Прыжок в прошлое
Глаза Гидеона сверкнули, и он сдержанно ответил:
– Джентльмен тогда джентльмен, когда он поступает, как джентльмен. Скоро мы все узнаем…
– Гидеон, – перебила его Кэйт, – а кто этот Дегтярник, которого нам нужно разыскать в Лондоне?
Улыбка сошла с лица Гидеона, он вздохнул. Было очевидно, что от одного упоминания имени Дегтярника у него испортилось настроение.
– Он – плохой человек. Но это вы и сами поймете. Его боится каждый, кто знает, и на это есть свои причины. Он – прихвостень… могущественного человека. Если ему нужно кого-то найти, он обязательно найдет. И у него есть привычка немножко поиграть с тем, кого он нашел, как кот играет с мышью… Дегтярник очень упрямый. Господи, до чего же он упрямый! Начав какое-то дело, он всегда доводит его до конца. Вам следует быть осторожнее с ним. И не пытайтесь его перехитрить.
– Как все это ужасно! – воскликнула Кэйт. – И такого человека мы будем разыскивать? А если у нас нет того, чего он захочет? Что нам тогда делать? Ой, как все плохо!
– Только подумаю о нем – и у меня мурашки по коже, – признался Питер. – Мне вовсе не хочется снова с ним встречаться.
– Я хорошо знаю его жизнь, – сказал Гидеон. – Нет ничего удивительного, что он зол на весь мир.
– А почему? Что с ним случилось?
– В такой славный солнечный денек не хочется рассказывать эту жуткую историю.
– Нет, расскажите! – воскликнул Питер. Гидеон противился, но Кэйт, которая и сама была весьма упрямой, убедила его, что лучше знать правду, не то их воображение разыграется, и по ночам их будут мучить кошмары.
Все трое уселись на траву у живой изгороди, и Гидеон рассказал историю Дегтярника.
Дегтярник жил в маленькой деревне. Он был старшим в семье, и жизнь у него была нелегкой. В те дни его звали – Натаниель. Он был еще совсем маленьким, когда умер отец. Деньги зарабатывала только его мать, искусная вязальщица. Натаниель обычно был предоставлен самому себе и почти всегда хотел есть. Вскоре он начал воровать еду и к тому времени, когда стал подростком, уже был мелким воришкой. Он не жадничал, был весьма ловким и осторожным, старался, чтобы его не поймали: здесь – несколько пенни, там – старый пиджак, укутаться от холода, тут – цыпленок на обед, но его угрюмый вид настраивал людей против него.
Однажды январской ночью на окраине деревни кто-то напал на прохожего, избил, ограбил и бросил умирать несчастного. Когда пострадавший очнулся, он обвинил в преступлении Натаниеля. Тот клялся, что никогда в жизни не встречал этого человека. Однако, несмотря на отсутствие свидетелей, Натаниеля посчитали виновным и приговорили к повешению. Ни его мать, ни братья и сестры, боясь публичного стыда и вида страданий близкого человека, при казни не присутствовали. Натаниель встретил самый страшный момент своей жизни в полном одиночестве. Тогда ему едва исполнилось четырнадцать лет.
Юношу вешали в холодный январский день. Замерзший палач не стал ждать положенные тридцать минут, чтобы обрезать веревку и опустить на землю казненного. Тело Натаниеля по обычаю накрыли пропитанной дегтем тканью и привязали к столбу на окраине деревни, в поле, в назидание дурным людям.
На другой стороне поля, в освещенном свечами зале, плясали и веселились деревенские жители. На улице дул злой холодный ветер, в окна хлестал дождь. Уставший фермер, возвращавшийся с рынка, проезжал на лошади мимо Натаниеля и услышал стон. Фермер всмотрелся в темноту, увидел омерзительное грязное создание, качающееся на сильном ветру, и завизжал от страха. Больше всего ему хотелось поскорее уехать, но он решил, что должен хотя бы обрезать веревки и опустить негодяя на землю. Так он и поступил. Натаниель соскользнул вниз, а фермер в страхе помчался домой.
Почти без сознания и полуослепший от дегтя, Натаниель ухитрился подняться на ноги. Шагая на свет свечей и топот танцующих, он пересек поле и ввалился в зал. Музыка и разговоры мгновенно стихли. Раздались вздохи и крики, а потом наступила тишина. Сквозь слезы Натаниель увидел испуганных жителей деревни, которых он знал всю жизнь, но теперь они пятились от него с выражением ужаса и отвращения на лицах. Шея Натаниеля чудесным образом не сломалась, но была жестоко изуродована, и потому голова его неестественно клонилась набок. Ему было неимоверно трудно говорить, но он все-таки пытался что-то сказать. Он подошел к своим соседям, но ни одна живая душа не пожелала прийти ему на помощь. Вскоре собравшиеся со всех ног бежали в зимнюю ночь, прочь от появившегося с того света чудовища. Оставшись в одиночестве, Натаниель завыл, в полной мере осознав, как жесток мир.
Когда Гидеон окончил свой рассказ, дети некоторое время задумчиво молчали, даже в этот теплый солнечный день их пробирала дрожь.
– Вот почему, – в заключение сказал Гидеон, – его зовут Дегтярник. Он не ведает страха, поскольку лицом к лицу повстречался с самым худшим, с чем может встретиться человек, и все-таки выжил. Он никого не боится, и никого не жалеет. Ему не знакомо сострадание. Мне не хотелось бы вспоминать его поступки. Сердца многих негодяев не такие уж черные, но его сердце похоронено так глубоко, что вряд ли когда-нибудь о нем кто-то узнает. Остерегайтесь его, дети. Он всегда окажется на два шага впереди, в то время как вы ждете, что он на два шага сзади, к тому же у него могущественные покровители.
– Видно, вы о нем многое знаете, – улыбнулся Кэйт. – Как вы с ним познакомились?
– Я считаю, для одного дня хватит одной истории, – ответил Гидеон.
– Некоторые любят казаться таинственными, – заметила Кэйт.
– А некоторые бывают чересчур настойчивыми, – сказал Гидеон.
Кэйт вытащила шпильки, которые кололи кожу головы, и с облегчением тряхнула длинными распущенными волосами.
– Так-то лучше, – сказала она и улеглась на спину, подоткнув пышную юбку платья под колени. Ей хотелось бы и расшнуровать корсет. «Вероятно, нельзя лежать в этом платье на траве, подумала Кэйт, – но у меня сейчас просто нет сил подняться». Она зевнула, и ее глаза закрылись.
– Как вы думаете, Дегтярник ограбил того человека? – спросил Питер.
– Нет, – сказал Гидеон. – Вряд ли. По его словам, он невиновен в том преступлении, и я ему верю. Дегтярник до сих пор страдает от несправедливости приговора, ведь он лишил его семьи и будущего. Но с тех пор он более чем возместил эти убытки.
– А что вы… – Питер внезапно замолчал. – О, нет, – крикнул он, – посмотрите на Кэйт!
Гидеон повернулся. У них на глазах очертания девочки расплывались.
– Быстро, – поторопил Гидеон, – сядем перед ней так, чтобы ее не было видно из окон дома.
Питер и Гидеон сели рядом с тем, что осталось от Кэйт, и загородили ее.
– Кэйт! – позвал Питер. – Вернись!
Несколько минут они следили за прозрачной мерцающей фигурой, за текучим облачком цвета янтаря, сияющим в солнечном свете. Питер даже видел сквозь нее маргаритки на лугу. Внезапно очертания Кэйт сдвинулись, и хотя тело было прозрачным, стало видно, что она приподнимается на локтях. У нее были открыты глаза, и она что-то кричала в сторону дома. Питера охватило отчаяние.
– Кэйт, – выкрикнул он, – не оставляй меня здесь одного!
И Кэйт тут же вернулась назад, такая же телесная, какой и была. Выпрямившись, она села и спросила:
– Я расплывалась, да? Питер кивнул.
Кровь отхлынула от лица Гидеона, но он взял себя в руки и спросил:
– Как вы себя чувствуете, мистрис Кэйт?
– Я снова была в школе, – всхлипывая, ответила Кэйт, – и лежала между стойками футбольных ворот. Там был ливанский кедр, который гораздо выше, чем дом. Ко мне бежали три человека. Двое из них были в полицейской форме. Они меня видели, я знаю. Но наверное, я показалась им привидением. Я кричала и просила о помощи. Ох, зачем ты позвал меня обратно? Я была дома! Больше не хочу быть здесь! Я хочу домой! Просто хочу домой!