Дикарка Жасмин
— Ну хорошо, противная обезьянка. Сейчас я тебя найду. И уж тогда нашлепаю твой маленький задик, чтобы больше меня уважала, — пригрозил принц.
В ответ Ясаман прыснула.
Салим оглянулся на тетю и заметил, что она нервничает еще больше. Времени для нежностей, судя по всему, не осталось. Он внимательно осмотрел сад и вскоре заметил клочок красной кисеи посреди Королевских Корон. Он тихо подкрался и с громким криком кинулся на притаившуюся жертву. С возгласом удивления она вывернулась у него из рук, темные волосы летели и метались за ней. Но Салим был быстрее. Он снова поймал сестру, поднял ее и понес, яростно отбивающуюся, туда, где ждала Ругайя Бегум. Крепкий, но нежный шлепок по миниатюрным ягодицам девочки на время ее успокоил.
— Вот ваша дочь, тетя. — Салим поставил на землю босоногую сестру, но продолжал держать руку на ее голове.
— Спасибо, Салим, — поблагодарила Ругайя Бегум. — Ты останешься подкрепиться с нами, когда приедет бабушка? Она будет рада застать тебя здесь.
— Спасибо за приглашение, тетя, — поблагодарил он. — Я останусь.
— А как ты меня нашел? Ведь Адали не смог? — спросила Ясаман, глядя снизу вверх на брата бирюзовыми глазами, в которых горело любопытство.
— Я внимательно оглядел сад, обезьянка, и заметил край твоей юбки, — ответил он с улыбкой превосходства. — Среди желтых Королевских Корон трепетал лоскуток ярко-красного.
— У Адали глаза не так остры, как твои, братец, — заметила Ясаман, когда евнух, шумно отдуваясь, подошел к ним.
— Я отведу ее к Торамалли и Рохане, чтобы ее приготовили, — сказал Адали Ругайе Бегум, беря маленькую ручку Ясаман в свою. — Какая ты непослушная, принцесса, — журил он юную госпожу по дороге во дворец.
— Все время быть хорошей так скучно, Адали, — отвечала ему девочка.
Ее откровенность вызвала улыбки на лицах и Ругайи Бегум, и принца Салима.
— Правда ведь, она доставляет вам много радости, тетя, — заметил молодой человек.
— В ней вся моя душа, — спокойно ответила Ругайя Бегум. — Даже если я на нее сержусь. Я задаю себе вопрос, часто ли думает о ней Кандра?
— Может быть, и часто, — предположил принц. Он почти не знал молодую англичанку — жену отца. Слишком короткое время она была с ними. — А может быть, и не думает вовсе. Ведь она вернулась к другому мужу, и у нее наверняка другие дети. И те дети, и заботы о них отвлекли ее мысли от Ясаман.
— Как может женщина забыть своего первенца? — возмущенно спросила Ругайя. — Не поверю, чтобы Кандра перестала думать о дочери. Она не из тех женщин.
Принц пожал плечами:
— Разве она написала хоть одно письмо за те почти шесть лет, что уехала отсюда? Ей что же, не интересно узнать, как живется ее ребенку? — Так было услоклено, — терпеливо объяснила Ругайя. — Чтобы ей не было слишком больно. Салим снова пожал плечами:
— Отец был прав, не отпустив Ясаман. Здесь она в безопасности и любима всеми, кто ее знает. В той чужой земле было бы не так.
— Как ты можешь это знать наверняка? — возразила Ругайя Бегум, инстинктивно в глубине души стараясь защитить мать девочки. Хотя и разделенная многими годами, Кандра оставалась ее подругой.
Прежде чем принц сумел ответить, вошел слуга и объявил:
— Свита королевы-матери приближается, милостивая госпожа.
— Пошли за принцессой Ясаман, — распорядилась Ругайя. — Она должна приветствовать здесь Мариам Макани.
— Уже сделано, милостивая госпожа, — ответил слуга с оттенком самодовольства, — Твое прилежание и предусмотрительность, Али, достойны похвалы, — сухо заметила Ругайя Бегум, отсылая слугу.
— Мама Бегум! Мама Бегум! — Ясаман, пританцовывая, выбежала в галерею. Ее ярко-красную юбку сменили на кисейную небесно-голубую с золотыми пятнышками в виде монет. По подолу она была оторочена золотой лентой. Блузка с короткими рукавами расшита золотом, а скромный вырез у шеи, казалось, не вязался с широкой полосой открытого тела между нижним краем и поясом юбки. К юбке были подобраны и туфли, надетые на узкие, изящные ступни девочки. Черные как смоль волосы зачесаны назад и заплетены в одну длинную косу. Руку Ясаман украшал маленький браслет с розовыми бриллиантами, такие же бриллианты красовались в мочках ее ушей. Удивительные голубые глаза были подведены, отчего, казалось, сияли еще ярче.
— Мама Бегум! — настойчиво повторила Ясаман в третий раз, а когда привлекла внимание Ругайи, победно улыбнулась. Сложив руки ладонями вместе, она очаровательно склонила голову и спросила:
— Как ты думаешь, старая королева, моя бабушка, будет мной довольна?
— Думаю, что да, — уверила Ругайя Бегум ребенка, — но ты, моя маленькая, не должна называть Мариам Макани «старой королевой». Твоя бабушка — знатнейшая дама в нашем краю.
— Тетя, а зачем ей подвели глаза? — неожиданно спросил Салим. Ему показалось, что так она выглядит старше своих шести лет. Впервые в маленькой сестренке он вдруг увидел женщину, и открытие поразило его.
— Сегодня особый случай, Салим, — ответила Ругайя Бегум с улыбкой.
— Неуверен, что мне так нравится, — продолжал принц. — Она похожа на танцовщицу.
— Салим! — воскликнула шокированная Ругайя Бегум.
— А кто такая танцовщица? — подхватила Ясаман.
— Красивая девушка, которая танцует, — быстро ответила мать. — Но ты не танцовщица, ты — принцесса. Салим! Немедленно извинись перед сестрой. — Темные глаза Ругайи зло сверкнули на старшего сына и наследника мужа. Ведь танцовщицы зачастую были проститутками. И то, что Салим мог при сестре сказать это слово, расстроило Ругайю Бегум.
— Извините, тетя, Я никого не хотел обидеть. Просто неудачно выразился, стараясь объяснить, что мне не нравится в наружности Ясаман. Мне следовало сказать, что краска не подходит для шестилетней девочки. — Принц взял руки Ругайи в свои и коснулся их лбом, демонстрируя послушание.
— Мне уже шесть с половиной, — прикрикнула на брата Ясаман, и выражение ее лица так походило на Акбара, что и Салим, и Ругайя Бегум не смогли удержаться от смеха.
— Приятно входить в дом, где так хорошо смеются, — послышался сильный приятный голос, и в сад вступила улыбающаяся королева-мать.
— Бабушка! — Ясаман бросилась к пожилой даме и, обвив ручонками шею Мариам Макани, поцеловала ее в щеку.
— Дай-ка мне на тебя посмотреть! Дай-ка посмотреть, — произнесла бабушка, освобождаясь от обнимающих ее рук. Ясаман грациозно повернулась.
— Ну конечно, — подметила Мариам Макани, — с тех пор как я была здесь в последний раз, ты вытянулась. А ты хорошо учишься, моя девочка? Твой отец хочет, чтобы его дети не росли неучами. Он дал образование не только твоим братьям, но и старшей сестре.
— Да, бабушка, я хорошо учусь, — заверила Ясаман. — Я могу считать. Изучаю историю нашего народа, французский, португальский и английский, который, как мне сказали, был языком Кандры Бегум.
— А кого, девочка, твой отец выбрал тебе в учителя? — Темные глаза Мариам Макани светились любопытством.
— Священника, бабушка. Его зовут отец Куплен Батлер. Он такой забавный — не то что тот мрачный старый отец Ксавье и другие священники. Отец Куплен смеется над обезьянкой Баба и ее проказами. Он приносит ей даже угощение и не называет отродьем дьявола, как отец Ксавье. Баба съела его четки, — прошептала Ясаман доверительно. — Он целый день не мог прийти в себя.
— Не люблю я этих христиан, которым сын позволил приехать в страну, — проворчала Мариам Макани.
— Они влияют на моего господина Акбара не больше, чем муллы, священники-буддисты, индуисты и джайнисты, — успокоила Ругайя Бегум свекровь и, взяв за руку, повела во дворец. — Прошу к столу, милостивая госпожа.
— Салим! — позвала Мариам Макани, и он поспешил подойти к ней. — У тебя все в порядке? У тебя, твоих жен и детей?
— Все хорошо, бабушка. Спасибо за заботу. Счастлив тебя видеть цветущей здоровьем. Ты до сих пор красива, как молодая женщина. — Салим поцеловал ее в щеку.
— Льстец! — Она хмыкнула, но была довольна лестью. — Ты подкрепишься с нами?