Убийство на родео
– Я тоже.
Свет переключился, и я нажал на педаль.
Глава 2
Когда я вернулся на прежнюю стоянку на Шестьдесят третьей-стрит, было без десяти четыре.
Припарковав машину, я пересек Парк-авеню и остановился поглазеть. В поле моего зрения находилось трое ковбоев на лошадях – важных участников необычного состязания – и пятеро полицейских. Один из полицейских пререкался с шофером машины, который хотел завернуть за угол, двое стояли у обочины и болтали, а еще двое сдерживали нескольких пешеходов, желающих подойти поближе к ковбоям. С ковбоями беседовал человек без лошади и без ковбойского костюма.
Когда я двинулся дальше, полицейский – один из тех, что стояли у обочины, преградил мне путь и спросил:
– Вы живете в этом квартале, сэр?
Я ответил, что не живу, но иду на вечер к Лили Роуэн, и он меня пропустил. Полиция любит удовлетворять умеренные требования жителей, особенно если эти требования исходят от женщины, чей отец в течение тридцати лет был руководителем окружного отделения «Таммани» – организации демократической партии Нью-Йорка.
На другой стороне улицы припаркованных машин не было – их убрали. Но в двадцати шагах от входа в здание стоял грузовик с кинокамерами, а дальше – на Мэдисон-авеню – еще один.
Когда я уходил с Вульфом, у Лили Роуэн было девять гостей, сейчас же собралось человек двадцать, а то и больше. Трое из вновьприбывших были ковбоями, так что вместе с Кэлом Бэрроу, Харви Гривом и Мэлом Фоксом их стало шестеро. Остальные были просто горожанами. Все гости находились на террасе и стояли у перил – половина на одном конце, половина на другом, оставив посредине свободными около тридцати футов.
Ковбои в своих огромных шляпах и с лассо в руках выстроились по прямой линии лицом к худощавому человеку в коричневом костюме. Рядом с тем стоял Роджер Даннинг.
Я прислушался к словам худощавого.
– …будет происходить. Я судья, и будет так, как я скажу. Я повторяю, что Грив совершенно не практиковался, то же относится к Бэрроу и Фоксу, так что вы все в равных условиях. Мне дала слово мисс Роуэн, и я не думаю, что вы хотите назвать ее лгуньей. Итак, я даю команду, но вы не двигаетесь, пока я не называю ваше имя. Запомните главное: если вы падаете с лошади, то это всего лишь четыре фута, здесь же до земли сто футов, и вы уже не встанете и так просто не пойдете. И еще: никаких хулиганских выходок. Пешеходам не полагается находиться на этой стороне улицы с четырех до пяти, но если кто-то случайно выйдет из дома, а один из вас набросит на него петлю, то этой ночью он уже не будет спать в отеле. Мы здесь для того, чтобы устроить забаву, а не для того, чтобы забавляться самим.
Он взглянул на часы:
– Пора начинать, Фокс.
– Я хочу что-то сказать, – вмешался Роджер Даннинг.
– Прости, Роджер, времени кет. Мы обещали начать вовремя. Фокс, приготовься. Остальные разойдитесь.
Он подошел к левому краю перил, взял со стула зеленый флаг и поднял его на древке.
Мэл Фокс вышел на середину расчищенного пространства, широко расставил ноги и начал пробовать лассо. Остальные разошлись, кто направо, кто налево, и пристроились в линиях зрителей.
Я нашел себе место между Лаурой Джей и Анной Кассадо. Наклонившись вперед, я глянул вниз. Трое ковбоев на лошадях и человек, который разговаривал с ними, когда я был на улице, теперь сгрудились на тротуаре на полпути к Парк-авеню.
Судья вытянул руку с зеленым флагом и резко опустил ее. Человек, стоящий внизу с ковбоями, что-то произнес. Одна из лошадей выскочила и направилась со своим всадником к середине проезда между тротуарами с нашей стороны и припаркованными машинами – с другой.
Мэл Фокс, перегнувшись в пояснице, нацелил вращающуюся петлю на движущегося всадника, потом перенес ее вперед и отпустил. Когда она достигла асфальта, то оказалась в двадцати футах от ковбоя на лошади, Фокс дернул ее на себя, у него оставалось тридцать секунд до старта второго ковбоя. Он поднял лассо и хотел уменьшить петлю, но судья снова поднял секундомер, флаг опустился, и появился всадник номер два. Второй бросок был получше: лассо коснулось крестца пони, но все же не задело всадника. Фокс снова вытащил его, чуть пошире расставил ноги и приготовился к новой попытке. На этот раз она почти что удалась. Анна Кассадо, стоившая слева от меня, взвизгнула, когда веревка, мягко опустившись превосходным кольцом, смахнула шляпу ковбоя.
Публика захлопала, а человек в окне из дома напротив закричал: «Браво». Фокс вытащил лассо, что-то сказал – слов я не расслышал из-за общего шума и отошел в сторону. Судья выкрикнул:
– Винк!
На парапет взобрался молодой парень, в пурпурной рубашке и рабочих ботинках. Он выглядел неуклюжим, но в субботу вечером я видел его крепко сидящим на неоседланной кобыле – одной из самых непокорных полудиких лошадей, которых я когда-либо встречал. Конечно, я описываю события далеко не как специалист. На парапете он выглядел таким горячим! При первой попытке его петля неожиданно взметнулась резко вверх – может быть, из-за воздушного потока? При второй – упала на крышу машины, стоящей у обочины противоположного тротуара, а при третьей ударилась об асфальт в десяти футах перед лошадью.
Следующий был Харви Грив. Поскольку в течение того месяца, что я провел на ранчо Лили, он сделал для меня массу приятного, я, естественно, болел за него. Лили что-то крикнула ему с другого конца террасы, и он кивнул ей, затем взобрался на парапет и начал свои броски. Его первая попытка оказалась ужасной: лассо изогнулось, и петля затянулась на полпути к земле. Его второй бросок был прекрасен: петля окружила ковбоя, как колечко сигарного дыма кончики пальцев, Харви, четко рассчитав время, резко дернул лассо, и петля затянулась. Публика разразилась криками восторга. Плененный ковбой натянул поводья, и лошадь остановилась. Одной рукой он ослабил петлю и перебросил ее через голову. Как только петля освободилась, судья крикнул:
– Тридцать секунд! – и Харви втащил лассо.
При третьем броске петля опустилась вниз круглая и плоская, но с опозданием на тридцать футов.
Когда судья назвал имя Бэрроу, и Кэл вышел вперед, стоящая справа от меня Лаура Джей пробормотала:
– Ему не следовало бы пытаться.
Возможно, она бормотала это для себя. Но мое ухо находилось совсем рядом, так что я повернул голову и спросил почему.
– Кто-то украл его лассо, – ответила она.
– Украл? Когда? Как?
– Он не знает. Он положил его в стенном шкафу вместе со шляпой. Оно исчезло. Мы все его искали, но не нашли. Он взял веревку, что была на том седле, но она новая и жесткая и не годится для состязаний. Ему не стоило бы участвовать…
Она замолчала.
Я оглянулся. Флаг опустился, и Кэл приступил к делу.
Учитывав что он пользовался незнакомой и новой веревкой, можно было считать, что Кэл проделал все не так уж плохо. Его петли опускались вниз точно очерченными, но первая из них была короткой, вторая – широкой, а третья ударилась об асфальт как раз перед тем, как на это место ступила лошадь. Ни один из двух последних ковбоев – одного звали Лони, а другого Холкомб – не справились так же хорошо, как он.
Когда третья петля Холкомба ударилась о кромку тротуара под нами, судья выкрикнул:
– Второй раунд начнется через две минуты! Все остаются на местах!
Всего было запланировано три раунда – так, чтобы каждый участник имел в сумме девять попыток.
Роджер Даннинг устроился рядом с судьей на тот случай, если бы решение пришлось выносить с учетом формы петель и того, насколько близко к цели они ложились. Но поскольку одна из попыток Харви Грива удалась полностью, необходимость в этом отпала.
Во втором раунде наездник снова был пойман только один раз, и это сделал Фокс. Харви поймал лошадь.
В третьем раунде удача выпала двоим – Холкомбу и Харви, – оба они поймали по одному ковбою.
По сумме трех раундов победителем первого чемпионата по набрасыванию лассо, скорее – киданию лассо с высоты ста футов, стал Харви Грив. Он принял поздравления и торжественный галоп на лошадях пяти своих соперников с хорошо знакомой мне улыбкой. А когда его поцеловала приятельница Лили, которая с успехом выступала на Бродвее и знала, как нужно целоваться на сцене и вне ее, его лицо стало таким же розовым, как рубашка Нэн Кармин. Анна Кассадо сорвала пучок полыни и воткнула ее под ободок шляпы победителя.