тебя. Остальные в деревне просто враждебно к тебе настроены, но эти Тэрнеры — они опасны. Алан и Бэрри открыто заявляют, что собираются тебя прикончить, потому что их младший брат Эйдриэн был приятелем Тимми Купера. Если бы это говорил кто-то другой, то можно было бы принять все за бахвальство, но этих-то бандитов я знаю. Это они убили козу Мартинов, потому что Брайан Мартин пожаловался старикану Уизерсу, что они гоняют по ночам на мотоциклах. Вот они и перерезали его козе горло, это как пить дать. Все знают, что это они сделали, даже если Уизерс и уверяет, что не может доказать. Теперь они за тобой охотятся.
— Что ж, им не повезет, потому что я ухожу, — Джоби попытался засмеяться, но смех получился грустный.
— Я бы не хотела, чтобы ты уходил, — сказала она, и он знал, что Харриэт говорит правду.
— Надо тебе было раньше зайти.
— Я бы зашла, но я думала...
— Что у меня любовь с Салли Энн, — он усмехнулся. — Нет между нами ничего. — Каждую ночь, когда ее здесь нет.
— Тебе действительно необходимо уходить?
— Ты сама пришла предупредить меня о намерениях Тэрнеров, а когда я собираюсь смыться и оставить их с носом, ты пытаешься уговорить меня остаться. Ничего не понимаю!
— Меня из моего дома выгнали. — Внезапно голос ее стал хриплым, задрожал. — Из церкви пришла бумага.
— Они не имеют права, — резко возразил он. — По новым законам они не имеют права ничего такого делать. Чтобы выселить тебя, им потребуются годы, если это им вообще удастся.
— Только не в Хоупе, — с горечью ответила она. — Конечно, я могла бы бороться, но кто хочет жить в этой забытой Богом дыре? За всем этим стоят здешние жители, они писали епископу, сообщили ему, что в его владениях живет шлюха. Опять они охотятся на ведьм, а как только я уйду, они за тебя возьмутся. Они словно людоеды, поедают своих, пока никого не останется. Я бегу, ты бежишь. Следующий в их списке, кто бы он ни был, тоже побежит. А если они не смогут найти кого-то еще, тогда их злые языки начнут распускать сплетни о каком-нибудь несчастном ублюдке. Хоуп — деревня зла, Джоби.
— Я знаю это. — Он снова взглянул на свои сумки и понял, что не уйдет сегодня никуда. Его охватило чувство безнадежности, словно внезапный сквозняк из дверной щели. По телу побежали мурашки. — Думаю, мы с тобой в одной лодке, Харриэт. Разожгу-ка я огонь, сварю кофе, мы поговорим.