Расхождение

– Я так и подумал с первого взгляда; теперь уверен абсолютно. Поверхность, на которой мы стоим – тоже сфера, но меньшего радиуса. Это видно по тому, как она закругляется.
– Итак, мы на другой сфере, внутри Жемчужины?
– Я тоже так думаю. – Он показал вверх. – Каллик и «Все – мое» там, за потолком. Но добраться до них мы не сможем, пока то же облако не вытащит нас обратно.
– Не говори так! – Дари озиралась по сторонам.
– А почему бы нет? Ах, черт побери! Оно что, слушает меня? Вот мы и поехали дальше.
Словно в ответ на его слова, вокруг них сквозь серый пол снова начал выступать оранжевый дым. Дари подавила желание пуститься в бегство. Она уже догадывалась, что за этим последует. Отыскав руку Ханса Ребки, она крепко в нее вцепилась. На этот раз, когда мерцающие огоньки заполнили все вокруг, отрезав свет и звуки и сковав ее по рукам и ногам, она уже не волновалась. Вслушиваясь в биение собственного пульса, она ждала, непрерывно ведя счет.
Сто сорок один… два… три. Туман рассеивался. Сто пятьдесят восемь… девять. Туман исчез. Она была свободна, но все еще цеплялась за его руку.
– Нельзя сказать, что здесь лучше, но разница чувствуется, – буркнул Ребка.
Они погрузились еще на один уровень. Кривизна поверхности больше не ощущалась, поскольку отсутствовал видимый горизонт. Они стояли в анфиладе комнат. Все вокруг них, начиная со свинцово-серого пола и кончая светящимся потолком, покрывали паутинчатые конструкции, трубы, какие-то сетки и перегородки, от обилия которых рябило в глазах. «Окна» между комнатами находились на разной высоте, а в полу было несколько открытых люков. Какие бы существа в этих комнатах ни жили, передвигались они явно не как люди.
И сквозь стены они тоже не проходили. Дари заметила, что оранжевые огоньки на этот раз в стены не всасывались. Вместо этого они растекались вдоль них, а затем исчезали в отверстиях сеток и паутин.
Дари взглянула себе под ноги. Внешние уровни Жемчужины были неестественно чистыми – ни пылинки, а здесь всюду валялись куски труб и длинные обрывки кабеля. Все эти комнаты выглядели так, словно ими не пользовались миллион лет. Стены же казались абсолютно твердыми.
Ребка провел собственное исследование. Он подошел к одной из перегородок и, как только мерцающие огоньки исчезли, сильно шлепнул ладонью по поверхности. То же самое он проделал с одной из хитроумно сплетенных паутин и покачал головой.
– Очень твердые и крепкие. Нам их не сдвинуть. Придется воспользоваться окнами – если только мы до них доберемся.
– С тех пор как они прибыли на Жемчужину, Дари все более и более ощущала себя бесполезной. Она просто не знала, что делать. В то время как Ханс, привычный к трудностям, преодолевал их с ходу. Она не могла предложить ничего, кроме какой-то информации…
– Ханс! Какая, по-твоему, здесь гравитация?
Он прекратил изучать стены и паутины:
– Стандартная, плюс-минус двадцать процентов. А зачем тебе это? Она тебя беспокоит?
– Нет, но она больше, чем была там, на поверхности. Если бы Жемчужина имела однородную плотность или большая часть его массы располагалась у внешнего края, то по мере приближения к центру гравитация падала бы. Следовательно, вблизи центра расположен мощный источник гравитационного поля. Это не может быть обычным веществом; ни одно из известных не обладает такой плотностью.
– Значит, это что-то новенькое. Пошли глянем, что там внизу. – Ребка начал медленно продвигаться по одному из коридоров – прямоугольному проходу, достаточно широкому по отношению к собственной высоте, который то сужался, то расширялся.
Дари шла за ним, часто останавливаясь, чтобы изучить материалы, из которых сделаны стены и запутанные сети-перегородки, закрывавшие большинство «окон». Ее нервозность исчезла сразу, как только она поняла, что это действительно новый артефакт Строителей – первый, открытый за последние четыреста лет. И она первый ученый, обследующий его. Даже если бы она могла вырваться отсюда, то сначала изучила бы это место самым тщательным образом. Иначе она никогда себя не простит – как не простят ее тысячи специалистов по Строителям.
Поэтому панику – отставить, наблюдательность – на всю катушку. Что еще их окружало?
Многие перегородки тянулись от пола до светящегося потолка. По ним она могла судить о высоте комнат. Высота приличная – порядка шестидесяти метров. Людям столько пустого места вовсе ни к чему, но это хорошо согласовывалось с гигантскими комнатами в других артефактах Строителей.
Она подошла к одной из стен и осмотрела материал, из которого та была сделана. Оказалось, что он имеет четко выраженную зернистую структуру, напоминая обожженный кирпич. Стену словно раскололи гигантским взрывом, но из предыдущего опыта Дари знала, что что всего лишь иллюзия. Материал этот крепче любого известного в рукаве. Пробыв миллионы лет в агрессивной атмосфере из кислорода, хлора или фтора, он ничуть не крошился. Плавая столетиями в кипящих кислотах, он ни капельки не растворялся. Однако всюду лежала пыль.
Порядок на Жемчужине поддерживался из рук вон плохо, если только вообще поддерживался.
Дари сняла с пояса скафандра нож и поскребла им серую стену. Острие ножа из мономерного карбида иридия, самого твердого и прочного материала, созданного человеческой технологией, не оставило на ней ни царапины. Она подошла к одной из густых сеток и попробовала перерезать одну нить. Никаких следов. Даже тончайшая паутинка вставала непреодолимым барьером на пути всего, что не распадалось, как облако, на мельчайшие компоненты. Не верилось, что пыль вокруг них образовалась в результате постепенного разрушения стен. Очевидно, есть какой-то другой источник. Где-то на Жемчужине имеются другие материалы, не соответствующие со стандартами практически вечного существования, принятым у Строителей.
Ханс Ребка нетерпеливо ждал, пока она возилась у стены и ковыряла сетку.
– Тебе понадобится много времени, чтобы прорезать себе ход таким способом, – сказал он. – Пошли. Нам надо двигаться.
Он не произнес вслух того, о чем Дари уже успела подумать. Воздух здесь мог оказаться пригодным для дыхания – но откуда и каким образом он здесь появился? Здесь создана и поддерживается атмосфера, пригодная для людей, но кроме воздуха для поддержания жизни им необходимо еще кое-что. Со времени последнего приема пищи прошло двадцать часов, и, несмотря на нервное напряжение, притупившее чувство голода, в горле у Дари болезненно пересохло.
Они продолжали двигаться бок о бок, пользуясь каждым встретившимся люком в полу, чтобы перебраться в другую комнату, и медленно опускаясь по веренице наклонных коридоров. Наконец они обнаружили первые признаки работавшего внутри Жемчужины оборудования – массивный цилиндр загудел с их приближением. Он засасывал воздух и выпускал его через множество мелких отверстий. Ребка подставил руку, а затем щеку к одному из блоков с отверстиями.
– Это воздушный генератор, – сказал он. – Мне кажется, мы только что привели его в действие. Он каким-то образом реагирует на наше присутствие. Здесь тебе есть над чем подумать: если это устройство вырабатывает пригодный для дыхания воздух внутри Жемчужины, то что создает его снаружи?
– Вероятно, ничто. Там, наверху, нет ничего, совсем никакой техники. Поверхность, должно быть, проницаема, по крайней мере иногда и кое-где. Именно так нас сюда втянули. Прямо сквозь пол.
– Значит, все, что нам надо – это сделать потолок проницаемым вновь, и тогда мы отсюда выберемся. Конечно, нам еще придется каким-то образом подпрыгнуть метров на сто. – Он внимательно поглядел вверх. – Черт с ним. Мне все же интересно, откуда эта штуковина знает, какая атмосфера одновременно пригодна и для людей, и для хайменоптов.
– Правильно. А еще, какая атмосфера была на Жемчужине до прилета «Все – мое». Может, ее вообще здесь не существовало.
Ребка озадаченно посмотрел на нее.
– Это то, что я называю настоящим обслуживанием клиента. Воздух составлен – что надо. Я об этом не подумал.