Рай на взрывчатке
– О чем молчишь? – прервала мои размышленья островитянка и вдруг исполнила куплет из «Гоп со смыком». В том куплете об Иуде Скариотском речь шла.
Блатная песня в ее устах звучала наивно и безгрешно. Я знал, что поет Маруся, не понимая смысла, просто хочет похвастаться своей памятью. А быть может, хочет ревность во мне пробудить: ведь понимаю же я, что это – из Кузиного репертуара? Но ревность во мне не вспухла. Меня только царапнуло, что она Иуду ни к селу ни к городу упомянула. Я к этому библейскому типу никакого отношения не имею, – мысленно констатировал я. Но идти на верную смерть из-за того, что Маруся не понимает, какая взрывчатая кончина ожидает нас в случае свадьбы, – это уж увольте.
Короче говоря, объяснения не произошло. Мы вернулись в поселок вдвоем и мирно разошлись по своим жилищам. Маруся девушка гордая была, она и виду не подала, что чего-то решающего от меня в тот день ожидала. Но, ясное дело, после этой прогулки знакомство наше на разрыв пошло.
14. События сгущаются
Вернувшись с роковой прогулки, я немедленно поведал своему другу о том, что обнаружил на кирпичном складе и что ждет Марусю, ее будущего мужа и всех островитян, ежели будет построен дом из тех страшных «кирпичиков». Кузя сразу же согласился со мной, что необходимо развернуть среди жителей Рая разъяснительную кампанию.
В течение ближайших дней мы с другом при всяком удобном и неудобном случае заводили разговоры с островитянами и островитянками о том, что «талуогли» грозят им смертной бедой и их надо немедленно утопить в океане. Слушали нас вежливо, но без должного внимания. Бедняги просто не понимали, что мы им хотим втолковать. Ведь даже таких слов, как «огонь» и «взрыв», в их языке не имелось. И вот Кузя постепенно остыл и выключился из противовзрывной агиткампании. А когда я сделал ему упрек в этом, он заявил мне; «Их не убедишь, слова наши – как о стенку горох». Но я подозреваю, что ему просто не до того было, иная проблема засела в его головушке.
Я уже известил вас, уважаемые читатели, что у нас с Марусей дело на разрыв пошло. Разрыв получился не грубый, не скандальный. Но, безусловно, она учуяла, что не о ней теперь мои главные мысли, – и плавно отчалила, как лодочка. И вот Кузя, видя, что она свободна, тихо-осторожно начал ухаживать за ней. Он, при его рисковом характере, о взрывоопасных последствиях не думал. Тем более Маруся была для него идеалом грез, двойником Нади Запретной.
Давно зарегистрировано: девичье сердце – не камень. Марусе с самого начала нравилась вокальная деятельность моего друга, а теперь постепенно он и весь целиком начал нравиться. Они теперь часто под ручку гуляли, на морской берег вылазки совершали. И на вечерах райской самодеятельности стали иногда вместе выступать. Кузя настропалил добровольцев-музыкантов на дудках танго и фокстроты наяривать – и танцевал в паре с Марусей. Плохого не скажу, получалось красиво. Эти танцы у островитян быстро в моду вошли. И песни, что Кузя пел, все шире внедрялись в райский быт. Все не понимали, о чем речь, – и все пели.
Однажды прихожу на площадку, а Кузя с Марусей уже там. Он стоит на певческом возвышении, она – среди слушателей; он на нее пялится, а сам во все горло:
Обидно, досадно, да что ж делать – ладно; Не любишь – не надо, другую я найду…
Только по глазам видно, что не найти уже ему другую, – в эту по уши втрескался.
Я, когда он отпелся, тактично отзываю его в сторону и шепчу по-товарищески:
– Кузя, я тебе не из ревности это скажу, я о судьбине твоей беспокоюсь. Отшейся ты, пока не поздно, от этой девицы! Пора нам когти рвать из этого Рая. Этот Рай – на взрывчатке!
А он в ответ пробормотал что-то невразумительное – и опять к Марусе. И ушел с ней в райскую рощу гулять. Поздно в тот вечер вернулся.
Я же честно продолжал бороться за общерайскую безопасность. Но правильно какой-то мудрец выразился: не делай добра – и тебе не сделают зла. Моя забота о людях склокой против меня обернулась. Тут надо учесть, что люди там жили хорошие, добрые, святые, можно сказать. Но, видать, и в самом райском раю женщины без сплетен обойтись не могут. Они решили, что Кузя отбил у меня Марусю своими талантами, что дело у них движется к свадьбе, а дом-то для новобрачных возведут из «подарков океана», – и вот я, из зависти к счастливому сопернику, подбиваю всех утопить эти кирпичики в океане. И пошел гулять-погуливать по Раю этот коварный слушок.
Дополз он и до ушей королевы. Приглашает вдруг она меня на собеседование и укоряет в том, что я, мол, веду себя несимпатично по отношению к другу. Тут стал я разъяснять этой даме, какая жгучая опасность грозит всему Раю и ей лично.
– Вы все на воздух взлетите! – выкрикнул я в конце беседы.
– Но разве это плохо – взлететь на воздух? – игриво улыбнулась она. – Я бы, например, очень хотела бы взлететь, уподобившись птичке.
«Хоть ты и королева, но балда не лучше других», – подумал я и удалился, понурив голову. И стало мне ясно: надо практически готовиться к индивидуальному отплытию. Надо запасать провиант. И самому надо перейти на усиленное питание, чтоб нарастить на себе солидный жировой слой; такой персональный запас очень может пригодиться в океане.
15. Последние предупреждения
Райские дни катились под откос.
Кузя теперь всюду с Марусей разгуливал. Этакая аккуратная парочка, хоть для кино снимай. И вот однажды сообщает он мне, что были они сегодня у королевы, сделали совместное заявление о намерении вступить в нерасторжимый брак и та сразу же дала указание островитянам строить коттедж для будущих новобрачных.
– Из тех самых адских кирпичиков? – спросил я.
– Именно из них. Тут уж, Шарик, ничего не попишешь.
– Кузя, думай вперед! Ведь ты вместе с Марусей на тот свет загремишь! И такая взрывная волна будет, что весь Рай рухнет. Никто не уцелеет… Давай-ка погрузимся в шлюпку, ты Марусю с собой возьмешь – и айда с острова. Авось подберет нас какой-нибудь капитан.
– Намекал я ей на такой вариант. Никуда она из Рая не хочет, не сознает здешней опасности… А без Маруси я ни в какую шлюпку не сяду. Привинтился я к ней душой. Жить без нее не могу.
– Жить, Кузя, только без еды и без воды невозможно… Ведь ты через эту свадьбу погибнешь!
– Не я – так другой, – возразил Кузя. – Такой красавице брака не миновать. Так лучше уж я… Ведь и она меня полюбила. Не могу я ее, дурочку, бросить. Помирать – так вместе.
– Ну и помирай на здоровье, – подытожил я. – А я не хочу через этот чертов Рай свою цветущую молодость губить!
С того дня стал я твердо готовиться к дальнему плаванью. Первым делом пошел в Песочную бухту – я хотел на судне том злосчастном насчет консервов пошуровать. Но потерпел фиаско. Пароходик тот во время очередного прилива дальше от бухты вода оттащила. Не стал я рисковать. Поплывешь к нему саженками, а по пути вдруг какая-нибудь Анюта-акула вынырнет – и прощай моя жизнь молодая. Я по другой линии пошел. Там, в Раю, среди прочих уникальных деревьев было одно, у которого плоды – вроде сдобных булочек маленьких. Стал я собирать те плоды, сдирать с них кожуру и микробулочки эти на прутики нанизывать, чтоб сохли, чтоб сухарики получались.
Проявил я и к шлюпке нашей внимание. Ее островитяне тогда сразу от воды подальше оттащили, так что находилась она в безопасном месте. Но вот беда
– рассохлась, зазоры кое-где появились. Тут деготь бы помог, да на острове этом где его взять. А глина, которой островитяне свои погребальные корзины промазывали, здесь не годилась; я ко дну идти не собирался. Здесь нужен был тот клей, который они при постройке домов употребляют. И вот подобрал я на берегу большую морскую раковину и пошел с ней на стройку. Я уже знал, что строительство дома для Маруси и Кузи началось, но, ясное дело, не ходил туда, чтоб душу свою зря не терзать. А тут необходимость появилась, пошел.