Игра в бары
– Должна вас предупредить, – сразу же сказала она, – что через десять минут я уже буду в постели.
– О, я очень сомневаюсь в этом. К сожалению, вам сейчас придется одеться. Вульф хочет, чтобы вы спустились вниз, в его кабинет.
– Сейчас?
– Вот именно.
– Почему он сам не может подняться сюда?
Я посмотрел на нее. При таком обороте дела она становилась для меня своеобразной угрозой. Такое отношение к Ниро Вульфу в его собственном доме явилось бы для него образцом бесстыдства.
– Потому что на этом этаже для него нет достаточно вместительного кресла, – отрезал я. – Одевайтесь поскорее. Я подожду вас в коридоре.
Я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я, конечно, не прыгал от восторга и не задирал нос. Хотя мне было очень лестно, что именно я затеял это дело, которое так кстати обернулось обещанием десяти тысяч долларов. Но пока я не видел ни одного из возможных путей их получения и понятия не имел о том, какую линию поведения изберет Вульф. Я ведь уже сообщил ему о своей позиции, а он только хихикнул.
Одевание не заняло у дамы много времени, и это было одним очком в ее пользу. Когда она снова появилась в своем персиковом платье, ее первый вопрос был:
– Он очень сердит?
Я не сказал ничего, что могло бы испугать ее.
Лестница не была достаточно широка для нас двоих, и мы спустились вниз, прижавшись друг к другу, причем ее пальцы лежали на моей руке. Она как бы хотела показать, что я теперь для нее «свой». Я сказал Вульфу, что это «моя добыча», с тем, чтобы подчеркнуть перед ним значимость своих деловых качеств и заявить о своей привилегии. Поэтому, когда мы вдвоем входили в кабинет, я нарочно выпятил как можно больше грудь, чтобы придать себе независимый вид. Она прошла к письменному столу, протянула руку и с сердечной простотой сказала:
– Вы именно такой, каким я вас и представляла. Я бы… – И сразу же замолчала, потому что, как я понял, ее обдало холодом от его взгляда.
Он не шевельнул и мускулом. Выражение его лица было не враждебным, но и далеко не сердечным. Присцилла даже отступила несколько назад.
– Я не стану пожимать вам руку, – сразу же сказал Вульф, – потому что в дальнейшем вы можете посчитать, что я вас обманул. Посмотрим, что мы можем сделать для вас. Садитесь, мисс Идз.
Она, как мне показалось, держалась просто молодцом. Конечно, мало приятного, когда протянутую тобой руку отказались пожать, какими бы объяснениями при этом ни сопровождался отказ. Шагнув назад, она вся вспыхнула, открыла рот, но тут же сразу его закрыла. Она посмотрела на меня, потом снова на Вульфа и, видимо, решив, что ей следует, несмотря ни на что, все же быть сдержанной, решительно шагнула к красному кожаному креслу. Но не успела она сесть, как сразу же резко подалась вперед и спросила, подозрительно глядя на Вульфа:
– Как вы меня назвали?
– Вашей настоящей фамилией, мисс Идз.
Пораженная, она молча смотрела на него, потом перевела свой растерянный взгляд на меня и снова спросила:
– Как вы сказали? Почему меня так назвали?
– Послушайте, – взмолился я, – вы получили удар, и какая вам разница, от кого – от меня или от него?
Садитесь и спокойно принимайте все как должное…
– Но не могли же вы… – перебила она меня. Конец фразы повис в воздухе. Она снова опустилась в кресло. Ее замечательные глаза обратились к Вульфу: – Разницы, конечно, никакой, но я полагаю, что теперь мне придется заплатить вам гораздо больше. Но это меня вполне устраивает, так как я уже и сама собиралась это сделать. Я уже сказала об этом мистеру Гудвину.
Вульф кивнул:
– Но он при этом сказал вам, что берет деньги условно. Вы не забыли, надеюсь, об этом? Он это сделал на случай моего согласия. Арчи, достань, пожалуйста, деньги и верни мисс Идз.
Я, естественно, и не мог ожидать ничего другого, но все же решил не делать из этого трагедии. Когда бы я ни садился на мель, всегда старался при этом выглядеть как можно эффектнее. Поэтому я встал, не спеша подошел к сейфу, вынул доллары и протянул их Присцилле.
Но она даже рукой не пошевельнула.
– Возьмите же их, – сказал я ей. – Если хотите упрямиться, то найдите другое место, где это будет иметь успех.
Я бросил деньги ей на колени и вернулся к своему креслу. Когда я сел, Вульф заговорил:
– Ваше присутствие здесь, мисс Идз, совершенно нелепо. Это ведь не меблированные комнаты и не лечебница для истеричных женщин. Это мой дом…
– Все это мне хорошо известно, но я, к вашему сведению, совсем не истерична!
– Отлично, – сказал он. – Я согласен допустить это.
И все же это не убежище даже для уравновешенных женщин. Это моя контора и мой дом. Ваш приход сюда, ваша просьба спать и есть в комнате, находящейся непосредственно над комнатой, которую занимаю я сам, отказ при этом сообщить даже свое имя и все, что касается вашей жизни, – это просто чудовищно. И Арчи Гудвин это все прекрасно понимал и выдворил бы вас немедленно, если бы не решил использовать ваше фантастическое предложение для того, чтобы слегка подразнить меня… И еще, конечно, следует учесть тот факт, что вы очень молоды и весьма привлекательны. И вот, благодаря этим обстоятельствам, вы были препровождены наверх, вам помогли распаковать вещи, все ваши распоряжения были выполнены, вам был подан обед, но от этого нарушилось все мое налаженное хозяйство. Затем…
– Мне очень жаль, – перебила она его, и лицо ее при этом залилось прекрасным ярким цветом. – Мне просто очень жаль… Но не беспокойтесь… Я… немедленно уйду. – Она привстала.
– Позвольте же мне закончить. Сейчас возникли новые обстоятельства. За то время, что вы находились наверху, у нас был посетитель… Это человек по имени Перри Холмер.
Она встрепенулась и вся подалась вперед.
– Перри! – произнесла она и снова упала в кресло. – И вы ему сказали, что я здесь?!
– Нет. – Вульф был краток. – Он был у вас на квартире, узнал, что вы ушли, прочитав вашу записку. Вы действительно оставляли ее ему?
– Я… да.
– Узнав, что вы сбежали, он сразу же направился сюда. Он хотел нанять меня для того, чтобы я немедленно принялся вас разыскивать. Он рассказал, что вскоре вам исполняется двадцать пять лет, что он получил письмо от вашего бывшего мужа, находящегося сейчас в Венесуэле. Ведь вы действительно подписали когда-то документ, который дает право вашему бывшему мужу завладеть половиной всей вашей собственности?
– Да.
– Разве это не была величайшая глупость с вашей стороны?
– Конечно. Но я тогда была слишком неопытна и поэтому, естественно, делала глупости, присущие молодости.
– Та-ак, – протянул Вульф. – Когда Гудвин посмотрел на фотографии, которые мистер Холмер принес с собой, он, конечно же, вас сразу узнал, и ему удалось незаметно для Холмера поставить об этом в известность меня. Но Холмер уже сделал нам предложение. Он готов заплатить мне десять тысяч долларов, не считая оплаты других расходов. Ну, естественно, я должен доставить вас в Нью-Йорк живую и невредимую к утру 30 июня.
– Доставить меня?! – Присцилла засмеялась, хотя смех ее был грустен.
– Таково было его условие, – сказал Вульф, откидываясь на спинку кресла и вытирая губы кончиками пальцев. – С того момента, как Гудвин узнал вас по фотографии и проинформировал меня об этом, я, естественно, оказался совсем не в легком положении. Я зарабатываю себе на жизнь, оплачиваю содержание дорогостоящего штата, который вынужден держать в своем детективном агентстве, и не могу заниматься донкихотством. Когда мне предлагают вполне заслуживающий внимания гонорар за разумную работу, в пределах моих возможностей, я от нее не имею обыкновения отказываться. Деньги мне нужны. Итак, человек, которого я раньше никогда до этого не видел, приходит ко мне и предлагает десять тысяч долларов за то, чтобы я нашел и доставил к нему к определенному числу некое лицо.
По счастливой случайности этим лицом оказывается женщина, которая заперта в комнате моего дома. И что, по-вашему, мешает мне сообщить ему об этом и получить соответствующее вознаграждение?