Умолкнувший оратор

Он дочитал до точки и отложил книгу в сторону.
– Нет, сейчас пора ленча, – сказал он и взглянул на меня. – Наверное, тебя видно всего насквозь. Звонил инспектор Кремер. Звонил Травис из ФБР. Звонил Родде из отеля «Уолдорф». Боюсь, что один из них пожалует сюда, поэтому я и велел Фрицу запереть дверь на засов.
Вот и все, что он произнес в этот момент или, вернее, в течение ближайшего часа, так как появившийся Фриц объявил, что кушать подано. Обед в этот день состоял из свиного филе на кукурузных лепешках с острым томатным соусом, сыра и – венец творения Фрица – кукурузных блинов с медом. Фриц готовил их мастерски. Не успевал один из нас прикончить, скажем, одиннадцатый блин, как немедленно, прямо со сковороды, появлялся двенадцатый.
 
6
Я назвал это – Операция «Платежная ведомость». Согласен, что такое название дано несколько преждевременно. Помимо жалованья Фрицу Бреннеру, Чарли – уборщику, Теодору Хорстману – цветоводу, который ухаживал за орхидеями, и мне, предстояли и другие расходы, слишком многочисленные, чтобы их перечислять. Однако, исходя из правила называть вещи своими именами, я и назвал это – Операция «Платежная ведомость».
Утром в пятницу мы наконец поймали рыбку, за которой охотились. В четверг вечером произошли два непредвиденных визита. Первым явился инспектор Кремер, вторым – Джордж Спиро из ФБР. Вульф распорядился не принимать их, и они ушли не солоно хлебавши. Я был настолько уверен, что рано или поздно рыбка заглотнет нашу наживку, что всю вторую половину четверга посвятил составлению отчета об убийстве Буна, как оно представлялось мне по газетным сообщениям и из беседы, которую я имел в среду с сержантом Пэрли Стеббинсом. Перечитав свое творение, я решил не приводить его здесь целиком, а ограничиться лишь изложением основных моментов.
Ченни Бун, директор правительственного Бюро регулирования цен, был приглашен выступать с речью на приеме, устраиваемом Национальной ассоциацией промышленников в банкетном зале отеля «Уолдорф». Он прибыл туда без десяти семь, когда приглашенные на прием еще толклись вокруг коктейлей. Его провели в комнату для почетных гостей. Как обычно, она кишела людьми, которые вовсе не должны были там находиться. Выпив коктейль и будучи представлен ряду лиц, и выслушав кучу комплиментов, Бун попросил указать ему укромное местечко, где он мог бы просмотреть текст своего выступления. Буна отвели в комнату рядом со сценой. Его жена осталась в гостиной. Вместе с Буном, на случае если ему что-нибудь понадобится, отправилась его племянница Нина Бун, но он почти немедленно отослал ее и остался один.
Вскоре после этого приехала Фиби Гантер, личный секретарь Буна. Она привезла с собой два консервных ножа, два разводных ключа, две мужские рубашки, две авторучки и детскую коляску – эти вещи должны были фигурировать в качестве экспонатов, иллюстрирующих отдельные положения речи Буна. Мисс Гантер оставалась с Буном не больше двух минут. Вручив ему экспонаты, она отправилась в гостиную выпить коктейль, объяснив, что Бун выразил желание остаться в одиночестве.
В семь тридцать собравшиеся в гостиной были приглашены в зал, и тысяча четыреста человек начали усаживаться за столы, а официанты уже готовы были ринуться в бой. Около семи сорока пяти появился мистер Элджер Кэйтс, руководитель аналитико-статистического отдела Бюро регулирования цен. Он привез последние данные, которые Бун должен был использовать в своем выступлении, и стал его искать. Мистер Фрэнк Томас Эрскин, президент Ассоциации промышленников, велел официанту проводить его к Буну. Официант провел Кэйтса до двери комнаты, в которой находился Бун.
Элджер Кэйтс и обнаружил тело. Бун лежал на полу, голова его была размозжена разводным ключом, валявшимся рядом. То, что в первую очередь сделал Кэйтс, расценивалось газетами одинаково. Правда, одни ограничивались намеками, другие прямо называли вещи своими именами, а именно, что ни один сотрудник Бюро регулирования цен ни в чем ни доверял членам Ассоциации промышленников, считая их готовыми на все, вплоть до убийства. Во всяком случае, вместо того, чтобы вернуться в зал и сообщить о случившемся, Кэйтс нашел за сценой телефон, позвонил управляющему отелем и велел немедленно вызвать полицию.
Такова вкратце картина, которую я нарисовал в своем отчете.
 
7
В пятницу случилась первая поклевка. Так как каждое утро с девяти до одиннадцати Вульф проводит в оранжерее, я был в кабинете один, когда раздался звонок. Последовала обычная для мира секретарей рутина.
– Мисс Гардинг просит к телефону мистера Вульфа.
Если я начну излагать весь мой разговор сперва с замороженной секретаршей, а затем с мисс Гардинг, это займет не меньше двух страниц. Короче говоря, я сумел втолковать мисс Гардинг, что, когда Вульф занимается своими орхидеями, он недоступен. Она поинтересовалась, когда мистер Вульф освободится и сможет приехать к мистеру Эрскину, и я объяснил, что мой шеф редко покидает дом, тем более по делам.
– Мне это известно! – отрезала она. По-видимому, она провела без сна еще одну ночь. – Но ведь его вызывает мистер Эрскин!
Я понял, что рыбка на крючке, и сделал подсечку.
– Для вас он мистер Эрскин, а для мистера Вульфа никто. Мистер Вульф не любит работать.
Меня попросили не вешать трубку, и я терпеливо ждал. Это продолжалось минут десять, наконец, снова послышался ее голос:
– Мистер Гудвин?
– Постаревший и ставший более мудрым, но все еще он.
– Мистер Эрскин приедет в контору мистера Вульфа сегодня в половине пятого.
Я начал раздражаться.
– Послушайте, связи с общественностью, почему бы вам не упростить дело, дав мне возможность переговорить с мистером Эрскином? Если он приедет в половине пятого, ему придется ждать целых полтора часа. Я же говорил вам: мистер Вульф занимается орхидеями с девяти до одиннадцати и с четырех до шести, и ничто, повторяю, ничто не может изменить этот распорядок дня.
– Просто смехотворно!
– Не спорю. Однако это так.
– Подождите у телефона.
Мне так и не удалось поговорить с мистером Эрскином: слишком велика честь для меня. Однако, преодолев уйму препятствий, мы достигли соглашения. Когда Вульф в одиннадцать часов спустился в кабинет, я объявил:
– Мистер Фрэнк Томас Эрскин, президент Национальной ассоциации промышленников, вместе с сопровождающими его лицами соизволит прибыть сюда в десять минут четвертого.
 
8
Ровно в три часа десять минут раздался звонок, и я пошел открывать дверь, заметив по дороге Вульфу:
– Это люди того сорта, которых вы часто велите прогонять. Сдерживайте себя. Не забывайте про наши финансовые дела, про Фрица, Теодора, Чарли и меня.
Он даже не рыкнул в ответ.
Улов превзошел все ожидания. В делегации, состоявшей из четырех человек, был не одни Эрскин, а целых два – отец и сын. Отцу было лет под шестьдесят, но он не произвел на меня внушительного впечатления. Высокого роста, костлявый и узкоплечий, в дурно сидящем темно-синем костюме, приобретенном в магазине готового платья. И хотя зубы у него были свои, разговаривал он так, словно ему мешала вставная челюсть производства третьесортного зубного техника. Он представил всех: сперва себя, потом остальных. Сына его звали Эдуард Фрэнк, но к нему обращались запросто – Эд. Двое других, представленных в качестве членов исполнительного комитета ассоциации, были мистер Бреслоу и мистер Уинтерхоф. Бреслоу выглядел так, словно родился покрасневшим от гнева и умрет, когда настанет час, в том же раздраженном состоянии. А Уинтерхоф, если бы это и принижало достоинства члена исполнительного комитета Ассоциации промышленников, мог бы подрабатывать, позируя для рекламы виски в качестве изысканного джентльмена старой формации. Он даже носил небольшие, аккуратно подстриженные седые усики.