Леди и рыцарь

Несколько минут стояла тишина, прежде чем король наконец отвернулся от закрытой двери и сурово взглянул на него. Выражение его лица вряд ли свидетельствовало о высказанных ранее симпатиях к Эрику.
– Итак, – наконец произнес король и несколько смягчил выражение лица. Он положил руки на плечи Эрика и сильно сжал их. – Розамунда – самое дорогое мое сокровище. Плод моей любви. Я вверяю ее тебе и рассчитываю, что ты будешь мягок и очень осторожен с ней.
– Конечно, ваше величество, – покорно пробормотал Эрик.
Кивнув, король повернулся к епископу Шрусбери и протянул руку. Тот мгновенно передал ему две свечи. Взяв их, Генрих зажег обе от факела, прикрепленного к стене, потом повернулся к Эрику и показал ему:
– Ты видишь отметины, которые я сделал на свечах?
Эрик кивнул. Обе они были на ширине большого пальца от основания.
– Вот столько у тебя времени, чтобы сделать дело, – заявил король и передал ему одну из свечей.
Рука Эрика невольно сомкнулась вокруг свечи, но глаза расширились от ужаса. Он снова посмотрел на отметину. До нее было не больше четверти дюйма от горевшего фитиля.
На его взгляд, это было…
– Но ведь это меньше десяти минут!
Король расстроенно кивнул:
– По правде говоря, ближе, к пяти минутам. И свеча горит, сжитая твое время. Так что лучше приступай.
Эрик в ужасе посмотрел на короля, уже видя свою голову на колу:
– Но…
– Не перечь мне, Берхарт. Ты думаешь, я бы не дал тебе больше времени, если бы оно было у меня? Она же моя дочь и заслуживает пиршеств и торжеств по случаю своей свадьбы. Возможно, когда-нибудь мы сможем устроить это для нее. Но не сегодня. – Повернувшись, он отдал вторую свечу Шрусбери, потом взял Эрика за руку. Другой рукой он распахнул дверь кельи. – Сегодня мы должны сделать все, что в наших силах. И это означает, что ты будешь нежен, заботлив и… – Генрих втолкнул Эрика, державшего свечу, в комнату. – Быстр. Мы будем ждать здесь.
Дверь захлопнулась, и Эрик поспешил защитить пламя от порыва сквозняка. Когда эта угроза миновала, шуршащий звук привлек его внимание к девушке, стоявшей у небольшой кровати.
Его невеста. Она стояла лицом к нему, все еще в своем белом платье, и вовсе не казалась испуганной или встревоженной. Нет, она выглядела странно отрешенной, даже мрачной. Эрик было задумался над этим, но в это время на руку ему упала капля расплавленного воска, напомнив, что время на исходе.
Вздохнув про себя, он обвел взглядом комнату в поисках места для свечи. Выбора особенного не было. В комнате стояли лишь кровать и комод, и они располагались вдоль одной стены, оставляя узкий проход не шире фуга. Эрик осторожно поставил свечу на комод, отметив, что уже использовал значительную часть отведенного ему времени, потом выпрямился и решительно повернулся к девушке:
– Ты еще не разделась.
Ее глаза слегка расширились.
– В этом ведь нет необходимости, да?
Эрик поморщился. Она же воспитывалась в монастыре и, конечно, знала, что церковь считает грехом, когда супружеские обязанности выполняются в обнаженном виде. Да уж, церковь умела лишить человека радости! Сейчас у него не было времени, но он пообещал себе, что позднее постарается смягчить ее взгляды, иначе задача зачать ребенка станет тяжким испытанием. Он очень хотел сына. А пока ему нужно раздеться, хотя бы частично – вряд ли ей понравится соприкосновение холодных доспехов.
Он снял плащ, положил его на комод и выпрямился, чтобы расстегнуть кольчугу, когда она, явно приняв его действия как сигнал, вдруг вскарабкалась на постель. Эрик снял тяжелую кольчугу и замер с ней в руке при виде Розамунды. Она расположилась посередине постели, стоя на четвереньках; ее обтянутая белой тканью аппетитная попка была задрана кверху. Что это она такое делает? Эрик мгновение смотрел на нее, но, когда она не шевельнулась, он, растерянно переминаясь с ноги на ногу, спросил:
– Э… что-нибудь не так, миледи?
Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.
– Не так, милорд?
– Ну… – Он нервно засмеялся и указал на нее. – Ваша поза. Что вы делаете?
– Жду, чтобы доставить вам удовольствие, милорд, – спокойно ответила она.
Эрик слегка прищурился, услышав это.
– Удовольствие? – осторожно переспросил он.
– Да. Сестра Юстасия все объяснила мне, – заверила она его, потом отвернулась и снова стала ждать, продолжая стоять на четвереньках.
«Сестра Юстасия все объяснила мне». Эрик нахмурился при этих словах, потом положил кольчугу на комод и выпрямился. Некоторое время он стоял, рассматривая девушку, потом откашлялся, что снова заставило Розамунду обернуться.
– А что именно объяснила сестра Юстасия, миледи?
Ее брови слегка приподнялись:
– Она объяснила мне все о постели. О том, что это похоже на Ангуса и Мод.
– Ангуса и Мод? – Его слух уцепился за мужское имя. – Что это еще за Ангус, черт возьми?
– Наш бык.
– Ваш бык, – тупо повторил он. – А Мод – это…
– Наша корова.
– Ну конечно, – тихо произнес он, постепенно начиная понимать и приходя в ужас. – И сестра Юстасия сказала вам, что это…
– То же самое, – спокойно продолжила она и добавила: – Вы залезете на меня, вставите ваш «огурец»…
– «Огурец»? – Голос Эрика дрогнул на этом слове, и она смущенно вспыхнула.
– Ну тогда… эту «штуку», как у быка, – мгновенно Поправила она себя и закусила губу, когда он внезапно опустился на край узкой кровати, беспомощно обхватив голову руками.
– Я погиб, – услышала она его бормотание. – Моя голова непременно украсит Вестминстер.
Нахмурившись при виде его переживаний, Розамунда села на пятки и растерянно посмотрела на него:
– Милорд?
– Мне следовало жениться на Делии, – продолжил он. – Пусть мне и наставили рога, но лучше быть рогоносцем, чем без головы.
– Кто такая Делия? – спросила Розамунда с раздражением.
– Моя нареченная и причина моей несомненной смерти, – спокойно ответил он и почти непринужденно добавил: – Если бы она не изменила мне, я бы не попал в такую переделку. Черт, если бы она была умнее и хотя бы скрыла свою измену, я бы сейчас не оказался перед угрозой остаться без головы.
– Вы помолвлены? – растерянно спросила Розамунда.
– Да, то есть был, но потом застал ее в конюшне с Гленвиллом, разорвал помолвку и послал гонца сообщить об этом отцу, а сам поехал в Шамбли, чтобы напиться. Шамбли, конечно, ближе к Берхарту, чем дом Ростена. Понимаете, если бы отец Шамбли построил свой чертов замок чуть дальше, то в этой переделке вместо меня оказался бы Ростен.
– Понимаю, – осторожно ответила Розамунда, гадая, не выдал ли ее отец замуж за безумца.
– Слишком много разговоров! – Розамунда и Эрик вздрогнули, услышав этот крик из-за двери и продолжение тирады короля: – Я хочу действий! Я получу доказательство того, что этот брак невозможно опротестовать!
– Они ждут за дверью? – в изумлении прошептала Розамунда.
Эрик ничего не мог с собой поделать и захохотал. В его смехе ясно были слышны истерические нотки. Разве можно было бы придумать более сложную ситуацию?
– Берхарт!
Суровое предупреждение в голосе короля пробилось через истерику Эрика. Он резко встал, снял тунику и бросил ее на кольчугу, размышляя, как лучше действовать дальше. Он был так занят своими мыслями, что не заметил одобрения на лице невесты, когда она рассматривала его широкую мускулистую грудь и плоский живот. Но он увидел, как на ее лице внезапно появилось разочарование, когда он наконец разделся.
– Что такое? – растерянно спросил он.
– Ну… – заколебалась Розамунда, потом шепотом призналась: – Я просто удивлена. Ваш «огурец» совсем не такой большой, как у Ангуса.
Эрик напрягся при этих словах, чувствуя, как в нем поднимается раздражение, хотя он прекрасно понимал, что никакой мужской «огурец» не может быть таким же большим, как у быка. Он резко выпрямился и прорычал:
– Он достаточно большой для того; чтобы сделать то, что положено!