Темные воды

— Где здесь у вас радиопередатчик? — спросил Эноеши у Минако.
Та повернулась к мужу и стала теребить его за плечо. Она надеялась, что он сможет ответить.
Эноеши повторил вопрос, но Юшиджима отвел погасший взгляд куда-то в сторону.
— Что, здесь нет рации? — повторил свой вопрос Эноеши.
На сей раз Юшиджима кивнул. Значит, здесь нет передатчика. Будучи в двух шагах от земли, они не могли позвать на помощь. Будь у них рация, они могли бы связаться с Морским Островом Грез и попросить, чтобы оттуда прислали буксир. Буксир с мощным дизельным двигателем и крепким тросом уж конечно мог бы сдвинуть их с места. Но рации не было.
От напряжения у него пересохло горло. Эноеши сначала хлебнул вина из кружки, из которой пил Юшиджима, и затем выпил целую кружку одним глотком. Юшиджима — единственный человек на борту, у которого был хоть какой-то морской опыт, но травма вывела его из строя. Минако слушается мужа и проявлять инициативу даже не пытается. Эноеши ощутил на своих плечах всю тяжесть происходящего. А он-то думал, что он на этой яхте только гость!
Он снова и снова смотрел на часы, нервно сглатывая слюну. Уже восемь. Он вздрагивал от мысли, что им придется провести здесь, в море, целую ночь. Завтра понедельник, и у него дел выше головы. Хватит с него. Он просто хотел домой, в свою квартиру, в знакомую постель... Если бы только он мог!
Едва подумав об этом, он решил забраться на крышу рубки и посмотреть, что там к западу отсюда. С севера на юг по периметру Морского парка Вакаса идет бетонная набережная, параллельно которой в море тянется ряд бетонных быков. Их очертания, похожие по форме на ботинок, выступают из моря и вплотную подходят к берегу.
Если добраться до одного из таких сооружений, с него легко перепрыгнуть на набережную. Эноеши отмерил взглядом расстояние: отсюда до быков метров сто, не больше. Даже если сделать поправку на темноту, дистанция небольшая, Эноеши легко проплыл бы. Сердце его забилось быстрее. Попытка не пытка. Конечно, плыть ночью в Токийском заливе — это всегда опасное приключение. За жизнь его не дадут и ломаного гроша, если он зазевается в море в ночное время.
В это мгновение дверь салона открылась, и оттуда на карачках выбрался Юшиджима. Он явно стремился сначала совладать со своим языком, а потом уж с другими частями тела, как будто ему не терпелось что-то сказать Эноеши. Эноеши протянул ему руку, чтобы помочь встать, но Юшиджима продолжал лежать на палубе.
— Как вы?
То, что Юшиджима двигался самостоятельно, свидетельствовало о том, что он приходит в себя, по крайней мере физически. Но затем он сделал вот что — весь содрогаясь, прохрипел:
— Мы... отсюда... не уплывем...
— Почему?
— Я трогал... вот этой рукой... — Он поднял руку.
— Что трогал?
— Руки.
Юшиджима своей рукой трогал руки?!
Лучше бы Эноеши его не спрашивал. Существуют миллионы страшилок о духах мертвых, которые хватают за ноги пловцов, но если Юшиджима хочет рассказать ему, что чьи-то руки протянулись со дна морского и держат яхту, то это даже не смешно.
После минутного молчания Юшиджима снова заговорил:
— Ребенок сильнее, чем ты думаешь.
И тут у Эноеши пресеклось дыхание. Образ ребенка, вцепившегося ручками в рулевую часть киля, возник в его сознании.
— Знаешь, такие пупсики с хваткими ручонками, которых выпускали давным-давно, их можно было вешать на запястье? Вот он напомнил мне такого, только лицо все раздулось...
Успокоившись, Эноеши одернул себя. Нельзя допускать в свое сознание чудищ, порожденных чьим-то чужим воображением. Посмотрим на вещи здраво, сказал он себе. Откуда взялся этот образ в сознании Юшиджимы?
— Это был мальчик?
— Мм-мм... да — ответил Юшиджима и кивнул.
— Лет шести?
Юшиджима на мгновение задумался и снова кивнул. Теперь Эноеши знал, что он на верном пути. Образы не берутся ниоткуда В данном случае, без сомнения, именно ботиночек, попавший в гребной винт, был источником бреда Юшиджимы.
Эноеши попытался восстановить последовательность того, что происходило в сознании Юшиджимы. Катализатором послужил ботиночек с Микки-Маусом, который засел в подсознании хозяина яхты в момент, когда тот нырял. Где мальчик его потерял? На мосту? На набережной? Или, может быть, мальчик утонул, а один ботиночек всплыл? Если так, тело мальчика должно находиться где-нибудь в море.
Юшиджима, который нырнул и начал погружаться к днищу яхты, крепко зажмурив глаза, коснулся чего-то, за что зацепилась яхта — может быть, водоросли, — и принял это за руку утонувшего мальчика. Внезапно в мозгу Юшиджимы вспыхнул этот образ. Прежде всего, он и не мог бы ничего обнаружить в такой темноте. Глазами он бы не увидел ничего. То, что ему представилось, разглядело его внутренне зрение, и это было не что иное, как иллюзия, порожденная его хваленым воображением. Маленький утопленник уцепился за руль яхты, его лицо раздулось, глаза глубоко ушли в размягченную плоть, бледный кончик языка высунулся изо рта Тело утопленника вцепилось в руль, как те пупсики в запястье, и не дает яхте сдвинуться...
В этот момент Эноеши был уверен, что знает ответ на следующий вопрос, который он собирался задать Юшиджиме.
— У мальчика не было ботинка на одной ноге? — спросил он.
Юшиджима должен кивнуть в ответ. Ведь они нашли только один ботинок на винте!
Предполагая отклик, Эноеши следил за реакцией Юшиджимы. Но тот прищурился, посмотрел на небо и отрицательно покачал головой.
— У него были ботинки на обеих ногах?
На сей раз Юшиджима ответил прямо:
— Обе ноги были босые.
В его голосе не было и тени колебаний или неуверенности, и это сбило Эноеши с толку.
* * *
Во всяком случае, сидеть без дела он не мог. Ему пришло в голову, что можно было бы попытаться опять завести мотор и сдвинуть яхту с места. Увидев, что манжета рубашки мешает ему, когда он пытается потянуть за рычаг газа, он предпочел поменять ее, а не просто закатать рукава, и начал расстегиваться. Юшиджима лежал у него в ногах, не меняя позы. Минако, сквозь открытую дверь салона, увидела, что Эноеши расстегивает рубашку, и радостно воскликнула.