Роза и лев

К счастью, раз здесь присутствует король, то у милорда найдутся более важные дела, чем переживания о поцелуе, сорванном с уст девушки, которая для него ровно ничего не значит. Наверное, он уже и забыл о поцелуе. Для него это лишь пустяк, внесший некоторое разнообразие в скучную беседу с малопривлекательной девицей.
Так она убеждала себя с горькой иронией.
И вот наконец в дверь постучали. Не это ли столь долгожданный зов? На пороге стоял юный паж в расшитой серебром голубой ливрее, означающей, что он служит королю Англии.
— Леди! Вас и вашу сестру убедительно просят предстать перед Его Величеством и отужинать с ним и с его лордами.
Джоселин согласно кивнула. Сердце ее тут же забилось в волнении. Как это ни было смешно, но все же она немного испугалась. Ей надо было собраться с духом, прежде чем ответить.
— Его Величество оказывает нам большую честь. Моя сестра и я будем рады последовать за вами.
Аделиза мгновенно вскочила и изъявила свою готовность спуститься вниз, встав за спиной у Джоселин. Она оставила непокрытыми свои чудесные локоны, а только скромно повязала их лентой. Золотой с жемчугами крестик на тончайшем шелковом шнурке украшал ее нежнейшую шейку. Она выглядела очаровательно в изысканном шерстяном платье цвета слоновой кости и наброшенной поверх него бархатной тунике, ярко-голубой, как и ее глаза.
Джоселин также выбрала свой наряд со всей тщательностью. Ее золотистая туника была, впрочем, не из такой хорошей ткани, как бы ей хотелось, но это было ее лучшее одеяние и цвет ей самой нравился.
Конечно, не имело никакого значения, во что она будет одета сегодня. Все мужские взгляды, разумеется, будут обращены на Аделизу. Так было раньше, так будет и сегодня вечером.
Они медленно спустились в озаренный многочисленными факелами холл. Такого буйства огня в холле замка Джоселин никогда не позволяла, когда оставалась в нем полновластной хозяйкой. Уже это зрелище ей было не по нраву. А тем более ее раздражила внезапно наступившая тишина, когда девушки предстали перед глазами разгоряченных от выпивки мужчин.
Как ей надо вести себя — пропустить вперед красавицу сестрицу, выставив ее всем напоказ, или идти с ней рядом рука об руку? Решив соблюдать положенный ритуал, Джоселин, как младшая сестра, чуть отступила, но Аделиза тотчас судорожно вцепилась в ее руку и спряталась за ней, скрывая свою роскошную фигуру от похотливых взглядов.
— Нет, нет, — бормотала она. — Джоселин, мы вместе должны выдержать эту пытку и встретим свой конец тоже вместе.
Преувеличенный страх Аделизы был, конечно, смешон, но она не показала виду. Словно двое близняшек, не способных оторваться друг от друга, они преодолели две последние ступени витой лестницы и проследовали мимо столов, где изрядно опьяневшие мужчины разглядывали их в упор и перешептывались.
Король занимал кресло в голове самого длинного стола. По правую руку от него сидел де Ленгли, по левую — их отец. Джоселин скользнула взглядом по лицам всей троицы — как они разнились! Отец был хмур, как дикий вепрь, король Стефан сиял от радости и расточал улыбки, а Роберт был словно неживой, как каменное изваяние. Нельзя было никак догадаться, чем закончились его переговоры и что он пережил за те часы с тех пор, как расстался с Джоселин.
Она присела в глубоком реверансе, ощущая, что ее щеки бесстыдно краснеют. Ей казалось, что все вокруг знают: она приветствует не короля Англии, а лорда Белавура! Все-таки какая же она дурочка! Ее тайного приветствия никто не распознал, даже тот человек, кому оно предназначалось. Отец тут же поднялся из-за стола, покачиваясь, проследовал над чередой склоненных над кушаньями спин, взял за руку Аделизу и подвел ее к королю. Джоселин, как глупой, но покорной овечке, пришлось следовать за ними.
— Я представляю вам, Ваше Величество, мою старшую дочь, леди Аделизу Монтегью, о которой вы, безусловно, наслышаны и, — тут он почему-то сделал паузу и откашлялся, — другую мою дочь… леди Джоселин Уорфорд с западной границы.
Все гости поднялись из-за стола, и Джоселин захотелось встать на цыпочки, чтобы не почувствовать себя такой маленькой среди этих огромных мужчин.
Справа и слева смотрели на нее лорды и придворные прихвостни, но ей хотелось первый раз в жизни взглянуть на лицо короля.
Стефану Блуа исполнилось пятьдесят. И он, к сожалению, выглядел именно на эти годы. Кончина королевы подломила его, и слухи о том, как эта потеря отразилась на его здоровье, имели все основания. Когда-то этот мужчина был красив и деятелен, но семнадцать лет правления страной, ввергнутой в гражданскую войну, явно истощили всю энергию, дарованную ему Господом при рождении. Только глаза его по-прежнему оставались молодыми и вспыхивали при лицезрении женской красоты.
Аделиза пробудила в нем жизненные силы. Он сам пошел навстречу сестрам, улыбнулся и заключил в ладони крохотную ручку Аделизы.
— О, мое дорогое дитя! Как я счастлив видеть вас! Отец отзывался о вас с гордостью, и теперь я понял, что он тысячекратно прав. Вы настоящее сокровище.
Аделиза в ответ пробормотала нечто непонятное, щечки ее окрасились румянцем, что сделало ее еще красивее. Ни одна роза, расцветшая в королевском саду весной, не могла сравниться с этим юным созданием. Так подумал стареющий, усталый от гражданских войн король Англии.
Будучи не в силах отвести взгляд от очаровательной девушки, Стефан небрежно бросил через плечо:
— Я понимаю тебя, Роберт де Ленгли. Искушение твое было велико. Как же хватило у тебя рыцарской чести устоять перед ним? По моему мнению, ты просто святой! А теперь прошу тебя, обними отца этих очаровательных девочек, чтобы заключить мир. Разве их будущая счастливая судьба не зависит от того, что мы простили друг другу все наши обиды.
Джоселин вдруг исполнилась презрением к человеку, который только недавно целовал ее. Какой же он рыцарь без страха и упрека? Он просто петух, попавший в курятник. Мужчина, вожделеющий женского тела.
Между тем Аделиза расцветала на глазах. Избавившись от заботы об Аделизе, Джоселин могла вздохнуть свободно, но присутствие в зале Роберта де Ленгли тревожило ее, несмотря на все данные ею себе самой обещания выбросить из головы всякие мысли об этом человеке.
Он сопровождал короля, но остановился поодаль. В каждом его жесте ощущалась ленивая грация хищника. Он почему-то показался ей выше ростом в этот вечер, выглядел более внушительно, а огненные глаза его и львиная грива еще более привлекательными.
Жилет из алого бархата плотно облегал его грудь. Одеяние было роскошным, но явно пришло в ветхость. Он не носил никаких драгоценностей, никаких золотых цепей, даже самого простенького кольца не было у него на пальцах. Джоселин вспомнила, что Генри Анжу носит на руке его фамильный перстень, и гнев обжег ее неизвестно по какой причине.
Роберт де Ленгли всю свою взрослую жизнь истратил на войну за интересы короля Стефана по ту сторону Пролива, а в результате сам потерял все, что имел — земли, богатство, семью, которую, очевидно, любил. Он вернулся в Англию, взял в свои руки то, что ему принадлежало по праву, пусть даже применив хитрость, но так поступали с ним и его враги. А теперь он должен забыть о душевных шрамах и радовать гостеприимством человека, который истребил его друзей и захватил его замки и поместья.
Ее кулачки инстинктивно сжались в приступе внезапно возникшей злобы. Вряд ли кто-то из присутствующих на этом пиршестве, тот, кто поедал мясо, заготовленное ею накануне, разделял ее чувства и горячо сопереживал нескончаемым утратам Роберта де Ленгли. Но почему он, одетый в пламенно-алый бархатный жилет, напоминающий о мстительном пламени, сжигающем его душу, — почему он ведет себя так хладнокровно? Неужели король Стефан смог подавить его волю? И как ей сдержать здесь, сейчас свой острый откровенный язык?
А де Ленгли еще посмел произнести, унижая себя:
— Я полностью отдаю себя под власть короля Англии. В любое мгновение я готов оседлать коня и сразиться за него здесь или за морем.