Холоднее льда

— На объектах СГОМ алкоголь строжайше запрещен. Как и все прочие наркотики.
— Тогда я угощу вас бокалом в Пунта-Аренасе.
— Извините. — Джон отвернулся от ее прямого взгляда и уставился в окно, где дневное солнце преображало крилевые фермы на южном горизонте в роскошное золотое кружево. — У меня нет времени ни для чего подобного. После прибытия меня ожидает немедленная встреча с замминистра Лосадой. — Джон застыдился в тот же самый момент, как это сказал. Все было вполне правдиво, но все же получалось так, будто он прятался от Нелл за встречей, которой не ожидал и не понимал; более того, которой он вообще не хотел.
Если Джон рассчитывал дать Нелл отпор, то все усилия оказались напрасны. Она подалась еще ближе, и он смог почувствовать цветочный аромат ее парфюма.
— Значит, после того, как вы с ним увидитесь, я вас угощу. Я кое-что слышала о Мануэле Лосаде и могу вас заверить, что вам непременно потребуется выпивка, если вы с ним хотя бы пару минут пообщаетесь. — Лицо Нелл было в считанных сантиметрах от лица Джона, а ее правая рука по-прежнему покоилась на его плече. — На самом деле у меня есть идея куда получше. Прежде чем мне дали это задание, я рассчитывала снять одно событие. Оно как раз сегодня в Аренасе состоится. Мы должны оказаться там вовремя и сможем вместе туда сходить. Это роскошный обед Внутреннего Круга в честь Сайруса Мобилиуса, по десять тысяч песо с носа.
— У меня нет десяти тысяч песо... у меня нет даже одной тысячи. И я должен немедленно явиться к замминистра, как только мы приземлимся.
— Лосада не заметит разницы, если вы явитесь завтра, а не сегодня. И не волнуйтесь насчет оплаты. У меня есть билеты для прессы. Две штуки.
— Меня туда не пустят. Я не пресса.
«Милый мой, — подумала Нелл. — Да где ж ты всю жизнь был? В двух километрах под водой? Пожалуй, не так далеко от истины».
— Джон, они никогда не узнают, кто вы такой, если вы только сами им этого не скажете. Вы будете со мной, и я улажу всю болтовню. Разве я не задолжала вам вечер за то, что вы весь день со мной возились, а под конец еще и самым натуральным образом мне жизнь спасли?
Джон уставился в невинные карие глаза Нелл и задумался, как же у нее это получилось. Она предложила ему совершенно невероятную последовательность событий, но при этом заставила их казаться абсолютно естественными. Он был вызван в столицу на встречу, которая в лучшем случае представлялась зловещей. А Нелл Коттер запросто предложила, чтобы он наплевал на приказ начальника его начальника и отправился провести веселый вечерок в городе. Джон даже передернулся, но в то же самое время все это его странным образом заворожило. Никогда в жизни не доводилось ему встречать кого-то, хоть отдаленно похожего на Нелл. Он отчаянно хотел отправиться с ней на обед, причем по причинам, которые шли гораздо дальше желания послушать Сайруса Мобилиуса, Солнечного Короля, человека-легенду. Джон помотал головой и перевел дух.
— Я не могу этого сделать, мисс Коттер, — сказал он и тут же подумал: «Я сошел с ума. Я отбрасываю надежду всей моей жизни».
— Нелл. Люди, которые потели и дрожали вместе, не могут обращаться друг к другу так формально. («Если не считать того, что ты не потел и не дрожал, тогда как я была готова вопить, — справедливости ради подумала Нелл. — Не говори мне нет, Джон Перри. Я просто не приму такой ответ».) Вы должны звать меня Нелл. И вы должны пойти на обед.
— Я не могу, Нелл. Это я про обед. В канцелярию замминистра сообщат, что я уже на подходе. Там будут меня ожидать. А вообще-то... в иной ситуации я был бы рад с вами пойти. Очень рад. И мне хотелось бы послушать Сайруса Мобилиуса. Вы верите в то, что про них рассказывают? В смысле, про Внутренний Круг?
— Нисколько. Но того, во что я верю, вполне достаточно. Знаете, все-таки останется время после того, как вы встретитесь с Лосадой. Обед не начнется до восьми. А мы приземляемся в четыре.
— Вы рассчитываете, что он увидится со мной, как только я позвоню. Но так не получится. Меня нужно будет подогнать к его графику, а не наоборот.
— Тогда я скрещу за вас пальцы. — Нелл удовлетворенно откинулась на спинку сиденья, но скрестила не пальцы, а ноги. — Все у вас получится. Вот увидите. Вы повидаетесь с ним и еще до восьми снова станете свободным человеком. А тогда мы пойдем на обед Внутреннего Круга и немного повеселимся.
Нелл Коттер ошибалась. Но и Джон Перри тоже.
Еще до войны СГОМ управлялась на полувоенной основе. С тех пор ничего не изменилось. Плавучие базы, рассеянные по океанам всего мира, по-прежнему имели положение и обстановку полевых военных единиц. Там мог существовать жесткий порядок командования, некоторая неэффективность, а также масса ненужных или даром потраченных усилий, однако вся система работала. Оборудование обслуживалось. Графики соблюдались.
По контрасту административный центр СГОМ управлялся как армейский штаб мирного времени. Не имея конечного продукта, бюрократия становилась важнее результатов. Отсрочка считалась неуместной, но эффективность не имела смысла.
Джон всю свою трудовую жизнь провел в мире плавучих баз. Для него шоком было явиться в Админ-центр к пяти вечера и узнать, что никому не ведомо, кто он такой и зачем сюда прибыл. Замминистра Лосада был занят, и его никак нельзя было беспокоить. В табеле назначений какой-либо Джон Перри вообще отсутствовал — как сегодня, так и в обозримом будущем. Помощники Лосады уже ушли, и до девяти часов завтрашнего утра их возвращение не ожидалось. Под рукой не оказалось никого, кто смог бы внятно ответить на вопрос по поводу звонка на плавучую базу.
Джону с великой неохотой дали квиток, который позволял ему провести ночь в жилом комплексе Админ-центра. При этом его предупредили, что за все обслуживание, кроме обеда и завтрака, ему придется платить из собственного кармана. К шести тридцати Джон прибыл в спартанское общежитие СГОМ и обнаружил здание битком забитым людьми. Комендант проинформировал его, что с переменой климата Аренас переживает невероятный бум и что все помещения переполнены в связи с Летним фестивалем. Еще он добавил, что квиток Джона ничего не значит. Если он сам себе ничего не подыщет, ему в лучшем случае могут дать скатку с постельными принадлежностями и место на полу в столовой — разумеется, после того, как вся кормежка закончится и бригада уборщиков проделает свою работу. Где-нибудь около часа ночи.
Джон позвонил Нелл Коттер, которая остановилась у пролива. Ее номер не отвечал. Тогда Джон оставил сообщение, что он к ней идет, вышел на холмистые улицы и побрел на юг к воде.
Некоторые элементы Пунта-Аренаса не изменились с новым процветанием. Каждый квадратный метр почвы буйствовал летними цветами, и в воздухе царило их вечернее благоухание. На пятидесяти трех градусах южной широты декабрьское небо, даже затянутое облаками, не темнело еще три-четыре часа.
После шести лет одиночества и открытого океана Джон нашел для себя цветы и людные улицы такими же чуждыми, как другая планета. Даже поморники, буревестники и крачки пропали. Он искал их в небе, но они, надо полагать, на лето улетели далеко к югу, чтобы пожать богатый урожай вокруг уменьшающейся ледяной шапки.
Страннее всего были дети. На плавучих базах детей не имелось вовсе, но здесь они были повсюду — играли на каждом уличном углу, путались под ногами на тротуарах или бесшабашно катались по склону холма на самодельных тележках и самокатах. Джон бессознательно их избегал, а мысли его были далеко. Одно дело, когда тебя игнорировали на родной базе, где ты волен был сам устанавливать себе график и работать над своими научными проектами. Совсем другая ситуация получалась, когда тебя без всякого объяснения отволакивали на полторы тысячи километров, а затем обращались с тобой как с полным ничтожеством. С каждым шагом мрачность и раздражение Джона нарастали. С ним должно было случиться что-то скверное. Он наверняка это знал. Но не мог догадаться, что именно.
К тому времени, как Джон добрался до адреса, который ему дала Нелл, он уже был совершенно не в настроении посещать обеды богатых и знаменитых. Ни за тысячу песо с носа, ни за полпесо.