Алмазный век, или Букварь для благородных девиц

Она не решила точно, что будет делать. Главное, притворяться, будто спешишь по делу. У обочин сидели на корточках молодые люди, они говорили в сотовые телефоны, смотрели на не нее, но пока не приставали. Стоит притормозить или замяться в нерешительности, они спикируют, как коршуны.
В плотном влажном воздухе у Хуанпу висели миллионы тонн воздушных поплавков, и Нелл, катя по набережной с прежней скоростью и напускной деловитостью, чувствовала ребрами и плечами каждый их килограмм. Это – Прибрежная Республика, где чтут лишь один закон, закон наживы, который гласит, что богатым быть хорошо. Казалось, каждое из земных племен отметилось тут небоскребом. Некоторые, как новые атланты, никого не стремились завлечь и лишь похвалились мощью, размером и величавостью зданий. Другие – буры, парсы, евреи – старались не высовываться, а таких в Пудуне просто не замечают. Третьи – мормоны, Первая Распределенная Республика и сама Китайская Прибрежная Республика – агитировали и зазывали каждым дюймом медиатронной площади.
Одна Поднебесная устояла перед космополитическим духом Пудунской экономической зоны. Нелл наткнулась на их территорию – трехэтажное здание с загнутой по углам крышей и драконами на коньке пряталось за оштукатуренной стеной меньше чем в полквартала. В масштабах Пудуна анклав был настолько мал, что казалось, о него можно споткнуться. Круглые ворота в стене охраняли люди в доспехах – надо думать, при поддержке менее эффектных, но более эффективных средств.
Нелл почти не сомневалась, ее засекли по меньше мере три молодых человека и теперь намерены выяснить, действительно ли она куда-то идет. Она уже проехала всю набережную из конца в конец, изображая туристку, которой хочется разглядеть Банд за рекой, и теперь направлялась в центр Пудуна, а уж там точно надо казаться при деле.
У входа в один из небоскребов – Прибрежной Республики, не варварский – она набегу узнала медиаглифический логотип с придорожного рекламного щита.
Можно зайти и попроситься на работу. Ее не съедят, а она сможет убить час в относительной безопасности и чистоте. Когда-то, в совсем иные времена Самбо научил ее не останавливаться: в движении – сила.
Увы, у мадам Пинг оказалось закрыто. Свет горел, но двери стояли на замке, а секретарское место пустовало. Нелл не знала, досадовать или смеяться: где слыхано, чтобы бордель закрывался с наступлением темноты? Впрочем, это всего лишь административный этаж.
Рассеянно болтаясь в вестибюле, она заметила лифт. Когда двери уже закрывались, кто-то вбежал в вестибюль и нажал кнопку. Кабина снова открылась, и вошел хорошо одетый китаец, маленького росточка, молодой и с папкой в руках.
– Извините, – сказал он. – Вы что-то ищете?
– Я хотела бы устроиться на работу, – сказала Нелл.
Молодой человек профессионально, почти без тени скабрезности осмотрел ее сверху вниз, потом еще раз снизу вверх.
– Исполнительницей. – Это был полувопрос, полу-утверждение.
– Сценаристом, – ответила Нелл.
Внезапно он ухмыльнулся.
– Писателей у нас хватает. Мы связываемся с ними по сети.
– Я удивлена. Каким образом контрактный писатель в Миннесоте может обеспечить вашим клиентам требуемый индивидуальный подход?
– Исполнительницей тебя точно возьмут, – сказал молодой человек. – Сегодня же и приступишь. Удачи.
– Я видела вашу рекламу. Вам платят не за тела, а за идеи. Это ваша добавленная стоимость.
Молодой человек снова ухмыльнулся.
– Чего-чего? – переспросил он.
– Добавленная стоимость. Вы берете больше, чем обычный, простите за резкое выражение, бардак, потому что предлагаете театрализованную фантазию, скроенную по вкусам клиента. Я могу это делать, – сказала Нелл. – Я знаю этих людей, и могу заработать вам много денег.
– Каких людей?
– Виков. Я знаю их изнутри и снаружи.
– Заходите, пожалуйста, – сказал молодой человек, указывая на алмазную дверь с красной надписью "МАДАМ ПИНГ". – Хотите чаю?
– Есть лишь две индустрии. Так было всегда, – вещала мадам Пинг, нежно обнимая старческими пальцами тончайшую фарфоровую чашечку. Двухдюймовые ногти аккуратно сходились внахлест, словно маховые перья коршуна, когда тот сложит крылья после долгого утомительного дня в горячих воздушных потоках. – Индустрия товаров. Индустрия развлечений. Первая важнее. Она поддерживает в нас жизнь. Однако теперь, когда есть подача, товары делать легко и уже не так интересно. Когда люди сыты и одеты, остаются развлечения. Только. Этим и занимается мадам Пинг.
У мадам Пинг был кабинет на сто одиннадцатом этаже с прекрасным панорамным видом на Хуанпу и Шанхайский центр. В ясные дни она могла видеть фасад своего театра на боковой улочке в двух кварталах от Банда и его медиатронную вывеску за ажурными бурыми ветвями старой смоковницы. В одном из окон она установила подзорную трубу, направленную на театральный подъезд, и, заметив любопытство Нелл, предложила ей взглянуть.
Нелл впервые смотрела в настоящую подзорную трубу. Она двигалась рывками, плохо настраивалась, у нее не было "наезда"; поймать что-нибудь в поле зрения оказалось трудно, удержать – еще труднее. Впрочем, качество было все равно лучше фотографического, так что Нелл вскоре совершенно забылась и стала водить объективом по улицам. Она нашла кусочек Поднебесной в центре старого города. Двое мандаринов стояли на извилистом мостике через пруд, смотрели на стайку золотых карпов, беседовали о чем-то и часто кивали, так что синие сапфировые пуговки на шапках вспыхивали от солнца, а жидкие седые бороды ерзали по яркому шелку одеяния. Дальше были высокие здания, видимо, чья-то концессия. Европейцы собрались на коктейль; человек пять или шесть вышли на балкон с бокалами и тоже подглядывали. Дальше лежали жуткие трущобы, где правит триада, и ютятся миллионы китайских бедняков, согнанных с мест, чтобы освободить жизненное пространство высоткам. Еще дальше раскинулись поля, фрактальная сеть каналов и канавок, золотых в лучах закатного солнца, а совсем далеко, как всегда, вставали редкие столбы дыма: Кулаки Праведной Гармонии жгли проложенные заморскими дьяволами Линии Подачи.
– Ты – девочка любопытная, – сказала мадам Пинг, – это естественно. Никогда не показывай своего любопытства – особенно клиенту. Ничего не выспрашивай. Сиди тихо, пусть говорят сами. Их умолчания скажут тебе больше их слов. Поняла?
– Да, мадам, – сказала Нелл, с легким реверансом оборачиваясь к собеседнице. Чем копировать китайский этикет и сесть в лужу, она избрала викторианский, который точно так же подходил к случаю. Для этого разговора Генри (молодой человек, угощавший ее чаем), выдал ей авансом несколько ЮКЮ, на которые она собрала в МС вполне приличное длинное платье, шляпку, перчатки и ридикюль. Она пришла взволнованная и через несколько минут поняла, что уже принята, а цель собеседования – ввести ее в курс дела.
– Почему для нас так важен викторианский рынок? – спросила мадам Пинг, направляя на Нелл испытующий взгляд.
– Потому что Новая Атлантида – одна из трех фил первого эшелона.
– Неверно. Да, Новая Атлантида очень богата. Однако ее население – всего несколько процентов. Преуспевающий новый атлант все время занят, и лишь изредка может выкроить время на театрализованную фантазию. У него много денег, но мало возможности их тратить. Нет, этот рынок важен потому, что все остальные – члены других фил, включая многих ниппонцев – хотят быть викторианскими джентльменами. Посмотри на ашанти, евреев, Прибрежную Республику. Носят они национальный костюм? Иногда. Чаще – одеваются по викторианскому образцу. В руке у них – зонтик со старой Бонд-стрит, в кармане – томик рассказов о Шерлоке Холмсе. Они играют в викторианские рактивки, а когда хотят удовлетворить естественное влечение, приходят ко мне, и я предлагаю им театрализованную фантазию, которую первоначально заказал джентльмен, тайком просквозивший из Новой Атлантиды.
Двумя когтистыми пальцами она коснулась стола, и они превратились в бегущие ноги – вик крадется в Шанхай, стараясь не попасть на мониторы. Нелл поняла, что он нее требуется, прикрыла рот перчаткой и хихикнула.