Умолкнувший оратор

 
14
Десять полых черных валиков, примерно в три дюйма диаметром и шесть дюймов длиной, стояли двумя ровными рядами на письменном столе Вульфа. Рядом лежал чемоданчик из добротной толстой кожи, слегка поцарапанный и потертый. Сверху на крышке была оттиснута большая цифра «4», – а на внутренней стороне приклеена карточка – «Бюро регулирования цен, канцелярия Ченни Буна, директора».
Я сидел за своим столом, Вульф – за своим. Дон О'Нил, засунув руки в карманы брюк, нервно шагал из угла в угол. Прием проходил далеко не в дружественной обстановке. Я уже сделал Вульфу обстоятельный доклад, не забыв, конечно, упомянуть о предложении О'Нила одарить меня пятью тысячами долларов. Вульф был настолько самоуверен, что рассматривал любую попытку подкупить меня как личное оскорбление, – то есть оскорбляют его, а не меня! Я часто задумывался, кого бы он порицал, если бы я взял взятку, – себя или меня?
Пока что мой шеф безоговорочно отверг домогательства высокого гостя единолично и раньше всех прослушать валики, и когда О'Нил понял, что его притязания тщетны, на его лице появилось такое выражение, что я, для вящего спокойствия, обыскал его. Оружия у него не оказалось, но это отнюдь не разрядили обстановку. Возникла проблема, как же прослушать эти валики. Завтра, в рабочий день, это было бы проще простого, но в воскресенье… И тут пришел на помощь О'Нил. Глава компании «Стенофон» являлся членом Ассоциации промышленников, и О'Нил был с ним знаком. Он позвонил к нему домой и, не раскрывая никаких подробностей, просил о содействии. Последовало распоряжение управляющему конторой взять из демонстрационного зала диктофон и привезти к Вульфу. Именно его мы сидели и ждали, вернее сидели Вульф и я, а наш гость без устали метался по комнате.
– Мистер О'Нил, – раскрыл глаза Вульф. – Ваше метание взад и вперед чрезвычайно нас раздражает.
– Я отсюда не уйду, – не останавливаясь, заявил О'Нил.
– Может быть, связать его? – предложил я.
Отмахнувшись от меня, Вульф снова обратился к О'Нилу:
– Возможно, нам придется ждать еще час-другой. Что вы имели в виду, говоря, что эта вещь попала к вам законным путем? Объясните.
– Объясню, когда сочту нужным.
– Пф! Я до сих пор не считал вас глупцом!
– Убирайтесь к черту!
Вульф не терпел такого обращения.
– Значит, вы действительно глупец! – резко сказал он. – У вас только две возможности: либо прибегнуть к силе, либо обратиться в полицию. Первое безнадежно – мистер Гудвин может сунуть вас в мешок и забросить на полку. А иметь дело с полицией у вас определенно нет желания, хотя мне непонятно, почему. Ведь вы говорите, чемоданчик попал к вам законным путем. Так вот, когда привезут диктофон и мы научимся им пользоваться, мистер Гудвин выставит вас на улицу, и мы одни прослушаем эти валики. Что вы на это скажете?
О'Нил резко остановился, вынул руки из карманов и взглянул на Вульфа.
– Вы этого не сделаете!
– Я – нет. Это сделает мистер Гудвин.
– Будьте вы прокляты! Что вы от меня хотите?
– Узнать, где вы раздобыли чемоданчик.
– Ладно, расскажу. Вчера вечером…
– Простите. Арчи, блокнот. Продолжайте.
– Вчера вечером, около половины девятого, мне позвонила женщина и назвалась Дороти Ангер, секретаршей-стенографисткой нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Она сказала, что совершила ошибку – в пакет, адресованный мне, вложила то, что следовало отправить другому адресату. Вспомнила она об этом, лишь вернувшись домой, и боится, что ее уволят. Она попросила меня, когда я получу пакет, вернуть его ей и дала свой адрес. Я поинтересовался, что в нем содержится, и она ответила, что квитанция на получение посылки. Я обещал исполнить ее просьбу.
– Вы, конечно, позвонили ей? – подхватил Вульф.
– Нет. У нее дома нет телефона. Сегодня утром я получил пакет, и в нем…
– Но ведь сегодня воскресенье, – заметил Вульф.
– Знаю, будь оно проклято! Пакет пришел срочной почтой. В нем находились циркуляры относительно лимитов на цены и то, о чем она говорила, – квитанция. Если бы не воскресенье, я позвонил бы в Бюро регулирования цен. – О'Нил махнул рукой. – А впрочем, какая разница, что я хотел сделать! Что я сделал, вы знаете. И вообще, вы знаете, об этом больше, чем я. Ведь это вы все подстроили!
– Вы так думаете? – приподнял бровь Вульф.
– Не думаю, а уверен! – выкрикнул О'Нил. – Иначе Гудвин не оказался бы там! Какую глупость я совершил, явившись к вам в пятницу! Вы, значит, решили найти себе жертву среди членов ассоциации, и ваш выбор пал на меня! Не удивительно, что вы считаете меня глупцом!
Он пронзил Вульфа взглядом, прошел к красному кожаному креслу и, усевшись, сказал совершенно другим тоном, спокойно и сдержанно:
– Но вы увидите, что я не так уж глуп!
– Это заявление ничем не подтверждается, – насупившись, отозвался Вульф. – Скажите, при вас ли пакет, который вы получили?
– Нет.
– А где он? Дома?
– Да.
– Позвоните, пусть кто-нибудь привезет его сюда.
– Ни за что! Я отдам его на экспертизу, но только не вам.
– Тогда вы тем более не узнаете, что записано на валиках, – нахохлился Вульф.
На этот раз О'Нил не пытался спорить. Он воспользовался телефоном на моем столе и распорядился найти на полке пакет и доставить его к Ниро Вульфу. Я подивился. Я готов был поставить пять против одного, что такого пакета вообще не существует и природе и его не окажется на полке, потому что прислуга по ошибке вымела бумажки.
Когда О'Нил сел на место, Вульф сказал:
– Вас ждут большие трудности, если вы хотите убедить кого-нибудь в том, что все это было подстроено мной или мистером Гудвином. Если вы в этом уверены – почему же не желаете обратиться в полицию? Ведь мистер Гудвин хотел это сделать?
– Ничего он не хотел. – О'Нил продолжал сохранять спокойствие. – Он только пугал меня.
– А почему вы испугались?
– Вам чертовски хорошо известно, почему! Потому что я хотел знать, что записано на валиках!
– Так… И вы даже готовы были уплатить пять тысяч. Стоит ли это такой суммы?
– Я должен отвечать?
– Вовсе нет.
Сдерживаясь, чтобы не послать Вульфа подальше, О'Нил сказал:
– А я отвечу! Потому что у меня, так же как и у вас, есть причины подозревать, что Бун записал на валиках нечто, могущее иметь отношение к убийству!
Вульф укоризненно покачал головой:
– Вы сами себе противоречите. Позавчера, сидя в этом самом кабинете, вы говорили, что Ассоциации промышленников незачем вмешиваться в это дело и что вас лично оно не интересует. И вы же пытались подкупить мистера Гудвина, чтобы прослушать валики без свидетелей. Вы хотели обставить всех нас – полицию, ФБР, меня…
– Да, хотел, если вы называете это «обставить»! Я не верил вам раньше, а теперь…
Я мог бы подробно изложить все, что говорилось, это записано у меня в блокноте, но овчинка не стоит выделки. Мне так надоело переливание из пустого в порожнее, что я как ребенок обрадовался, когда раздался звонок в дверь.
О'Нил вскочил с кресла и следом за мной бросился в переднюю. На крыльце стояла средних лет женщина. О'Нил взял у нее пакет.
Вернувшись в кабинет, он протянул Вульфу пакет, который мы принялись разглядывать со всех сторон. Это был фирменный пакет нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Адрес и фамилия О'Нила напечатаны на пишущей машинке. В правом углу наклеена одна трехцентовая марка, а чуть левее еще пять. Печатными буквами синим карандашом наверху написано: «Срочной почтой». В пакете лежал циркуляр бюро от 27 марта – длинный список изделий из цветных металлов с указанием предельных цен на них.
Вульф вернул пакет О'Нилу, и тот сунул его в карман.
– Почтовые служащие с каждым годом становятся все более небрежными, – заметил я. – Марка в углу проштемпелевана, а остальные нет.
– Как? – О'Нил вытащил пакет и осмотрел его. – Ну и что?
– Ничего, – успокоил его Вульф. – Просто мистер Гудвин любит похвастать своей наблюдательностью.