Потрошитель

Нигао завершил выступление рассказом о новых льготах в области медицинского страхования, раздал соответствующие брошюры и предложил обращаться к нему с возникающими вопросами.
– Спасибо, мистер Нигао!
Эноши и его люди поклонились, улыбнулись и обменялись рукопожатиями с Нигао-сан. Ритуал рукопожатия давно является неотъемлемой частью бизнеса в Соединенных Канадско-Американских Штатах, но по-прежнему кажется чуждым.
Нигао отбыл. Эноши сверился с ежедневником и занялся своим персоналом.
Черная туча, появившаяся со смертью Роберта Наймана, как будто несколько рассеялась, по крайней мере временно. Кое-кто из сотрудников уже улыбался. Эноши вспомнил, что и ему пора улыбнуться.
– Рад сообщить, – сказал он, переводя взгляд с одного на другого, – что третий месяц подряд группа церковной поддержки под руководством мистера Бернарда Охары добивается значительного повышения производительности труда. Мои поздравления!
Эноши прервался, чтобы поклоном ответить на изъявления благодарности, затем прошел вдоль строя с рукопожатиями. Несколько человек были искренне рады, и Эноши воспрянул духом. Люди должны получать удовлетворение от собственной работы, а хорошая работа, в свою очередь, требует признания. Одна из женщин от избытка чувств чуть не кинулась ему на шею, но и это не вывело его из себя. Вернувшись за свой стол, он сказал:
– Ну что ж, а теперь давайте послушаем, что скажет нам мисс Стивенсон.
Эноши похлопал. Короткие аплодисменты коллег поддержали докладчицу. Лора Стивенсон, секретарь в приемной, самая привлекательная женщина в их команде, всегда немного нервничала, когда ей предстояло делать доклад, хотя уже много раз делала их прежде. Эноши доставляло удовольствие видеть, что женщина европейского происхождения переживает из-за своих выступлений.
Мисс Стивенсон подошла к столу Эноши и какое-то время медлила: то губы оближет, то волосы поправит, то юбку одернет, то прокашляется…
Эноши улыбнулся и коснулся ее плеча:
– Не надо нервничать. Мы ведь все – одна семья. Кругом расцвели улыбки, кое-кто засмеялся – на это Эноши и рассчитывал. Если момент выбран правильно, всегда удается добиться именно такой реакции, даже если шутка – вовсе и не шутка, а так… Мисс Стивенсон покраснела и поклонилась, улыбка стала шире. Она все еще казалась смущенной, но с волнением, видимо, все же справилась.
– Ну, – начала она, сверившись со своими записями, – что я хочу сказать, то есть… я имею в виду, о чем я собираюсь говорить… это – важность постоянного стремления делать все, что в наших силах.
Эноши поклонился, вспомнил, что надо сделать, и одобрительно улыбнулся. Тему, которую развивала мисс Стивенсон, Эноши считал жизненно важной и бывал очень доволен, когда ее касался утренний докладчик. Корпорация держится на работающих в ней людях. И если корпорация стремится к процветанию в условиях жестокой конкуренции на мировом рынке, каждый сотрудник должен быть на высоте.
– Зазнаться-то легко, – продолжала Стивенсон, – порой и со мной такое случается. Я говорю себе – все вышло здорово, но потом подумаю и понимаю – нет, не так-то и здорово. Могла бы работать и получше…
Стивенсон вскоре закруглилась – необходимости в длинных речах не было. Идея состояла в том, чтобы воодушевить и встряхнуть коллег, а не усыпить их. Эноши вновь спровоцировал краткие аплодисменты, а затем сделал небольшое добавление:
– Помнится, итальянский художник и ученый Леонардо да Винчи сказал, что совершенство создается из деталей, но совершенство – это не деталь!
Цитату приняли улыбками, кивками и даже небольшим всплеском ответных аплодисментов. Эноши решил, что на этом с речами можно покончить. Не забыть бы поблагодарить жену – это она откопала удачное изречение.
Теперь можно приступить к произнесению клятвы корпорации. Кое-кто называл ее «молитвой». Эноши достал из ежедневника карточку с ее текстом и возглавил хор. Конечно, он знал клятву наизусть от слова до слова еще с первого дня работы, но не хотел выделяться и демонстрировать свое превосходство перед подчиненными.
Это прерогатива босса.
10
Грязноватый маленький ресторанчик находился на Спринг-Голден-стрит на краю чайнатауна. Обеденный зал величиной с комнату в ночлежке вмещал восемь покрытых скатертями столов и шесть лож. Из фасадного окна дальней ложи, расположенной возле ветхой кухонной двери, хорошо просматривалась вся улица. Под потолком лениво вращались четыре пропеллера. Деревянный пол, некогда лакированный, основательно поистерся.
Снова подошла официантка.
– Что-нибудь еще?
Тикки покачала головой. Эта девочка и так надолго ее запомнит, а она сама здорово притомилась после трех тарелок йокха. Большое количество пищи частенько дает такой эффект, особенно если это йокха, известное также как бифштекс по-татарски. Сырое мясо с соусом. Тикки считала это блюдо одним из интереснейших изобретений и одним из немногих проявлений человеческого интеллекта. Этого она могла бы съесть и тонну – налопаться до отвала. К сожалению, сейчас не время набивать желудок – пора работать.
Она прикурила тонкую сигару «Даннеманн» и выпустила к потолку первый, самый ароматный клуб дыма.
– Чай!
Девушка кивнула и отправилась за чаем.
Тикки окинула взглядом тех немногих посетителей, которые сидели в ресторанчике, глянула на улицу. Те, кто был здесь до нее и кто пришел следом, уже поели и ушли. Люди ходили по улице, толкаясь на тротуаре, входили и выходили, но никто не задерживался. Никто не смотрел в ее сторону. Похоже, хвоста нет.
Официантка вернулась.
– Я хочу поговорить с хозяином, – сказала ей Тикки.
– Хозяина нет, – ответила официантка.
– Ким Тэ Хван думает, что ты ошибаешься.
Девушка изумилась, потом испытующе посмотрела на Тикки, будто хотела проникнуть взглядом в зеркальные стекла ее очков.
– Я посмотрю. Подождите.
Тикки небрежно кивнула, обернулась к окну, будто хотела посмотреть на улицу, но боковым зрением приметила, что девушка поспешила к двери, ведущей на кухню. Не было никакого Ким Тэ Хвана, по крайней мере здесь, в ресторане. Это имя – просто пароль.