Ну разве она не милашка?

— Интересно, что Таллула оставила вам вокзал… впрочем, и неудивительно, учитывая ее чувства к родным.
— Я продам по дешевке, если хотите купить. Выгодная сделка.
— Нет, спасибо.
— Вам он может принести целое состояние. Могли бы и выказать немного благодарности.
— «Последний полустанок» — книга о городе. Вокзал — всего лишь метафора.
— А я думала, метафора — диетический напиток. Вы всегда одеваетесь как зануда?
— По крайней мере возможно чаще.
— Дурацкий вид.
— А вы, разумеется, непререкаемый арбитр мод, — парировал он, пренебрежительно оглядывая ее грязные джинсы и пропыленную фуфайку.
Шугар Бет стащила ковбойскую шляпу и вытерла паутину со щеки.
— Вы были ужасным учителем.
— Отвратительным, — согласился он, поддевая носком сапога длинный отрезок кабеля.
— Учителя должны воспитывать в учениках уверенность в себе. Вы называли нас жабами.
— Только в лицо. Боюсь, за вашими спинами я именовал вас кое-чем похуже.
Он действительно был ужасным учителем: саркастичным, язвительным и нетерпеливым. Но иногда и блестящим.
Она вспомнила, как он читал им стихи и прозу: слова лились с языка, словно грустная музыка. Иногда в классе становилось тихо, как ночью, и она воображала, что вместе с друзьями сидит в темноте у костра, где-то далеко, на краю света. Он умел ободрить самых отстающих, так что последние тупицы вдруг начинали читать книги, спортсмены — писать стихи, а застенчивые из застенчивых — говорить у доски, хотя бы для того, чтобы защититься от его уничтожающих реплик. Она запоздало вспомнила, что он был именно тем учителем, который показал ей, как писать сочинения.
Она снова нахлобучила шляпу, заметив, как брезгливо он поглядывает на лужу стоячей воды посреди пола.
— Это правда, что вы не приехали на похороны отца? Довольно наглый поступок, даже для вас.
— Он был мертв, поэтому, думаю, даже не заметил, — пожала плечами Шугар Бет, оттолкнувшись от скамейки. — Насколько я поняла, вы снимались на обложку книги прямо здесь, на фоне вокзала. Я требую отчисления за право пользования своей собственностью. Нескольких тысяч вполне хватит.
— Можете подать иск.
Она отбросила секцию трубы.
— Позвольте спросить, что вы здесь делаете?
— Злорадствую, естественно. А что вы подумали?
Ей хотелось схватить ножку от стула и огреть его по голове, но он, несомненно, ответит ударом на удар, поэтому она вынудила себя быть сдержанной.
— Вы хорошо знали тетю?
— Лучше не бывает. — Он подошел поближе, чтобы рассмотреть окно кассы, не обращая внимания на грязь. — Как знаток местной истории, она была неоценимым источником сведений. К сожалению, мировоззрение ее казалось мне чересчур ограниченным. Поэтому особой моей симпатией она не пользовалась.
— Уверена, что это мешало ей спать по ночам.
Он провел пальцем по железному пруту, вынул белоснежный носовой платок и вытер собранную пыль.
— Большинство местных жителей не верят в существование картины.
Шугар Бет не потрудилась спросить, откуда он знает, что именно она ищет. Должно быть, всему городу известны условия завещания Таллулы.
— Она существует.
— Я тоже так думаю. Но как вы-то до этого докопались?
— Не ваше собачье дело. — Она показала на груду ящиков. — За ними лежит мертвая птица. Должна же быть от вас хоть какая-то польза! Уберите ее отсюда!
Он заглянул за ящики, но, похоже, и не подумал избавиться от трупа.
— Ваша тетка была с тараканами.
— Это у нас семейное. И не ждите, чтобы я устыдилась. Янки, как правило, запирают спятивших родственников в психушку, но здесь во время карнавалов мы сажаем их на увитые цветами платформы и провозим по всему городу. Вы женаты?
— Был когда-то. Я вдовец.
Не стань она другим человеком, не преминула бы осведомиться, уж не убил ли он жену своим тонким чувством юмора. Но в то же время ее разбирало любопытство. Что за женщина способна связать судьбу с таким невозможным циником?
Но она тут же вспомнила, что в школе все девчонки вздыхали по нему, стоически вынося его жалящие выговоры. Женщины и трудные мужчины. Хорошо, что она сумела отказаться от этой привычки.
Он наконец отвернулся от кассы.
— Расскажите о бойкоте отцовских похорон.
— А какое вам дело?
— Я писатель. И меня интересуют механизмы функционирования самовлюбленного ума.
— О, я сейчас в обморок упаду. Столько заковыристых слов, что моя несчастная бедная головка идет кругом.
— А ведь вы были умны. Прекрасные способности. Только вы отказывались использовать собственный мозг для чего-то стоящего.
— Опять вы! Что за патологическая ненависть к модным журналам!
— Не приехать на похороны отца! Это требует немалой наглости даже для такой, как вы.
— В тот день у меня была запись к парикмахеру.
Он терпеливо ждал, но она не собиралась рассказывать о том кошмарном времени.
Все началось так хорошо. Она была самой популярной первокурсницей в «Старом Мисе», так завертевшейся в вихре студенческой жизни, что «Сивиллы» отошли куда-то очень далеко. Она порвала с ними всяческие отношения, не отвечала на звонки и не приходила на свидания, когда они приезжали в гости. Но одним январским утром Гриффин позвонил и сказал, что Дидци умерла во сне от кровоизлияния в мозг. Шугар Бет была безутешна. И думала, что ничего худшего с ней уже не может случиться, но шесть недель спустя Гриффин объявил, что женится на своей стародавней любовнице. При этом он искренне ожидал, что Шугар Бет с радостной улыбкой будет восседать на передней скамье в церкви. Она завопила, что ненавидит его и ноги ее в Паррише не будет. И хотя отец пригрозил лишить ее наследства, сдержала слово.
День свадьбы отца она провела в постели с Дарреном Тарпом, пытаясь заглушить свою скорбь плохим сексом. Вскоре, когда Гриффин избавлялся от вещей Дидди, он нашел исповедь дочери. Уже через несколько дней весь город знал, что она сотворила с Колином Берном, и люди, которые раньше просто ее недолюбливали, теперь возненавидели. «Сивиллы», и без того оскорбленные ее высокомерием, окончательно с ней порвали.
У нее не было ни малейшего шанса помириться с отцом. Прямо перед летними экзаменами, всего через три месяца после свадьбы, отец умер от инфаркта. И только тогда Шугар Бет узнала, что он исполнил свою угрозу лишить ее наследства. На протяжении всего пяти месяцев она потеряла мать, отца, лучших подруг и Френчменз-Брайд. И была еще слишком молода, чтобы осознать, сколько потерь еще ждут впереди.
— Это правда, что вы вышли замуж через три дня после похорон Гриффина? — без особого интереса спросил Берн.
— В свою защиту могу сказать, что во время церемонии рыдала, как прохудившаяся водопроводная труба.
— Трогательно.
Она вытащила из кармана ключ:
— Как ни приятно беседовать с вами, но мне нужно запереть дверь и ехать по делам.
— Маникюр и массаж.
— Позже. Сначала мне нужно найти работу.
Темная изогнутая бровь чуть приподнялась.
— Работу? В жизни не поверю.
— Безделье тоже надоедает, знаете ли.
— Газеты писали, что Эммет Хупер умер банкротом, но я был уверен, что вам удастся что-нибудь урвать.
— И вправду удалось, — кивнула она, вспомнив о Гордоне.
Он еще раз оглядел жуткую разруху и умудрился взбесить ее, изогнув губы в едкой улыбке.
— Так вы действительно разорены?
— Только до тех пор, пока не найду картину.
— Если найдете.
— Обязательно. В этом можете не сомневаться.
Протискиваясь мимо него к выходу, она усилием воли заставила себя не пуститься в бегство.
— Жаль, что не можете остаться еще на часок.
Он не торопился следовать за ней. Тень улыбки все еще маячила в уголках рта.
— Позвольте мне уточнить: вы действительно собираетесь зарабатывать на хлеб честным трудом?
— О, мне не привыкать.
Она немного энергичнее, чем необходимо, повернула ключ в скважине.
— Снова найметесь официанткой?