Zeitgeist

– А не нанял ли он тебя для чего-нибудь еще? Скажем, для выслеживания с помощью твоих сильных объективов левых и курдов?
– Если это выгодно, я готов! В работе на Озбея нет ничего дурного – он же из НАТО. Он борется с коммунистами, совсем как мы в свингующих шестидесятых на Карнаби-стрит. Подумаешь, немного пощелкать мисс Кристин Килер!  [23]
– У нас с тобой был уговор, Визел.
Визел смущенно вертел в руках пустой стакан из-под джина. Несмотря на наглый вид, ему не были чужды угрызения совести.
– Ладно, не огорчайся. Даже если ты лишишься своей дурацкой группы, это не повод унывать. Ты обязательно придумаешь новую аферу. Ты же Легги!
– Ты был мне нужен. Я за тебя заплатил.
Визел засопел.
– Что ж, твои денежки пришлись кстати. Договор есть договор, слово надо держать и все такое прочее... Не дрейфь, Легс, я тебя не подведу. Я сведу тебя с очень полезным человечком. Его зовут Тим. «Трансатлантический Тим» из «Эшелона»  [24]. Ручка есть?
Старлиц сунул ему хромированную ручку. Визел достал из бумажника жеваную карточку лондонской фотомастерской и что-то нацарапал на обратной стороне.
– Держи! Это номер его пейджера. Доступен круглосуточно. Теперь Тим твой с потрохами. У него самое современное оборудование. К тому же он – компьютерный гений. Тим все видит, все знает, все делает без звука.
– Это человек правильного масштаба?
– Еще бы! Сам глубоко в шахте, глаза на околоземной орбите.
– Что ж... – Старлиц спрятал карточку с координатами в карман. – Может, и пригодится.
– Ты не обижаешься? Пожмем друг другу руки!
– Еще чего! – И Старлиц заторопился к Озбею, которого только что заметил.
Озбей появился из-за таможенного поста. Даже Старлиц, привыкший платить за услуги чиновников, еще не сталкивался с такой услужливостью, которую проявляли таможенники в аэропорту турецкого Кипра. Они ретиво ставили желтым мелом разрешительные знаки на нетронутом объемистом багаже «Большой Семерки», словно радуясь предоставленной возможности.
Пожав всем им руки и покончив с щекотанием усами щек вместо поцелуев, Озбей двинулся навстречу Старлицу.
– Легги, мы тебя заждались.
– Как дела, Мехметкик? Все под контролем?
– Как будто да.
– Рюмочку, босс? – услужливо пискнул Визел и удостоился задумчивого взгляда Озбея. Положив на стойку купюру в пять миллионов лир, он почтительно дотронулся до полей шляпы, обвешался своими сумками и исчез.
Озбей одернул рукава своего безупречного пиджака, осторожно взгромоздился на самый чистый и стойкий из табуретов у стойки, закинул ногу на ногу, умудрившись не сморщить штанины брюк. Таким подтянутым Старлиц еще ни разу его не видел. Озбей выглядел образцом достоинства и жизнерадостности; казалось, он даже подрос на дюйм-другой. Кипрская прогулка определенно принесла ему пользу: он загорел, отдохнул и приготовился к новым победам.
Презрительно покосившись на расползающихся таможенников, Озбей проговорил:
– Бывшая таможенная служба ее бывшего величества... Приходится ее подкармливать. Турецкий Кипр – страна Содружества, правительственные учреждения вечно соперничают, а мы должны со всеми дружить.
– Согласен, – промямлил Старлиц. Озбей грациозно оперся о локоть.
– Я должен сделать тебе комплимент, Легги. Речь о новой Американке.
– Я весь внимание, Мехметкик.
– Я думал, что прежняя была хороша, но, оказывается, она никуда не годилась. То ли дело – эта, свеженькая! Крупная, крепкая, как говорится, на козе не подъедешь! Прямо как из полиции! – Озбей радостно улыбнулся. – Обожаю полицейских! У меня к ним слабость.
– Вот и я того же мнения.
– Гастроли будут замечательные! Теперь я в этом не сомневаюсь. Я решил расширить турецкую программу «Большой Семерки». Пусть выступит в Бурсе, Измире, Конье, Трабзоне, даже в Дьярбакире!
– Думаешь, это правильно? Как бы они не выдохлись еще до переезда в Иран.
– Конечно, Иран... Но почему один Иран? Есть ведь еще Азербайджан, Туркменистан, Чечня, Дагестан, Узбекистан, Киргизия, Татарстан, китайская Уйгурская республика... Целый мир! Мир тюркоговорящих народов, возвращающихся в историю, просыпающихся и входящих в мировой рынок.
– Я согласен, что они просыпаются, но...
Озбей понизил голос, в его красивых глазах появилось выражение непреклонной решимости.
– Это война, Легги. Культурная война. Война за душу нового века. Мы с дядей-министром вложили в нее много средств. Наша тактика совершенствуется день ото дня.
– Не спорю.
– Раньше мы подкупали журналистов, но это был совершенно напрасный труд. Дядя предлагает улучшенный подход. Мы просто покупаем средства информации! Теперь мы владеем двумя новыми телевизионными каналами, которые финансируются из доходов нашей сети казино. Мы все больше участвуем в индустрии развлечений. Политический и банковский капитал имеет много точек соприкосновения.
– Вы идете по стопам Руперта Мердока и Владимира Гусинского.
– В Турции это срабатывает безукоризненно. Взяв под контроль каналы и их содержание, мы можем перенести войну в дома, в головы, в сердца фундаменталистов. У ислама два варианта будущего: либо бюстгальтер в блестках, либо черная паранджа. – Он прищурился. – Ты смеешься?
– Что ты, я всецело согласен с твоим анализом! – заверил его Старлиц.
– Я знал, что ты согласишься. После Y2K Стамбул может пойти двумя путями: он может стать либо мусульманским Римом, либо следующим по счету Тегераном. Великой мировой столицей – или бастионом фанатиков. Развлекательным центром всего Востока – или страшным кошмаром Запада. Я знаю, как высоки ставки, знаю, куда дует ветер, знаю, на чьей я стороне. И я могу выиграть!
Старлиц уважительно присвистнул.
– Могу тебя порадовать, Мехметкик: в логике тебе не откажешь. Всемирный Банк и Международный валютный фонд раскроют тебе объятия. Это дело надо спрыснуть.
Но отвлечь Озбея было не так-то легко. Подавшись вперед, он сложил пальцы домиком, как эксперт на ток-шоу.
– Победа зависит от потребительских товаров и продвижения поп-индустрии. Иными словами, хлеба и зрелищ! Если сражение развернется на этом поле, то я знаю, как добиться успеха. Разве курдские сепаратисты могут предложить нам туфли-платформы? Куда им! Могут муллы сделать красотку звездой? Где там, забить ее камнями – вот и все, на что они способны! Другое дело – военно-развлекательный комплекс. – Озбей ударил кулаком по стойке. – Военная сила и развлечения – непобедимый тандем, сердце современной Турции и мой идеал.
Внимая проповеди, Старлиц кивал послушно и ритмично, как метроном.
– Понимаю! – срывалось с его уст. – Да. Так оно и есть... Святая правда.
– В культурной войне глупо спрашивать, хорошо или плохо то или иное оружие. Оно существует и стреляет, это реальность. Вопрос в другом – и это уже касается нас, Легги: кто может лучше применить прекрасное оружие по имени «Большая Семерка» – ты или я? Учитывая твое поведение в последние дни, это неожиданное неучастие в важнейших делах группы...
Старлиц прервал его вежливым жестом.
– Можешь не продолжать, Мехметкик.
Впервые Озбей выглядел удивленным.
– То есть как?
– Я и так вижу, куда ты клонишь, и могу сам досказать. Так и есть: я тебя подвел. Мне не хочется тебя огорчать, но у меня нет другого выхода. Меня подстерегли проблемы в семье. – Старлиц тяжело вздохнул. – Речь о моем отце.
Изумление Озбея было неподдельным.
– О твоем отце?
– Да, об отце.
– Не о подружке? Не о дочери?
– Ты все слышал, – хмуро буркнул Старлиц. – Об отце.
– Когда это случилось? Я ничего не знал.
– Я дал тебе слово, что если не смогу больше руководить группой, то ты узнаешь об этом первым. Так и произошло: ты первый, кто об этом услышал. Вести группу дальше мне уже не под силу. Я вынужден немедленно покинуть Кипр. У меня нет выбора. Иначе я больше не увижу своего отца.