Невеста колдуна
Но почему, черт побери, они все так уверены, что любой хмырь противоположного пола, замеченный на расстоянии ближе, чем два метpa от меня, непременно должен быть моим любовником? То ли они меня считают идиоткой, не интересующейся ничем, кроме амурных дел, то ли, по простоте душевной, переносят на меня свою мужскую модель поведения. В любом случае, несмотря на то что мне жутко хочется спать, терпеть это хамство я больше не намерена!
— Кто мне нравится, это не твое дело, — дожевав кусок бифштекса, холодно сказала я. — Все равно ты в число этих людей уже не входишь.
— Ну конечно! Так я и знал! Небось он уже наплел тебе про меня с три короба!
Так-так! Я-то думала, это приступ внезапной ревности, а тут что-то совсем другое. Как его перекосило! Сколько злобы! А главное — боится он чего-то до смерти, аж весь побелел.
Я решила блефовать.
— А ты выскажи свою версию, — сказала я, внимательно наблюдая за изменениями его лица. — Может, в твою я поверю больше.
Кирилл отодвинул тарелку с недоеденной капустой и встал.
— Ну уж нет! Все это было и прошло! Я про это давно забыл. И ему советую. А если он будет распространять про меня всякие грязные сплетни, я найду способ навсегда заткнуть ему рот. — И, комкая в руках бумажную салфетку, он быстрыми шагами ушел в дом.
— Почему это я сегодня весь день порчу людям аппетит? — недоуменно спросила я у графина с морсом.
Графин ничего не ответил.
А до дивана под соснами я так и не добралась. Прежде чем отправиться на природу, я решила еще раз просмотреть свои записи и попытаться извлечь из них хоть какое-нибудь рациональное зерно. Достала из рюкзака блокнот и уютно устроилась в глубоком кресле. Негромко тикали настенные часы, ветер покачивал оконную занавеску…
Проснулась я в темноте. На полу возле кресла белел выпавший из моих рук блокнот. Я потерла слипающиеся глаза, пытаясь припомнить, о чем я думала перед тем, как заснуть. Что-то важное должно произойти очень скоро… Что-то, о чем я ни в коем случае не должна забыть.
Я поднесла к глазам электронные часы, нажала на кнопку подсветки. «0.27» — загорелось на крохотном дисплее.
Двадцать семь минут первого!
Я вскочила как ужаленная. Через три минуты Кирилл должен быть на железнодорожной станции!
Конечно, я обещала Себастьяну, что не пойду на эту встречу. Но могла ли я выполнить это обещание? Сидеть дома и ждать, пока все самые важные события произойдут без меня? Нет уж, на это я не согласна.
В три прыжка я взлетела по скрипучим ступеням на второй этаж. Потом сообразила, что, пожалуй, двигаюсь слишком шумно, и перешла на осторожный шаг. В комнате Кирилла было пусто и темно. В другие комнаты я заглядывать не решилась.
Под дверью Бориса лежала тонкая и тусклая полоска света. Времени у меня совсем не было, но я остановилась и, почти прижавшись к двери ухом, прислушалась.
Приглушенные шорохи, вздохи… И вдруг — короткий сдавленный стон. Женский.
Торопливо спускаясь по лестнице вниз, я вспоминала лицо Могилы во время нашего с Кириллом вчерашнего разговора на пляже. Теперь мне не нужно было спрашивать охранника, что означала его усмешка.
Очутившись у калитки, я загородила лицо ладонью — в глаза мне внезапно ударил ослепительный свет.
— Кто-нибудь выходил из дома в последние десять минут? — свистящим шепотом спросила я у внезапно возникшего на моем пути охранника.
— Нет, — тоже шепотом ответил охранник, выключая свой фонарь. — А ты что здесь бродишь? Все уже спят давно.
Насчет «всех» я могла бы поспорить, но не стала. Вместо этого я торопливо прошептала:
— Скоро вернусь!
И, выскочив за калитку, припустилась во весь дух в сторону железнодорожной станции.
Песчаная дорога скрадывала топот моих бегущих ног. Тусклые лампы на древних деревянных столбах прыгали у меня перед глазами. Я изо всех сил вглядывалась вперед, чтобы при появлении людей успеть скрыться в придорожных кустах. Но никто не появился.
Из-за поворота возникла железнодорожная станция. Сначала я увидела только странные синие всполохи позади нее. Потом до меня донесся гул многочисленных голосов.
Встревоженная, я, уже не таясь, перебежала через переезд и поднялась на платформу. И увидела на другом конце станции машины с мигалками, оставленные возле железнодорожных путей, скопление народа на самой платформе…
Навстречу мне уже шел хмурый и озабоченный Себастьян. Поймал меня за плечи, остановил:
— Так я и знал, что ты все-таки не послушаешься меня! Ну почему ты всегда…
Я не дала ему договорить:
— Что здесь случилось?
Он раздраженно махнул рукой:
— Мы опоздали. Пришли за десять минут до полуночи, но он был уже мертв.
Я вырвалась из рук Себастьяна и кинулась туда, где копошились люди и мерцал белый свет фотовспышки.
На скамейке, завалившись на сторону, сидел человек. На груди у него расплылось большое темное пятно. Растолкав тех, кто мешал мне пройти, я подошла к нему вплотную, заглянула в лицо… И отвернулась с невольным вздохом облегчения.
— Ты решила, что это Кирилл? — раздался рядом со мной голос Даниеля. Подняв глаза, я увидела, что он смотрит на меня с сочувственной улыбкой. — Но почему?
Я пожала плечами.
Появился Себастьян, обнял меня за талию и молча повел за собой. Даниель пошел с нами.
Сойдя с платформы, мы перебрались через рельсы и сели в «Победу».
— Так, — сказал Себастьян. — А теперь рассказывай. По порядку. Все, что знаешь.
И я рассказала. Именно так, как он велел. Все, даже про спасение меня из лап гиен и про сон в лесу, который оказался не сном.
Когда я замолчала, в машине ненадолго наступила тишина.
— Так, — снова сказал Себастьян. — Что ж, за дело. Работы у нас непочатый край, как я погляжу. Начнем с хозяина гранат. Настало время объясниться… Марин, ты дорогу знаешь?
— Более-менее, — неуверенно ответила я.
— Ладно, найдем, не заблудимся. Поехали, Даниель…
Когда машина тронулась с места, заговорил Даниель:
— А знаешь, твое заявление все-таки нашлось!
— Да?! — обрадовалась я. — Как? Ты пересмотрел данные еще раз?
— Нет. Просто я догадался узнать, давно ли Кирилл живет отдельно от отца. Оказалось, его нынешняя квартира куплена только в конце прошлого года, когда наш хлебный принц приезжал домой на рождественские каникулы. Молодой человек сделал себе скромный новогодний подарок… Ладно, короче, сын с отцом живут довольно близко, но их дома находятся в разных округах Москвы. Я проверил загс в округе отца. Заявление было подано второго июня. Я снял копию, так что все в порядке.
— А вы уже узнали, кто этот… убитый? — спросила я, без особой надежды на успех вглядываясь в темноту за окнами «Победы».
— Пока нет, — пожал плечами Себастьян. — Документов при нем не нашли. Вероятно, их забрал убийца. Но Захаров обещал подсуетиться — завтра нашу жертву покажут во всех выпусках «Дорожного патруля», «Дежурной части», «Времечка» с «Сегоднячком». Слава богу, Листовскому не жалко денег на дело. Думаю, к завтрашнему вечеру мы будем знать, с кем так и не имели удовольствия познакомиться при его жизни.
Найти дачу Вадима оказалось сложнее, чем я думала. То ли дело теперь было в темноте, то ли в чем-то другом, но я никак не могла сообразить, куда надо поворачивать, позабыла ориентиры, и мы, наверное, с полчаса кружили по поселку. Увидев наконец нужный дом, я радостно скомандовала Даниелю тормозить, вылезла из машины, подошла к калитке и… обнаружила свою ошибку. Так повторилось несколько раз.
Но в конце концов наши поиски увенчались успехом. Ни одно окно в доме не горело. Калитка была не заперта. Мы вошли в сад и поднялись на крыльцо. Даниель приложил палец к губам и показал жестом, что обойдет вокруг дома. Себастьян забарабанил в дверь, а я громко сказала:
— Вадим! Это я! Ты мне очень нужен! Ответа не последовало.
Тогда я подергала дверь за ручку и обернулась к Себастьяну:
— Заперто.
Себастьян усмехнулся, вполголоса ответил: