Невеста колдуна
— Да, — хмыкнул Даниель. — Он привык очаровывать и обманывать женщин и наверняка решит, что и с тобой у него проблем не возникнет.
— Уже возникли, — возразила я. — Вчера. И, кажется, наши отношения непоправимо испорчены.
— Э—э… — хохотнул Даниель. — Сразу видно, что ты не разбираешься в мужчинах. Такие, как он, никогда не обижаются на женщин и никогда не теряют веры в себя.
— Но зачем вы решили отправить его на дачу? — все еще хлюпая носом, спросила я. — Что вам это даст?
— Нам нужно выдернуть его из привычной среды, — ответил Себастьян, протягивая мне белоснежный платок. Прямо как в романе, подумала я, но вспомнить, в каком, не смогла. — А потом посмотреть, как отреагирует на это среда и как отреагирует он сам.
— А ты заметил, как ему не хочется на дачу? — спросил Даниель. — На нем прямо лица не было, когда отец велел ему слушаться.
— Мне показалось, что он чего—то опасается, — задумчиво сказал Себастьян.
— А если это вовсе не связано с попытками убить его? Может, он просто никак не может отойти от своего неудачного купания? — предположил Даниель.
— Как раз для того, чтобы выяснить это и многое другое, мы и приставляем к хлебному отпрыску нашу ценнейшую сотрудницу! — подхалимски косясь в мою сторону, объяснил Себастьян. — Ну—с, а теперь нам осталось только съездить за ее вещами.
Уже в машине Даниель с усмешкой сказал:
— Бывают ангелы— хранители, а ты у нас будешь фея— хранительница. «Скорее уж Баба Яга в тылу врага, подумала я, кисло, глядя на ласково улыбающегося Себастьяна.
Глава 15
ВСТРЕЧА У ОЗЕРА
Потрескивали под ногами сухие ветки. Сумеречный лес был полон странных звуков. Какие—то шумы и голоса, отражаясь от деревьев, метались по лесу. Вадиму слышалась в этих звуках неясная угроза, но он продолжал продвигаться вперед. Висящий на шее фонарь, раскачиваясь от ходьбы, бросал на толстые, изборожденные продольными морщинами стволы сосен тревожные пятна света.
Внезапно сосны расступились, и Вадим оказался на обрывистом берегу озера. На самом краю обрыва рос старый дуб. Половина его корней была обнажена осыпью. Вадим подошел к краю обрыва и, держась, за торчащие корни, спрыгнул вниз, к воде.
Там, у самого края, на скользкой черной коряге, похожей на мумию доисторического чудовища, сидела темноволосая девушка в светлом длинном сарафане. Увидев Вадима, она встала. Он сделал два шага и молча обнял ее. Она положила ладони и голову ему на грудь.
Озеро чуть слышно плескалось волнами о берег.
Девушка нарушила молчание первой:
— Ты принес? — спросила она, и голос ее был похож на шум волн.
Вадим покачал головой:
— Нет. Не нашел, — и торопливо добавил, увидев, как погрустнело ее лицо, и поникли плечи: — Но я найду! Я обязательно найду! Ты же помнишь, я обещал! Разве я когда—нибудь обманывал тебя?
Она снова присела на корягу.
— Нет. Ты никогда не обманывал меня. Ты совсем не такой, как он.
Вадим сжал кулаки и сквозь стиснутые зубы произнес:
— Зачем, зачем ты выбрала его, а не меня? Все было бы по—другому…
— Теперь уж ничего не изменишь, — грустно сказала она.
— Нет! — Он бросился к ней и схватил ее за руки. — Нет! Должен быть какой—то выход! Я что—нибудь придумаю! Мы должны быть вместе!
Он опустился рядом с ней на корягу и стиснул ладонями виски.
— Не мучай себя, — раздался над его ухом похожий на шелест волн голос. — Ты еще найдешь свое счастье…
— Мое счастье — ты! — передернувшись всем телом, крикнул он и повернулся к ней.
Но рядом уже никого не было.
Глава 16
НЕМНОГО АКРОБАТИКИ
Открыв глаза, я некоторое время изумленно смотрела перед собой, пытаясь сообразить, где нахожусь. Наконец, сев на кровати и прогнав усиленным морганием, остатки сна, я вспомнила вчерашний день и, тяжело вздохнув, откинулась обратно на подушку.
Тихо было в доме. До меня доносилось только глуховатое тиканье настенных часов, качающих потемневший от времени маятник. Стрелки на желтовато—белом циферблате показывали половину восьмого. Я перевернулась на бок и подложила ладонь себе под щеку.
Но ушедший сон и не думал возвращаться. Вместо этого нахлынули мысли и воспоминания. Я накрылась с головой одеялом, но они пролезли и под одеяло. Поняв, что сопротивление бесполезно, я вынырнула на поверхность, сунула подушку себе под спину и, сложив руки на груди, стала искать среди воспоминаний то, что встревожило меня и прогнало прочь такой сладкий сон.
Воспоминание вскоре отыскалось, и даже не одно. Дело в том, что вчера…
Не знаю, с чего я решила, что ангелы будут сопровождать меня до самой дачи. Разумеется, по го не произошло. Переложив мою набитую впопыхах всяким барахлом черную с рыжим сумку из багажника «Победы» в багажник джипа «Чероки» — наверняка я в спешке забыла что—нибудь нужное, и выяснится это потом, в самый неподходящий момент, — ангелы прощально помахали мне руками и уехали. Кое—кто мог бы, между прочим, поцеловать меня на прощание. На то, чтобы этот кто—то побыл со мной до моего отъезда, я уж и не претендую, кто я такая, в конце концов. Но прощальный поцелуй я, кажется, заслужила…
Поглощенная этими невеселыми размышлениями, я рассеянно разглядывала подземный гараж, ряды автомобилей, джип, возле которого я стояла столбом, и группу людей поодаль — кое—кто из них был мне уже знаком. Кирилл, его отец, водитель, похожий на бледную моль… Остальных я видела первый раз. Двое, судя по их удивительному сходству с прямоугольным, которого, кстати, почему—то я здесь не обнаружила, были охранниками. Курносый белобрысый парень в белых брюках и черной футболке с эмблемой «Адидас», очевидно, был тем самым племянником. Рядом с ним терлась какая—то девица фотомодельной внешности — намелированная, наманикюренная и накрашенная так, словно ей предстояло дефиле по подиуму, а не поездка на дачу. Интересно, как она собирается ходить по проселочной дороге на таких каблучищах? Или у них там, как у презренных буржуев, все заасфальтировано и плиткой выложено? Я здраво рассудила, что девица состоит герлфрендшей при племяннике. А та, видимо, почувствовав, что на нее смотрят, обернулась и одарила меня хорошей порцией презрения. Интересно, что я ей такого сделала? Если это из—за того, что мой облик не имеет к фотомодельности никакого отношения, то на ее месте я бы радовалась, а не строила из себя невесть что! Ладно, потом разберемся. Посмотрим, кто на кого и как будет смотреть.
И все—таки девицин взгляд немного поколебал мою уверенность в себе, поэтому я полезла в лежащий на асфальте возле моих ног рюкзак — расстаться с ним я не могла даже на минуту, — чтобы при помощи карманного зеркальца в очередной раз убедиться в своей неотразимости. Конечно, гораздо удобнее было бы воспользоваться для этой цели тонированными стеклами джипа, но я не была уверена, что в его салоне никого нет, а зрители мне были совершенно ни к чему.
После долгих мучительных поисков, за время которых мне попались под руку перочинный нож, банка с кремом, солнцезащитные очки, флакончик духов, газовый баллончик, фонарик, мобильный телефон и колода гадальных карт, я, наконец, извлекла на свет божий зеркальце, но воспользоваться им не успела, потому что обнаружила рядом незаметно подошедшего Кирилла.
— Как настроение? — Его зубы, продемонстрированные в дружелюбнейшей улыбке, так сверкали, что я задалась вопросом, не сгодятся ли они мне вместо зеркала.
— Рабочее, — без энтузиазма сообщила я.
— Ты извини меня за вчерашнее, ладно? Кажется, я вел себя как идиот…
— Не «кажется», а совершенно точно!
— …Понимаешь, стресс да еще спиртное. Прости, ладно? Мир?
Если бы не работа, я бы ему показала, где раки зимуют. Но, увы! Хоть я и Баба Яга, придется быть милой.
— Мир, — со снисходительной усмешкой ответила я.
— Тогда — по коням! Мы с тобой и одним из отцовских дубов едем на этом першероне. — Кирилл похлопал джип по лоснящемуся боку. — А Борька с Юлькой — вон на том арабском скакуне.