Прекрасная Адыгене

Камнепады в основном, говорится в «Спутнике альпиниста», проходят по кулуарам – углублениям, возникшим под влиянием текущей и падающей воды. Кулуары (попросту говоря, желоба) достигают иногда нескольких десятков метров в ширину.
Скопления крупного обломочного материала, встречающиеся у подножия склонов, особенно у выходов кулуаров, и перекрывающие зачастую значительные участки, называются осыпями. Осыпи различаются по величине камней (крупные, средние и мелкие) и внешнему виду (плитчатые, острообломочные), а также по подвижности (живые и мертвые).
Осыпь, к которой нас подвел Александр Александрович, была острообломочной, средней. Камни величиной с голову, чуть крупнее, чуть меньше. Нельзя сказать про них, что они квадратные или округлой формы, потому что никакой определенной формы у них не было. Но они были острообломочные, отнюдь не плиточные. Осыпь змеей вилась по крутому кулуару, образуя род каменной аспидной реки, исток которой терялся на высоте, там, где зеленый склон перегораживался выходом острых, тоже аспидных скал.
– Мелкие осыпи очень неудобны для движения вверх, – объяснял Александр Александрович, – они ползут под ногой. Получается то, что альпинисты называют велосипедом. Движение по мелким осыпям изнурительно. Зато для спуска они превосходны. Большими прыжками (а камни, оползая, сами несут вниз) можно очень быстро потерять высоту. И нет опасности, что камень, пущенный одним альпинистом, догонит и ударит его самого либо товарища. На средней осыпи, как у нас, такая опасность существует. Поэтому двигаться вверх по такой осыпи надо зигзагом, серпантином. Мы пересекаем осыпь поперек. Внизу у нас никого нет. Камень никого не заденет. Но лучше, конечно, его не пускать, двигаться осторожно, пробовать камень под ногой, прежде чем перенести на него тяжесть тела. Дойдя до края осыпи, мы ждем, пока подтянется весь отряд, и начинаем новый зигзаг. Если же кто-нибудь из вас пустит камень, надо кричать: «Камень!» Если вы увидите, что из-под ноги впереди идущего товарища пошел камень, вы обязаны, пока он не набрал скорость, ногой его остановить.
Странно, но я почти не вспомнил про свои необношенные ботинки. Думать приходилось о другом: насколько тяжело будет подняться до истоков этой каменной реки, не сделаются ли ватными ноги, не начнет ли от перегрузки и высоты барахлить насос.
Зигзагом, серпантином, переступая с камня на камень, каждый из которых готов сдвинуться и ускользнуть из-под ноги, постепенно поднимаемся все выше и выше, и вот уже долина с сурками смотрится, как с самолета, и смотреть на нее надо не вдаль, а вниз.
Александр Александрович остановил отряд и велел всем найти у себя пульс. Сам смотрит на часы на секундную стрелку.
– Нашли? Приготовились. Внимание. Раз!
В подушечки пальцев, указательного и среднего, частыми, учащенными, загнанными толчками ударяется кровь. Насос разогнался и работает с частотой и яростью почти что отбойного молотка.
– Два! – командует Александр Александрович. – Полученную цифру помножим на четыре. У кого больше ста сорока?
Тридцать два я помножил на четыре и получил сто двадцать восемь.
– Оля?
– У меня тридцать три.
– То есть, значит, сто тридцать два! Многовато. Остальные?
– Сто восемь.
– Сто двенадцать.
– Сто.
– Девяносто шесть.
Ну конечно. Мало того, что им по двадцать – по двадцать два. Все они занимались спортом, бегали, прыгали, ходили в походы. Бесполезно даже завидовать. Противопоставлять же их молодым и оттренированным сердцам можно один только дух. Но хватит ли его у нас с Олей?
– Я вам говорил, что альпинисты вверх поднимаются медленно, а вниз сбегают. Очень часто приходится сбегать по таким осыпям. Сейчас я покажу вам, как это делается, и вы увидите, что я не бегу очертя голову. Иногда я делаю прыжок сразу обеими ногами. Иногда я делаю прыжки, приземляясь то правой, то левой ногой. Я выбираю место, куда прыгнуть. Иногда прямо вниз, иногда в сторону. Ледоруб у меня на самостраховке около правого бедра. Самое главное при быстром спуске по осыпи – бежать, откидываясь назад, чтобы в случае чего упасть на пятую точку. То есть самое главное – избежать падения лицом вперед. Вы видите, что камни очень острые и жесткие. Упасть лицом вперед, да еще пропахать по камням метров десять, – очень неудобно. Удобнее падать назад. По той же причине следите, чтобы не задеть шипами ботинка за брючину на другой ноге. Трикони очень к этому располагают. Задев острыми шипами за штанину на другой ноге, вы непременно упадете лицом вперед. Один немецкий альпинист погиб на восхождении из-за того, что это произошло у него на узком гребне и он упал. Именно поэтому сейчас все опытные альпинисты, особенно на Западе, предпочитают носить гетры, чтобы не болтались широкие штанины штормовых брюк и чтобы не за что было зацепиться. На вас штормовые брюки, поэтому будьте внимательны. Не ставьте себе цели на первый раз сбежать по осыпи быстро. Старайтесь сбежать вдумчиво, красиво, спортивно. Я показываю.
Легко, как будто не торопясь, но очень быстро теряя высоту, уверенно и просто наш руководитель побежал вниз. Впрочем, слово «побежал» (хотя он бежал) все же не совсем подходил к спуску по осыпи. Поскакал? Попрыгал? Иногда он совершал прыжки сразу метра на полтора. Иногда перебирал по камням мелкими быстрыми шажками. Было видно по тому, как он держал свой корпус, что если он и упадет, то только назад, то есть, попросту говоря, сядет на камни, которые сзади находятся очень близко от спины (крутизна осыпи), но ни в коем случае не полетит головой и лицом на камни, которые, по причине той же крутизны, далеко внизу и нужно еще до них долететь.
Александр Александрович за пять минут превратился в маленького человечка, стоящего там, где черная каменная река осыпи впадает в зеленое озеро субтропического луга, и дал знак рукой. Побежал вниз и я. Все мы по очереди сбежали вниз, мне было легко, стоя внизу, смотреть, как лихо прыгают парни, как девушки, некоторые смело, некоторые скованно, делают то же самое. Только на время, когда сбегала Ольга, мне хотелось отвернуться либо зажмуриться, но благополучно сбежала к нам и она. Собрались для разбора.
– На первый раз очень неплохо. Но форсить вам пока не надо. Игорь, например, бежал очень смело, быстро и даже красиво, но в его спуске не было запаса надежности. Я, например, за него боялся. Казалось, он в любую секунду может упасть. Он не упал, слава богу, но глядеть на него было страшно. А надо спускаться и быстро, и красиво, и надежно. Сейчас мы поднимемся и сбежим еще раз…
Для удобства повествования я не оговорился несколькими страницами ранее, что при отработке травянистых склонов и осыпей Александр Александрович разделил нас на два отряда. Одним руководил он сам, а во главе другого поставил Валерия Георгиевича, энергичного и азартного физкультурника, но вовсе не альпиниста. Получалось так, что, собрав оба отряда вместе, Александр Александрович рассказывал и показывал нам (делая вводную), а потом мы расходились и отрабатывали все практически, каждый в своем отряде. Мы с Ольгой были в отряде Александра Александровича, и все бы шло хорошо и не понадобилось бы мне упоминать об этом разделении, если бы в конце занятий Александру Александровичу не пришло в голову поменяться с Валерием Георгиевичем. Ему захотелось посмотреть, как действует без него второй отряд. И в этом не было бы еще никакой беды, но занятия кончились, и по плану нам предстояло перевалить через гребень горы, чтобы спуститься в лагерь по ее противоположному склону. Вместо того чтобы соединить оба отряда для преодоления гребня, Александр Александрович вдруг распорядился, крикнув издали:
– Валерий Георгиевич, ведите отряд на гребень. Там встретимся.
Так мы неожиданно оказались под началом Валерия Георгиевича. Уже с первых шагов мы почувствовали перемену в руководстве, в методе, в альпинистской осведомленности, в темпе. Вместо ровного и уверенного подъемного шага мы рванулись вверх и через несколько минут начали задыхаться, оступаться, поскальзываться, карабкаться, помогая себе руками. Я думал, что только одному мне столь нелегко дается новый стиль руководства, но, оглянувшись, я увидел, что и все остальные дышат тяжело и карабкаются на четвереньках. Вскоре, не зная склона, руководитель завел нас в ужасный колючий кустарник, и сзади раздался ропот. В дополнение ко всему дорогу перегородили скальные выходы. Время от времени ведущий останавливал нас, а сам один уходил вверх, чтобы разведать дорогу и прикинуть, как нас вести. И возможен ли вообще здесь проход. Эти минуты были для нас желанными передышками, однако неуверенность ведущего передалась и нам. А известно, что, когда человек не уверен в дороге (например, заплутавшись), он старается пройти эту дорогу как можно быстрее, он жаждет уверенности. Он думает, что сейчас рывком преодолеет неизвестный участок и тогда наступит полная ясность. Но ясности не наступает, потому что вся дорога оказывается неизвестной, а может быть, и неправильно выбранной.