Цыганское пророчество

– Это их Величество, – прошептал Джеральд, улыбаясь. – Нам повезло сегодня.
Цыганская королева вновь окинула табор изучающим взгля­дом и потом, не колеблясь, сразу направилась в сторону двух последних прибывших джентльменов и остановилась напро­тив Джошуа, как бы показывая этим, что именно он ей и нужен.
– Протяни мне свою руку, – потребовала она в приказ­ном тоне.
Джеральд, скосившись на друга, пропел sotto voce [1] :
- Последний раз лично со мной так разговаривали еще в школе. Боюсь, вам придется выложить еще полсоверена.
Джошуа протянул цыганке монету. Она развернула его ладонь и мельком посмотрела на них. Потом она сказала:
– Тебя любят, и в глазах того человека ты – верх совер­шенства. Ты тот, кому он безгранично и слепо доверяет.
– Надеюсь, что это именно так, – произнес Джошуа. – Но скромность не позволяет мне это утверждать с уверенно­стью.
– Слушай, всю правду тебе скажу. Я вижу в твоем лице все. Все, ты слышишь? Это горе, которое предначертано тебе судьбой, и этого уже не изменить. У тебя есть жена. Ты ее любишь.
– Да, – проговорил он спокойно, давая понять своим тоном, что об этом не так-то трудно было догадаться.
– Тогда тебе нужно уйти от нее немедля! Тебе больше нельзя видеться с ней! Уйди от нее сейчас, пока в тебе горит любовь к ней и еще не народились черные мысли! Покинь ее навсегда!
Джошуа, не дослушав цыганку до конца, выдернул свою руку и сказал:
– Спасибо за интересные советы. – Затем он, сдерживая свое негодование, круто развернулся и пошел прочь.
– Эй! – крикнул Джеральд. – Подождите! Не принимай­те близко к сердцу, дружище! Смешно обижаться на звезды, ну в самом деле! По крайней мере дослушайте до конца!
– Замолчи! – приказала доктору цыганка. – Пусть идет. Пусть он ничего не знает; не надо его предостерегать.
Джошуа тем не менее быстро вернулся.
– Так или иначе, но я дослушаю этот бред, – сказал он. – Кстати, мадам. Вы тут дали мне совет, а между тем я платил вам деньги за гадание на счастье. На счастье, улавливаете?
– Я предостерегу тебя, – сказала та, проигнорировав сло­ва Джошуа. – Звезды долго молчали. Не проси меня снимать завесу, покрывающую их тайну. Пусть все останется, как бы­ло.
– Мадам, – ответил Джошуа. – Образ моей жизни таков, что я мало имею дела с тайнами и весьма об этом сожалею. Я к вам и пришел, чтобы, наконец, приобщиться к тайнам. Я заплатил деньги и хочу уйти отсюда обогащенным знанием, которым через вас соизволят снабдить меня звезды. Или вы хотите, чтобы я ушел отсюда с тем, с чем и пришел, только без денег? Нет уж, увольте.
Джеральд похвалил его.
– А вот и я не уйду, пока мой друг не узнает правды! – весело сказал он.
Цыганская королева сурово оглядела обоих и сказала:
– Как хочешь. Ты сам выбрал. Только отбрось свои на­смешки и легкомыслие. Грядет печальная судьба, и злой рок витает у тебя над головой.
– Аминь, – сказал Джеральд, весело поглядывая на вни­мательно слушавшего цыганку Джошуа.
Она вновь взяла руку Джошуа в свои и повернула ладонью к своему лицу.
– Я вижу хлынувшую кровь, – начала она. – Она течет уже давно. Я вижу ее, катящуюся быстрыми ручейками. Она льется через сломанный ободок кольца!
– Дальше, – сказал, улыбаясь, Джошуа. Джеральд мол­чал.
– Тебе не достаточно? Ты хочешь, чтоб я говорила откро­венней?
– Конечно. Мы, простые смертные, хотим, чтобы нам по­яснили туманные речи. Звезды от нас очень далеко, и я вижу, что на пути ко мне их пророчество теряет ясность.
Цыганка вздрогнула от этих слов и затем продолжала с чувством:
– Твоя рука – рука убийцы. Убийцы своей жены! – Сказав это, она отпустила руку Джошуа и уже повернулась, чтобы уйти.
Джошуа засмеялся.
– Знаете, – со смехом говорил он. – Будь я цыганкой-га­далкой, я все-таки привнес бы в свою систему немного юрис­пруденции. Вот вы сказали: «Твоя рука – рука убийцы». Ну что ж… Мы сейчас не будем говорить о будущем. Но пока я свою жену не убил. А ведь вы так употребляете слова, будто убийство уже имеет место. Вам следовало бы сказать… ну хотя бы так: «Твоя рука будет рукой убийцы» или: «Рука того, кто будет убийцей своей жены». Как видно, звезды не очень-то заботятся о точности изложения.
Цыганка на это только покачала головой. Выражение ее лица было печально. Она направилась к своему шатру и скры­лась в нем.
Делать в таборе Джошуа и доктору больше было нечего, поэтому они молча развернулись и стали возвращаться через пустошь домой. Некоторое время они хранили молчание, но потом Джеральд подал голос:
– Послушайте, дружище. Все это, конечно, было шуткой. Мрачной, согласен, но тем не менее шуткой. Я… Знаете, не лучше ли было бы все-таки сделать так, чтобы это осталось между нами?
– Что вы имеете в виду?
– Ничего не рассказывать вашей жене. Это может ее встре­вожить.
– Встревожить ее? Мой дорогой Джеральд, о чем вы, пра­во? Да она не встревожится и не испугается, даже если сюда из Богемии заявятся все без исключения гадалки и прорица­тельницы бродячего племени и объявят ей, что я убью ее! Она прекрасно знает, что я даже подумать о таком не в состоянии!
Джеральд возразил:
– И вы никогда не слыхали о том, насколько глубоко распространено среди женщин суеверие? Суеверность муж­чин вошла в пословицы, а у женщин ее еще больше! Они все поголовно подвержены нервным расстройствам на этой почве, а нам это незнакомо. Я слишком часто встречался с этим в своей врачебной практике, чтобы закрывать на это глаза. Пос­ледуйте моему совету и не проговоритесь ей о гадании, иначе вы просто напугаете ее.
Лицо Джошуа напряглось и губы чуть побелели. Он сказал:
– Дорогой мой друг, я не имею секретов от жены и не желаю их иметь. К чему вводить новшества в наши отно­шения? Если бы у нас было заведено скрывать друг от друга некоторые вещи, то вы первый сказали бы, что для супругов это по меньшей мере странно.
– И все же, – не унимался Джеральд. – Во избежание нежелательных осложнений, я повторюсь: не рассказывайте ей об этом. Я просто остерегаю вас…
– Вы заговорили прямо как та цыганская королева, – прервал его Джошуа. – Вообще такое впечатление, что вы договорились с ней напугать меня. Может это розыгрыш? При­знайтесь! Ведь вы же меня пригласили в табор? А до того перебросились парой слов с Ее Величеством? – Слова эти были произнесены тоном доброй шутки.